Разговор о собаке заставил Юхана задуматься, ему захотелось поговорить с Май. Он бродил по своему небольшому вэрмландскому садику, проклиная капризную погоду (перемены которой воспринимал как знак, посылаемый ему свыше) и думая о том, что пора взять ситуацию под контроль. Его внутренний голос говорил ему, что пришло время взять ситуацию в свои руки. Так оно и было. Некий голос, словно какой-то чужой, глубокий вздох у него внутри, сказал, что пора, черт побери, взять ситуацию под контроль! И как раз в тот момент из-за облаков выглянул луч солнца и посветил на него, солнце осветило крошечной частью своей безграничной силы моего слабого друга Юхана Слеттена, который думал о том, что пора взять ситуацию в свои руки.
Он поднял лицо к небу, чтобы погреться на солнце.
Время пришло.
И это легло в основу разговора между Юханом и Май, который состоялся тем вечером. Они ужинали. Аппетит у Юхана был неважный. От пищи, особенно вкусной, его тошнило. Но иногда он по-прежнему мог наслаждаться вином и в тот вечер выпил пару бокалов. Они сидели на кухне за столом под синей люстрой. Гнойник у Юхана на левой щеке был блестящим и красным, Май сказала немного отсутствующим тоном:
— У тебя гнойник сильно покраснел, давай я его смажу.
Она встала.
— Сядь, Май!
Май посмотрела на него, немного удивившись. Но села.
И тогда Юхан сказал:
— Оставь в покое мое лицо! Нам надо поговорить.
Он перевел дыхание.
— Я принял решение!
Оба слегка вздрогнули от того, каким голосом он это сказал.
— И нам никто не помешает, — продолжил Юхан. Он поднял руку, дотронувшись до лица. — Забудь про мое лицо.
— Да ради бога… — Май засмеялась.
— Я… — запнулся Юхан. — Я все обдумал.
— Хорошо.
— Я хочу, чтобы ты выслушала меня не перебивая. Это важно. Мне нужна твоя помощь, Май. Мне нужна твоя помощь. Ты нужна мне… больше чем когда бы то ни было.
— Юхан…
— Я все обдумал.
Май кивнула.
— Я болен. Но я буду бороться. Буду. Возможно, я выздоровлю… да… но если нет…
— Юхан, — мягко перебила его Май. — Ну хотя бы раз в жизни. Тебе ведь стало лучше, правда? Может быть, просто будем наслаждаться жизнью, ни о чем не думая?
— Сейчас я хочу договориться с тобой, — прошептал Юхан. — Чтобы прожить остаток своей жизни вместе, Май, прожить спокойно. Я хочу покоя, только покоя!
— Не видать тебе никакого покоя, пока ты будешь строить догадки о том, что случится в будущем, — ответила Май. — Может быть, завтра мне на голову упадет кирпич, и тогда пиши пропало, нет больше Май. От этих гаданий нет никакого проку…
— Май, послушай меня! — закричал Юхан. — Я просто сказал, что буду бороться, что хочу жить. Я хочу жить. Я не хочу умирать. Но ты должна мне помочь, если… если болезнь станет слишком обременительной… — Юхан подыскивал правильные слова, — слишком обременительной для нас обоих.
Май смотрела в пол.
— Меня ты нисколько не обременяешь, — прошептала она.
— Но если все-таки это станет нам в тягость.
— Юхан, я смотрю на это совсем иначе, — перебила Май. — Боль можно облегчить. Ведь у тебя есть я. Я всегда буду рядом.
Юхан посмотрел на Май с благодарностью. Он сказал:
— Я боюсь унижения. Не хочу, чтобы ты видела меня в таком состоянии… Я боюсь, что перестану собой владеть. Не хочу, чтобы последним воспоминанием обо мне была вонь. Помню, как отец… — Юхан не договорил.
Май посмотрела на него, вдохнула воздух.
— Я понимаю, о чем ты, но…
Она осеклась.
Май сказала «но». Юхан хотел знать, что последует за этим «но». Он хотел знать, повторит ли она слова о том, что всегда будет рядом. Что независимо от его просьбы она повторит эти слова: «Я буду рядом, всегда». Но она ничего не добавила. Она не сказала, что будет рядом, и вообще ничего больше не сказала. Ничего. Вместо этого Май стала убирать со стола. Юхан молча смотрел на нее. На ее волосы, заплетенные в длинную седую косу, на ее крупные руки с коротко подстриженными чистыми ногтями, на полупрозрачные белые дуги в основании каждого ногтя. Они являются признаком здоровья, однажды сказала Май. У его первой жены Алисе были тонкие поломанные ногти, которые она грызла всякий раз, когда забывалась. Иногда она ходила в салон, где ей приводили ногти в порядок и красили розовым лаком. Вернувшись домой, она размахивала руками — крошечными китайскими ручками — у Юхана перед лицом и спрашивала, как ему это нравится. Он посмотрел на свои давно не стриженные ногти. У основания тоже были полупрозрачные белые дуги. Один раз он приложил свою ладонь к ладони Май и сказал, что руки у них одинаковые, но она вырвалась и сказала, что сравнивать руки — плохая примета.
