Им тогда перевалило далеко за сорок, в общем, самое время вспомнить почти забытое и броситься в приятные глупости внезапного романа, но кому глупости, а для кого – вопрос жизни и смерти. Для Сашеньки и Милочки все обернулось именно так.
Той же ночью, которая последовала за днем возвращения с утомительных экскурсий, они оказались в одной постели. Жаль, что рядом не было доктора, которая совершенно была права, обещая Милочке полное излечение. Больше ни о каком насморке речь не шла. Она изнывала от желания, и слезы счастья стояли в глазах. Да, жаль, очень жаль, что не было доктора рядом. Когда Саша понял, что это роскошное, слегка увядшее тело принадлежит самой настоящей девственнице, он опешил, растерялся и как-то поник. Пришлось собрать все самообладание, еще немного выпить, незаметно добавить еще одну таблеточку виагры и, наконец, решиться… Милочка в нетерпении ждала. Она так давно этого ждала, если бы он только знал! Сашенька сразу понял, не успев толком начать, что сейчас наступит конец. Силы и твердости не хватало, зато сердце схватило так, что дышать стало нечем. Он наткнулся на упругое препятствие, судорожно дернулся и почувствовал, что жизнь вылилась слабенькой струйкой из души и тела. Ноги дрыгалась, руки скребли одеяло, а из горла вырвалось хриплое бульканье. Мила закричала.
Что было дальше, страшно рассказывать. «Скорая» увезла труп Алекса, полиция допрашивала Милочку. Хоронили его через три дня. Бывшая жена и двое детей попросили Милочку на похороны не приходить. Потом на могилу – сколько угодно, но на похороны – зачем, только ненужные разговоры.
Первое время она ходила на кладбище чуть ли не каждый день, потом реже, потом стала ужасно уставать, голова кружилась, мутило и хотелось спать. Врач послал на анализ крови, в том числе гормональный, возможно, это было начало климакса. Анализы показали нечто абсолютно противоположное. Все указывало на возможную беременность. Гинеколог – поляк, когда приготовился осмотреть будущую немолодую мать, чуть не лишился дара речи. «Матка Боска!» – прошептал он и перекрестился. Лежащая перед ним женщина была девственницей! Потом, конечно, выслушав печальную историю Милы, доктор с научной точки зрения объяснил, как такое могло случиться. Просто ее возлюбленный не успел пройти природой созданный барьер, но вот его клеточка оказалась очень активной и нашла щелочку в мембране, несколько поврежденной временем и неудачными попытками прежних партнеров. Но у Милы было другое объяснение, которым она не поделилась с доктором. Она знала точно, что без Любви все бы закончилось, как всегда, ничем.
Когда пришел назначенный срок и Милочку привезли в больницу, то весть о чуде разнеслась в мгновение ока. Как бы случайно в палату заходили медсестры и врачи, посетители и роженицы. Всем хотелось рассмотреть ее и подойти поближе. Многие пытались коснуться, как бы невзначай, ее руки. Мальчик родился крупным и красивым. Он улыбался маме, миру и всем вокруг, а тем, кто смотрел на него, тоже хотелось улыбаться.
Люди хотят видеть чудеса там, где их и вовсе нет. А просто Любовь, разве это не чудо?
Ничего удивительного, необычного или просто хорошего от праздника Святого Валентина Люся уже не ждала. А чего дождешься, когда почти всю сознательную жизнь замужем, причем за одним и тем же, а пылких любовников не случалось, да и непылких тоже. Не потому, что была нехороша собой, если приглядеться, то очень даже ничего, особенно когда волосики светленькие завьет, серые глазки голубым оттенит и улыбнется игриво… Просто Люся была особа строгая, честная и принципиальная. Мужики к таким на пушечный выстрел не приближаются, чуют сразу потенциальный облом на выходе. Леньке, мужу ее, пришлось целый год отмучиться, пока женихались, не сдавалась она до свадьбы. Зато оценил он ее стойкость со свойственным мужчинам эгоизмом: «Ты, мать, просто клад – можно своими делами заниматься, хоть в рейс на полгода, хоть куда, тылы не подведут». Вот и не подводила она его, а уж когда в Канаду их понесло, после того как под флагом чужим наплавался и разных земель насмотрелся, то поняла, что оба они приплыли. В этой стране о легкомысленной ерунде вроде флиртов и, не дай бог, романов думать не приходилось. Моряк спустился на берег и пока ничего лучшего, чем работа на мебельной фабрике, не нашел. Уставал страшно, зарабатывал мало. Она к своим двум погодкам, мальчику и девочке шести и пяти лет, взяла еще двух соседских близняшек-трехлеток для присмотра и какую-никакую копеечку наваривала. Плата за жилье отнимала почти все доходы, а перспективы счастливой и безмятежной жизни так и оставались туманными, тут уж не до глупостей.
