Ознакомительная версия.
— Я не могу свалиться на них без предупреждения, — заколебался Джек.
— А почему бы и нет? В крайнем случае, они откажутся разговаривать с вами, но попробовать все равно стоит. — Мэри протянула ему адрес в Литриме. — Если хотите, можете переночевать здесь. Уже слишком поздно ехать в Литрим, а оттуда возвращаться в Лимерик.
— Спасибо, я мог бы даже завтра задержаться подольше в Дублине, чтобы проверить, не придет ли Сэнди на еще одну назначенную встречу. — Джек улыбнулся и посмотрел на фотографию маленького Бобби в костюме динозавра на празднике Хеллоуина. — Со временем становится легче?
Мэри вздохнула.
— Нет, не легче, но чуть менее тяжело, может быть. Эти мысли все время со мной, всякий раз, когда я засыпаю или просыпаюсь. Но боль потихоньку начинает, как бы вам сказать… нет, не исчезать… Она вроде распыляется и висит в воздухе, окружая меня, всегда готовая пролиться в тот момент, когда я этого меньше всего жду. А еще, когда боль отступает, ее место занимает злость, а когда злость утихает, воцаряется одиночество. Такой круговорот чувств: стоит одному из них ослабеть, и следующее тут же принимает эстафету. У сыновей все, к сожалению, по-другому. — Она криво усмехнулась. — Я когда-то любила все неизведанное, загадочное. Мне казалось, такие вещи необходимы, чтобы жизнь наполнилась смыслом. — Она печально вздохнула. — Теперь у меня появились сомнения на этот счет.
Джек согласно кивнул, и оба на какое-то время погрузились в свои мысли.
— В общем-то все не так чтоб уж совсем беспросветно, — встрепенулась Мэри. — Будем надеяться, что Сэнди поступит как обычно и утром вернется домой.
— Вместе с Бобби и Доналом, — добавил Джек.
— Что ж, не теряем надежды. — Мэри подняла кружку и чокнулась с Джеком.
Джек провел эту ночь в крохотной спальне Бобби в окружении постеров со спортивными автомобилями и полуголыми блондинками. Потолок был усеян миниатюрными звездами и космическими кораблями, которые когда-то ярко сияли в темноте, но теперь только слабо светились — словно напоминая об отсутствии хозяина. У плакатов, наклеенных на двери и выцветшие обои, завернулись углы, лишив Хи-Мена его меча, Бобби Дьюка — ковбойской шляпы, а Дарта Вейдера — шлема. На темно-синем пуховом одеяле была изображена Солнечная система со всеми известными планетами и звездами. Кроме той, где сейчас находился Бобби.
На заваленном всякой всячиной письменном столе лежали компакт-диски, CD-плеер, наушники и журналы, тоже с фотографиями женщин и автомобилей. Несколько учебников, задвинутых в угол, явно занимали нижнюю ступеньку в иерархии ценностей Бобби. Полки над столом ломились иод грудами CD и DVD-дисков, журналов, футбольных медалей и кубков. Джек подозревал, что здесь ни к чему не прикасались с того момента, как Бобби покинул эту комнату, чтобы больше в нее не вернуться. Он старался ни до чего не дотрагиваться и перемещался по ковру на цыпочках, чтобы не оставлять своих следов. Все в этой комнате существовало лишь в качестве бесценных музейных экспонатов.
Между постерами с автомобилями и обнаженными женщинами проглядывали обои с рисунками по мотивам «Паровозика Томаса».[11] Ребенка от подростка отделяла почти незаметная граница. Джек оказался в жилище человека, который уже не был мальчиком, но еще не стал юношей, человека, застрявшего между невинностью и самореализацией, в самом начале пути к открытиям.
Ему снова почудилось, что он уже бывал в этом доме. Будто угодил в ловушку времени и не мог пошевельнуться. Приказ на листе бумаги, пришпиленном к двери, — «Комната Бобби: НЕ ВХОДИТЬ!» — строго выполнялся: плотно прикрытая, она хранила все сокровища не хуже настоящего сейфа. Джек погрузился в мысли о Бобби: жив ли он, где может сейчас находиться, следуя прихотям своей судьбы, и насколько изменился по сравнению с тем образом, за сохранение которого Мэри так отчаянно сражалась. А может, его земной путь уже закончен. Обречен ли он отныне на существование в облике уже не мальчика, но еще не юноши, в каком-то промежуточном месте в качестве промежуточного создания, у которого ничего не завершилось, ничего до конца не осуществилось?