Май обещала, что будет рядом, всегда. Будет держать его за руку до последнего. Она не уйдет. Его рука в ее. Рука у Май такая хорошая, и ему хочется, чтобы последним ощущением в его жизни стало именно это — его рука в ее. Чтобы она перевела его на ту сторону.
Он всегда считал, что у нее замечательные руки. Такие ласковые. Май, которая обычно была такой торопливой, могла вдруг остановиться и лечь совсем близко. Она как-то по-особенному гладила его тело, медленные движения руки по животу и еще ниже, она как-то по-особенному сжимала его мошонку, слегка, словно это была игра. Ее ласки не были порывистыми, неуклюжими и жесткими. У других женщин не было таких рук. Только у Май.
В тот вечер, прежде чем они легли, Май зажгла камин. В летнем воздухе пахло осенью, подул сильный ветер, и внезапно спустилась ночная мгла, которая вдруг пришла на смену долгим и светлым вечерам, длившимся не один месяц. Сидя в креслах, Юхан и Май читали книги. Этот вечер мог быть совершенно обычным вечером, подумал Юхан, если бы не тошнота, если бы не рвотный комок в пищеводе, который не хотел подниматься вверх или опускаться вглубь. И если бы не разговор с Май, закончившийся на слове «но».
Может, она хотела сказать, что будет рядом, хотела повторить те слова?
— Скажи же, Май! — шептал он. — Скажи! Скажи!
Юхан посмотрел на Май, сидевшую перед камином в свете пламени. Она уткнулась в книгу, приоткрыв рот, как маленькая девочка, зачитавшаяся первым в своей жизни детективным романом. Но Май уже не была маленькой девочкой, нет, она была пожилой женщиной, удовлетворенно думал Юхан, хотя лицо ее сохранило черты ребенка, из-за чего незнакомые люди на протяжении долгих лет считали ее гораздо моложе. Пожилая женщина, над которой также властвует время. Как и над маленькой девочкой, которая думает, что никогда не умрет. Но даже в волосах у маленькой девочки когда-нибудь будут копошиться черви. Он улыбнулся, глядя на Май. Все могло бы закончиться здесь, подумал он. Раз — и все. Двое старых друзей. Юхан и его жена. Юхан и Май, сидящие в креслах перед камином, со своими книгами вечером на исходе лета.
Он смотрел на нее, но она об этом не знала. Седая поблескивающая коса растрепалась за день, выбившиеся пряди обрамляли лицо, красные теплые щеки, на носу круглые очки. Он протянул было руку, чтобы погладить ее по щеке, но решил не разрушать очарования.
Все могло бы закончиться здесь. Без боли, крика, страха и унижений. Только одно мгновение — Юхан и Май перед горящим камином, — а затем долгая черная ночь.
Рука об руку с лучшим другом. Все могло бы закончиться так.
Закрыв глаза, Юхан вспомнил о другой женщине. Он подумал о матери.
Мать. Время от времени, до того как она умерла, они встречались в кондитерской, где пили шоколад со взбитыми сливками и ели булочки. Как-то раз он попросил ее рассказать об отце. Обычно ни о чем таком они не разговаривали. Она рассказывала о несносном соседе, о дамах из клуба любителей бриджа, о долгих одиноких прогулках в «Гласмагасинет»[16]. Но когда Юхан спросил об отце, мать начала было рассказывать, потом вдруг осеклась и замолчала.
Она сидела отвернувшись, прямо напротив него.
— Не могу, — прошептала она слабым голосом, повернув к нему маленькое морщинистое лицо. Глаза у нее блестели от слез. — Тебе не понять… Каждый раз, когда я пытаюсь представить его, у меня перед глазами всплывают картины его последних дней. Отец, перепачкавшийся в… отец, когда ему совсем плохо. А я не в силах помочь ему. Кажется, эти воспоминания перекрыли все остальные, хорошие. А ведь хороших было немало. Мы с твоим отцом… У нас был прекрасный брак. Он был хорошим человеком. А у меня остались о нем только плохие воспоминания. Мерзкие. И прогнать их я совершенно не в силах. Забыть об этом не получается. Я пытаюсь. Я пытаюсь вспомнить о чем-то другом. О хорошем. Но у меня не выходит. Я не знаю, как мне спастись от этой мерзости.
Юхан услышал, как Май зевнула, книга выскользнула у нее из рук. Огонь в камине потух. Пора было ложиться. Они больше не разговаривали. Просто делали какие-то привычные дела, которые муж и жена делают по вечерам, не мешая друг другу, не путаясь друг у друга под ногами. Стелили постель. Чистили зубы, закрывали дверь в ванную, шли в туалет, мыли руки. Целовали друг друга на ночь. Гасили свет.
