Однако молнии тоже обошли его стороной и мало-помалу стали удаляться под аккомпанемент грохота и треска, а потоп в конце концов переродился в тихий моросящий дождик, который позволил Рамиро определить направление и, вконец выбившись из сил, все-таки выйти к дому.
Кандидо Амадо ждал его на крыльце. Накануне вечером он видел, как прискакал мраморный конь, и сразу же понял, что, должно быть, стряслось что-то из ряда вон выходящее, раз такой наездник, как Рамиро Галеон, оказался выбит из седла. Затем промчалось несколько быков, вдали Кандидо разглядел облако пыли, взбитой копытами множества других во время их панического бега, а когда наступила ночь и разразилась гроза, он уже был абсолютно уверен в том, что потерял и людей, и скот.
С наступлением дня бескрайняя равнина, окружавшая дом, из-за дождя лишилась еще и горизонта, а теперь, когда тот пошел на убыль, взору Кандидо Амадо предстала только приближавшаяся фигура израненного и измученного Рамиро Галеона.
— Что случилось?
— Все погибли. Сеферино, Николас, Флоренсио и Санчо. Все! Быки бросились врассыпную, и братья даже охнуть не успели. Все, патрон! Четверо моих братьев.
— А она? Айза?
— Она и была виновницей. Стоило ей подойти, скот сломя голову бросился врассыпную, словно ветер принес самого дьявола.
— Ее убили?
— Эту ведьму? Ее не осмелится тронуть даже самый отъявленный головорез. — Рамиро опустился на ступеньки, не в силах сделать ни шагу, и, прислонившись спиной к одному из столбов, обратил кверху осунувшееся и перепачканное лицо, которое за какие-то часы словно постарело. — Эта ведьма их сглазила, она в сговоре со скотиной и с преисподней.
— Не мели чепухи!
— Чепухи! — Косоглазый рукой обвел себя с ног до головы, а затем показал на равнину: — Это чепуха? То, что мои братья превратились в жеваный табак или что саванна усеяна быками со вспоротым брюхом? — Он яростно замотал головой. — Нет! С Галеонами не так-то просто покончить, а она расправилась в мгновение ока.
Кандидо Амадо, у которого заметно дрожали руки, схватил бутылку рома, наполнил до краев два самых больших стакана, которые только нашел, и, вручив один из них управляющему, залпом осушил другой.
— Расскажи-ка мне все по порядку, — попросил он, усаживаясь напротив него. — Я так и не понял, что случилось.
Рамиро Галеон тоже выпил, вытер рот рукавом, протянул стакан, чтобы хозяин наполнил его снова. Это как будто его успокоило и позволило проясниться сознанию.
— Как вы и приказывали, мы отправились в мелколесье и собрали скот, который пасся между рощицей тотумо, где вы подстрелили индейца, и ламбедеро[61] на северо-западе. Почти половину быков имения. После полудня мы уже были на месте и передали Акилесу ваши слова. Потом, когда время уже истекало, появилась она. До того момента все шло просто замечательно. Хотя быки вели себя несколько беспокойно, моим братьям удавалось их сдерживать. Но когда она приблизилась на расстояние, как отсюда до канея, словно бомба взорвалась под ногами животных: они отпрянули, — и это была еще та суматоха, я такой в жизни не видел. От первого же толчка лошади опрокинулись, и не успел я опомниться, как началось светопреставление, а девчонка глядела на меня как на недоумка. — Рамиро одним глотком осушил свой стакан. — Она все знала! Я уверен, что ей заранее все было известно, потому что она ни секунды не испытывала страха.
— А моя кузина Селесте?
— Я видел ее издалека. — Рамиро недоверчиво прищелкнул языком. — И меня поразило, что ни она, ни Акилес меня не пристрелили, зная, что я без лошади, да еще и хромаю.
— А они тебя точно видели?
— Еще бы! Как же они могли меня не видеть? Не ослепли же они! Я находился как отсюда до хижины Имельды, а они вышли удостовериться, что от моих братьев не осталось и мокрого места. Я заковылял прочь, а они смотрели мне вслед. Им было достаточно вскинуть винтовку и уложить меня на месте, как хромого ягуара. Вот вам и «меткий стрелок» Акилес Анайя!
— Если им известно, что ты жив, они заявят на тебя в полицию.
— И на вас, патрон! И на вас! В конечном счете это хозяин отдает приказы. — Он покачал головой, выражая недоумение. — Чертова девка! — воскликнул он. — Это же надо было так испортить нам жизнь.
— Тебе следует уехать.
Рамиро Галеон недоверчиво посмотрел на Кандидо Амадо:
— Тоже мне новость! Я и так знаю, что мне следует уехать, потому что сюда явится национальная гвардия, готовая забрать меня в тюрягу, так что, как только вы мне заплатите, я соберу манатки и рвану в саванну, чтобы попасть в Колумбию.