Джек размышлял о собственном нежелании окончательно отпустить Донала и вспоминал слова доктора Бартона о подмене одного поиска, зашедшего в тупик, другим. Он соглашался, что в теории все так и есть, однако хранил твердую уверенность, что в его случае не было ни нежелания, ни неспособности двигаться вперед. Он отогнал от себя мысль о том, что, возможно, похож на Мэри в своем стремлении вечно цепляться за прошлое, которого давно нет. Джек натянул одеяло на голову и спрятался от звезд на потолке и от раскинувшейся над ним галактики. Если подходить к вопросу реалистично, погоня за Сэнди никак не могла помочь найти Донала, однако нечто, затаившееся в глубине сердца и разума, продолжало подталкивать его вперед.
Завтра пятница, и если Сэнди не надумает объявиться, будет уже шесть дней, как она отсутствует. Именно сейчас ему нужно принять решение: не пора ли повернуть назад, открыть дверь в собственную жизнь и выпустить на волю пойманное в ловушку время вместе с воспоминаниями, чтобы двигаться вперед и пытаться наверстать упущенное. Или же вести дальше поиски, какими бы эксцентричными и нелепыми они ни казались. Он поразмышлял об оставшейся дома Глории, о том, что никаких чувств к ней не испытывает, о своей жизни и их общем будущем и принял решение: подобно Бобби, который по-прежнему оставался в этой комнате, где Джек лежал на кровати, он продолжит путешествие за новыми открытиями. Джек услышал, как Мэри выключила телевизор и кухонные приборы. Сквозь занавески неожиданно пробился свет и заглянул в комнату, направив сияющий желтый луч на постер с красным «феррари». Джек догадался, что это фонарь над крыльцом, и на него снизошло странное спокойствие. Он продолжал вглядываться в световое пятно на стене, пока веки не сделались тяжелыми.
На следующее утро без четверти девять Джека разбудил зазвонивший телефон.
— Алло? — прохрипел он, озираясь и на мгновение вообразив, будто совершил путешествие во времени и снова стал подростком, проснувшимся в своей комнате в материнском доме.
Мать… Он ощутил внезапную острую тоску по ней.
— Чем ты, черт возьми, занимаешься? — в голосе сестры Джудит явственно слышалась злость.
Вдалеке раздавался детский плач и лай собак.
— Просыпаюсь, — ворчливо ответил он.
— Да что ты? — саркастично переспросила она. — И с кем рядом?
Джек повернул голову вправо и посмотрел на блондинку, на которой из всей одежды имелись только ковбойская шляпа и сапоги.
— С Кэнди из Хьюстона, штат Техас. Она обожает скакать на лошадях, пить домашний лимонад и выгуливать своего пса Чарли.
— Что-о-о? — прорычала Джудит, и ребенок заплакал громче.
Джек рассмеялся:
— Расслабься, Джуд. Я в крохотной спальне шестнадцатилетнего мальчика. Тебе не о чем беспокоиться.
— Ты где?
Он услышал выстрелы или ему показалось?
— Джеймс, да выключи ты этот телевизор!
— Ого! — Джек отодвинул телефон от уха.
— Извини, если этот шум на расстоянии в сотни миль тебе помешал, — гневно сказала она.
— Джудит, да что с тобой сегодня? Чего ты злишься?
Она вздохнула:
— Я думала, ты поехал в Дублин только на встречу с доктором.
— Я был у него, но потом решил еще кое-кого порасспросить.
— Это все из-за той женщины из агентства по розыску?
— Да, Сэнди Шорт.
— Чем ты все-таки занимаешься, Джек? — мягко спросила она.
Его голова по-прежнему покоилась на подушке, украшенной детскими картинками.
— Заново собираю свою жизнь.
— И для начала ломаешь ее на мелкие кусочки?
— Помнишь, как мы каждое Рождество складывали пазл с Шалтаем-Болтаем?
— Господи помилуй, он свихнулся! — певучим голосом произнесла она.
— Ну, доставь мне удовольствие, вспомни!
— Как же я могу забыть?! В первый год мы складывали его до марта, и все потому, что мама в панике убрала нашу работу с большого стола, когда к нам неожиданно заявился отец Киф.
Они засмеялись.
— А когда отец Киф ушел, папа решил нам помочь и стал делать все сначала, помнишь? Он научил нас, что нужно сперва разъединить все детали, а уж потом постараться собрать их.
— Там было написано: «И вся королевская конница, и вся королевская рать…» — вздохнула она. — Значит, ты собираешь свой пазл.
— Вот именно.
— Милый мой братишка-философ. А где же былые походы по пабам и ребяческие шутки?
Он усмехнулся:
— Сидят до поры до времени где-то у меня внутри.
Она снова стала серьезной:
— Я понимаю, через что ты прошел и что делаешь. Но разве обязательно действовать в одиночку, никому не говоря ни слова? По крайней мере, на выходные, к фестивалю, вернешься? Мы едем туда сегодня вечером, с Билли и ребятами. Там на улице будет играть ансамбль, и какие-то детские игры организуют, и традиционный фейерверк в воскресенье вечером. Раньше ты его никогда не пропускал.
Ознакомительная версия.
