— Продолжай, — потребовала Шерон. — Необыкновенно интересно, даже волнительно, я бы сказала.
Стрелка спидометра, обратил внимание Элан, вновь заползла за сорок миль.
— Что бы мы ни предприняли, нам все равно терять нечего. Но чем дольше мы будем не давать им покоя, тем больше вероятность, что правительство передумает и даст Анри шанс стать иммигрантом.
— Не знаю, понравится ли это деду, — задумчиво прокомментировала Шерон. — Он надеется раздуть эпизод в громкое политическое дело, а если правительство сдастся, то и шуметь будет не о чем.
— Если до конца откровенно, — признался Элан, — то меня мало интересует, чего там хочет твой дедуля. Больше всего меня интересует, что я смогу сделать для Анри.
Наступило молчание. Потом Шерон спросила:
— Ты уже дважды назвал его просто по имени. Он что, тебе приглянулся?
— Да, и очень. — Элан поймал себя на том, что говорит с искренней убежденностью. — Это приятный парнишка, которому очень тяжело пришлось в жизни. Не думаю, чтобы он стал президентом или что-нибудь в этом роде, но я хочу, чтобы он получил шанс на пристойное существование. И если мы этого добьемся, то такой шанс будет первым за всю его жизнь.
Шерон искоса взглянула на Элана, потом после минутной паузы вдруг спросила:
— Хочешь, я тебе сейчас что-то скажу?
— Давай.
— Если когда-нибудь попаду в беду, — призналась Шерон, — то за помощью обращусь только к тебе, Элан.
— В беду мы попадем прямо сейчас. Давай-ка я сяду за руль.
Под протестующий визг резины Шерон затормозила машину.
— Это еще зачем? — невинно поинтересовалась она. — Уже приехали.
Сложная смесь ароматов пиццы и соуса к спагетти не оставляла в этом сомнений.
Тома Льюиса они застали за чтением континентального выпуска ванкуверской “Пост”. При их появление он отложил газету.
— Юридическое общество, несомненно, изгонит тебя из своих рядов, — объявил он Элану вместо приветствия. — Естественно, только после публичной церемонии лишения тебя высокого звания адвоката. Тебе ведь доподлинно известны наши нормы относительно саморекламы.
— Дай-ка взглянуть, — Элан потянул к себе газету. — Я только сказал, что думал. К тому же в тот момент я был малость не в себе.
— Ну, это-то как раз сразу бросается в глаза.
— О Господи! — Элан расправил первую полосу, Шерон пыталась заглянуть через его плечо. — Я и не ожидал ничего подобного.
— И по радио тоже передавали, — проинформировал его Том.
— Но я думал, что материал будет о Дювале…
— Если говорить предельно честно, — подтвердил Том, — то я от зависти стал зеленее шартреза. Без малейших усилий тебе удалось заполучить громкое дело, славу героя и к тому же такую…
— Да, совсем из головы вон, — спохватившись, перебил его Элан. — Познакомься, это Шерон Деверо.
— Без тебя знаю, — отрезал Том, — я как раз подходил к этому пункту…
Глаза Шерон лучились веселыми огоньками.
— Не расстраивайтесь так, мистер Льюис, — утешила она Тома. — В конце концов, вас ведь тоже упомянули в газете. Там ясно сказано: “Льюис и Мэйтлэнд”.
— И за такие крохи я буду благодарен вечно, — продекламировал Том и стал натягивать пальто. — Да, кстати, я отправляюсь на встречу с новым клиентом. Он хозяин рыбной лавки, и, насколько я осведомлен, у него возникли трудности с арендой. К несчастью, ему некого оставить вместо себя присматривать за рыбой, так что придется идти мне самому. Как ты посмотришь на роскошную тресковую котлетку к ужину?
— Да нет, спасибо. — покачал головой Элан. — Я собирался пригласить Шерон куда-нибудь поужинать.
— Я почему-то так и подумал, — признался Том. Когда они остались вдвоем, Элан заметил:
— Мне бы лучше взяться за аффидевит. Тогда уже завтра я смогу предстать перед судьей.
— Может, помочь? — предложила Шерон, улыбнувшись ему и мелькнув ямочкой на щеке. — Я еще и печатать умею.
— Пошли, — согласился Элан. Он взял ее за руку и повел в свою остекленную клетушку.
Все члены кабинета, за исключением трех отсутствовавших в Оттаве министров, собрались в аэропорту Аплэндс на проводы премьер-министра и сопровождавших его в Вашингтон лиц. В этом не было ничего необычного. Еще в первые дни своего правления Джеймс Хауден настоятельно дал понять, что хотел бы, чтобы его встречали и провожали не просто один-два министра, а все правительство в полном составе. Неписаное правило касалось не только каких-то особых случаев, но и самых обычных его поездок.