— Заплатить? За что?
— За то, чтобы я взял на себя всех мертвецов и вас не заперли в одну камеру со мной. И еще заплатите мне за моих братьев. Десять тысяч боло за каждого раздавленного Галеона и еще десять тысяч — за оставшегося в живых. В сумме пятьдесят тысяч боливаров, на которые я смогу обзавестись своим собственным хозяйством там, в Колумбии.
— Пятьдесят тысяч боливаров? — изумился Кандидо Амадо. — Ты что, сдурел?
— Сдурел? — удивленно переспросил управляющий. — Разве жизнь моих братьев стоит меньше? Разве не столько стоят двадцать лет тюрьмы или необходимость навсегда покинуть родину? Это же вы запали на эту кралю, даже к ней толком не принюхавшись, и затеяли этот тарарам. Именно вы приказали ее привезти или всех поубивать — и выиграли бы, если бы все получилось. Однако дело провалилось, а значит, вам и расплачиваться за последствия. — Он пожал плечами, словно считая разговор оконченным. — Это был ужасный день, — сказал он. — Я потерял четверых братьев и работу, а вы потеряли девчонку и пятьдесят тысяч боливаров…
— Но у меня нет таких денег! — возразил Кандидо Амадо.
Косоглазый пренебрежительно взглянул на него — с досадой и одновременно с насмешкой:
— Полно вам, патрон! Нечего мне мозги пудрить! Мне ведь известно, сколько раз мы продавали скот, ваш или из «Кунагуаро», и сколько раз вы возвращались домой с мешком денег, серебром и даже морокотами чистого золота. И я не видел, чтобы вы куда-нибудь их выносили, так что где-то здесь у вас должно быть больше ста тысяч боливаров, если память мне не изменяет. — Он поднялся, ухватившись за столб, и отставил в сторону свой пустой стакан. — Пойду-ка немного сполоснусь, соберу манатки и оседлаю лошадь. Если к моему возвращению деньги будут на столе, мы с вами избежим осложнений.
— А ты подпишешь мне документ, в котором будет сказано, что ты действовал самостоятельно и несешь единоличную ответственность за случившееся?
— Я вам подпишу даже документ, в котором будет сказано, что у меня ребенок от Хуана Висенте Гомеса, только деньги через час должны быть готовы, не то узнаете, кто такой Рамиро Галеон.
Он повернулся и заковылял к канею пеонов, однако не успел сделать и дюжины шагов, как Кандидо Амадо медленно вынул свой тяжелый револьвер, оперся на перила, тщательно прицелился ему в спину, точно ниже затылка, и медленно нажал на курок.
Звук выстрела перекрыл шум дождя.
Однако Рамиро Галеон не упал замертво, как ему вроде бы полагалось, а быстро обернулся, бросился на землю и достал свое оружие, чтобы ответить ошеломленному Кандидо Амадо, который не мог понять, как это он промазал с такого короткого расстояния.
Страх в такой ситуации действовал быстрее, чем удивление: заметив, что управляющий собирается его застрелить, Кандидо Амадо юркнул внутрь дома, и как раз вовремя, поскольку пуля выбила щепки из двери.
Очутившись внутри, он несколько раз выстрелил, высунув наружу только руку и все время прячась, в косоглазого, растянувшегося на виду посреди саванны, однако то ли паника мешала ему попасть в цель, то ли противника охраняло какое-то странное колдовство, да только все удары приняла на себя грязь равнины, хотя и была пара пуль, которые со свистом улетели куда-то вдаль.
Рамиро Галеон, похоже, смекнул, что его позиция уязвима, прикинул, что раненая нога не позволит ему добежать до дома, чтобы тоже укрыться в нем, и решил по мере возможности отползать назад, внимательно следя за тем, чтобы его врагу не представился случай высунуть голову и улучшить меткость, которая явно никуда не годилась.
Он не пошел за вещами в каней, а направился прямо в конюшню, оседлал своего коня, вспрыгнул на него и ускакал галопом.
Кандидо Амадо, сменив свой бесполезный револьвер на тяжелое ружье для охоты на ягуаров, выстрелил еще шесть раз, но с тем же успехом, как если бы стрелял в луну, в облако или в дождь, который зарядил снова.
Рамиро Галеон, которого, по-видимому, не брали пули, вскоре исчез из виду, прокладывая себе дорогу между завесами дождя в направлении Колумбии.
В середине следующего дня прикатила коляска, запряженная двумя рысистыми лошаденками, и донья Эсмеральда Баэс, вдова Амадо, обняв с несомненной любовью свою племянницу, которую она не видела больше двадцати лет, чуть ли не на коленях умоляла ее не заявлять на сына.