Соседские дети по-русски не говорили и вообще мало что понимали, ты хоть им по-английски, хоть на каком. Родились они тут. Отец их сначала туда-сюда ездил, бизнес в России налаживал, а когда там наладил, тут разладилось. Жена его Жанка была не такая строгая, как Люся, тылы не берегла, вот и пострадала на любовном фронте. Мужу донесли про грузина-фотографа, а он возьми и проверь. Пришел в мастерскую, дескать, хочу художественное фото, а там по стенам изображения хорошо знакомых форм, причем в таких ракурсах, что ни за что бы не догадался, чье это. До чего все же искусство доходит! Так глаза бы уже не глядели, а на картинках – прямо «Плейбой» какой-то. Но сила искусства не спасла ситуацию, а может, даже усугубила. Муж потребовал от Жанны развода, тем более что в Москве у него уже тоже вариантик наметился, очень даже симпатичный и со связями. В общем, разошлись они, но детям теперь он отстегивал столько, что Люся от зависти зеленела. Жанка ни дня не работала, а дети росли как сироты, пока их непутевая мамка искала подходящий вариант для замужества. Недавно та заявила, что вскоре они выезжают, поскольку ей сто процентов собирается сделать предложение один потрясающий мужик, и будут жить они на Бермудах. Люся расстроилась. Стало жаль не столько денег, сколько детей, к ним она уже привязалась, и ее не оставляло предчувствие, что сгинут они там, в этом Бермудском треугольнике связей их любвеобильной мамаши.
В дверь постучали. Весь домашний детский сад побежал на стук, тут же затеяв потасовку. Младшие были сбиты с ног старшими, Люся пыталась успокоить тех и других и внушить, что не важно, кто первый из них добежал, дверь все равно откроет только она. Дети на минуту притихли. В глазок она увидела огромную корзину алых роз, перетянутую бантом, на котором висела открытка с сердечками. Парень-посыльный объяснил, что цветы в соседнюю квартиру, но получателя дома нет, и он просит передать подарок по назначению. Конечно, цветы предназначались Жанне. Не прошло получаса, как в дверь опять постучали, и вновь уже другой посыльный стоял на пороге, держа в руках букет поскромнее. Очень скоро Люсина квартира превратилась в оранжерею. Дети в некоторых букетах обнаружили конфетки, которые тут же были съедены. Всем стало хорошо и весело, всем, кроме Люси. Она знала точно – муж цветов не принесет, он вообще этот праздник игнорирует. Вот 8 Марта – это дело другое, там, может, и пару тюльпанчиков подарит, если не забудет. А когда уже ближе к вечеру опять постучали, Люся, чертыхаясь, поплелась к двери. Открыв – обомлела. За дверью стоял темнокожий красавец, очень солидно одетый, сиявший белизной улыбки и золотом перстней. Такие экземпляры в их доме, считающемся русским, встречались не часто. В руках он держал необычные цветы и большие коробки. Галантно извинившись, попросил о том же, что и все предыдущие, – передать это Жанне. Еще он добавил, что они договорились о встрече в пять, а уже шесть, но ее пока нет дома. Ему надо отлучиться по делам. Ее автоответчик переполнен сообщениями, может ли он попросить об одолжении дописать к поздравлению пару слов по поводу сегодняшнего вечера. К сожалению, он оставил ручку в машине, не могла бы она дать ему свою. Люся не сразу въехала в содержание просьбы. Отвлекала внешность гостя, да и английский его звучал как-то необычно, а низкий, бархатный голос вообще отдавался где-то в утробной глубине, уводя мысли в какое-то доселе незнакомое русло. Как под гипнозом она отступила внутрь квартиры и совершила ту роковую глупость, от которой произошли все дальнейшие события.
Гость вошел, она его усадила в кресло перед журнальным столиком и пошла искать ручку. Притихшие дети сгрудились в углу. Он повернул к ним голову и, раздвинув объятия, широко улыбнулся. Дети, не задумываясь, подошли к нему, облепив со всех сторон. Когда Люся вернулась, все звонко хохотали, как от щекотки, а он им что-то напевал, имитируя звуки саксофона. Он сделал витиеватый комплимент, из которого Люся только поняла, что она похожа на девочку, а все ее дети – на младших сестер и братьев. Из чего она поняла, что он никогда не видел Жанкиных детей и, возможно, даже не знает об их существовании.