Между собой члены кабинета называли эту обязательную процедуру “построением на перекличку” и время от времени выражали по этому поводу недовольство, правда, довольно сдержанное. Слухи об этом как-то раз дошли и до Джеймса Хаудена. Премьер-министр, однако, решительно подтвердил неизменность своей позиции, заявив Брайану Ричардсону, доложившему о поступавших протестах, что видит в подобной церемонии демонстрацию солидарности и единства в партии и правительстве. Партийный организатор согласился с таким мнением. Премьер-министр, однако, утаил от Брайана Ричардсона, что неуступчивость в данном вопросе порождена на самом деле горькими воспоминаниями детства, нередко посещавшими его и по сей день.
Давным-давно юный Джеймс Хауден отправился в трехсотпятидесятимильное путешествие из сиротского приюта в школу в Эдмонтоне, где ему предстояло держать вступительные экзамены в университет Альберты[38]. Его снабдили обратным билетом, и подросток в одиночку пустился в долгий путь. Через три дня, распираемый счастливым восторгом от успешной сдачи экзаменов, которым ему отчаянно не терпелось с кем-нибудь поделиться, он вернулся домой — на пустынную железнодорожную станцию, где его никто не ждал и не встречал. Так что ему пришлось прошагать со своим картонным чемоданчиком еще три мили до находившегося за городом приюта, и все его радостное возбуждение по дороге исчезло без следа. С тех пор он возненавидел одинокие отъезды и приезды в отсутствие встречающих или провожающих.
Сегодня одиночество ему не грозило. Помимо министров кабинета, в аэропорт на проводы прибыли и другие официальные лица. С заднего сиденья служебного “олдсмобиля” они с Маргарет видели затянутых в парадную форму начальников штабов сухопутных сил, ВМС и ВВС и неотлучно находившихся при них адъютантов, мэра Оттавы, комиссара Королевской конной полиции, председателей нескольких правительственных комитетов, а также скромно державшегося в задних рядах его превосходительства Филиппа Энгроува, посла США в Канаде. Отдельной группой стояла неизбежная толпа репортеров и фотографов, среди которых находились также Брайан Ричардсон и Милли Фридмэн.
— Силы небесные! — шепнула Хаудену Маргарет. — Можно подумать, будто мы в Китай миссионерами едем.
— Понимаю, что это занудная формальность, — ответил он. — Но люди, похоже, считают, что так нужно.
— Не говори глупостей, — вполголоса сказала Маргарет. — Тебе самому это все нравится, и я тебя прекрасно понимаю.
Лимузин описал широкий полукруг и плавно остановился у “Вэнгарда”, самолета, предназначенного для “особо важных лиц”. Вдоль его сверкающего в лучах утреннего солнца фюзеляжа по стойке “смирно” выстроился экипаж из состава Королевских канадских ВВС. Полисмен распахнул дверцу автомобиля, из него вышла Маргарет, за ней Джеймс Хауден. Военные и полицейские вытянулись в струнку, четкими заученными движениями отдавая честь, и премьер-министр в ответ приподнял новенькую перламутрово-серую шляпу, которую Маргарет приобрела во время поездки за покупками в Монреаль. На лицах собравшихся, заметил Джеймс Хауден, застыло выжидательно-напряженное выражение, хотя, возможно, причиной этому был холодный резкий ветер, гулявший по взлетному полю. И все же Хаудена кольнуло подозрение — удалось ли сохранить в тайне истинную цель его поездки или произошла утечка информации — относительно ее подлинной значимости.
Вперед шагнул сияющий улыбкой Стюарт Коустон. В отсутствие Хаудена Весельчак Стю как самый старший член кабинета будет исполнять обязанности премьер-министра.
— Приветствую вас, сэр… Маргарет, — обратился к ним министр финансов и, пожимая Хаудену руку, добавил:
— Как видите, здесь довольно многолюдно.
— Не вижу сводного оркестра, — прокомментировала это замечание Маргарет. — По-моему, только его и не хватает.
— Вообще-то это большой секрет, — подхватил Коустон, — но вам скажу. Мы его заблаговременно отправили в Вашингтон, только переодели в форму американских морских пехотинцев. Так что, если они вам там попадутся на глаза, так и знайте, что это свои.
Коустон тронул рукав премьер-министра, лицо его стало серьезным.
— Есть что-нибудь новенькое? Подтверждение или опровержение?
Джеймс Хауден молча покачал головой. Объяснений не требовалось: этот вопрос волновал весь мир вот уже сорок восемь часов — с того момента, как Москва победно возвестила об уничтожении американской атомной подводной лодки “Дифайэнт” в Восточно-Сибирском море. Согласно утверждению русских, тут же опровергнутому Вашингтоном, подлодка вторглась в советские территориальные воды. Инцидент вызвал резкое обострение международной напряженности, нагнетавшейся на протяжении нескольких недель.
