Ознакомительная версия.
Прошло еще два дня. до закрытия съезда оставалось столько же. Ли Сюэлянь просто не могла дольше оставаться в больнице. не зная прежде, что такое «объятое пламенем сердце», сейчас она вдруг ощутила весь смысл этих слов. Ее сердце сгорало не от того, что она не могла встать. Ее мучило другое: ведь если в этом году ее жалобу не рассмотрят, то есть если она не успеет подать ее куда следует, то этому несказанно обрадуются все чиновники. Тогда весь обман, который в сговоре с чиновниками устроил Чжао Большеголовый, включая их постельные дела, останется совершенно безнаказанным. Она же действительно обретет репутацию распутницы Пань Цзиньлянь. Думая об этом, Ли Сюэлянь переживала еще больше. и тогда она твердо решила, что ей нужно во чтобы то ни стало, пусть ползком, но покинуть это место и до закрытия съезда все-таки добраться до Пекина. Она попросила соседку по палате вызвать врача и передать, что она собралась выписываться. Пришел врач, щупленький мужчина средних лет с кривыми зубами. Пообщавшись с ним несколько дней, Ли Сюэлянь заключила, что человек он был неплохой. Услышав, что Ли Сюэлянь собралась на выписку, он забеспокоился больше ее самой.
— Ты что, хочешь с жизнью распрощаться? Куда в таком состоянии ты поедешь?
Ли Сюэлянь не могла рассказать ему о своем намерении подавать жалобу в Пекине. Никакой другой весомой причины для выписки у нее не имелось, поэтому она сказала:
— У меня нет денег.
Врач на какой-то момент впал в ступор, после чего развернулся и вышел из палаты. Минут через пятнадцать он пришел снова, уже с главврачом. Главврач, полная женщина средних лет с химической завивкой, обратилась к Ли Сюэлянь:
— Сколько денег у тебя при себе?
Ли Сюэлянь потянулась к изголовью кровати за сумкой, открыла замок и нащупала среди вещей кошелек. Вытащив все его содержимое, она насчитала пятьсот шестнадцать юаней и восемь мао. Главврач тут же вспыхнула:
— Куда это годится? Ты пролежала в больнице шесть дней, каждый день тебе ставили капельницу, на тебя ушли все лучшие лекарства. Твое лечение и размещение в палате составляет больше пяти тысяч.
— Тем более меня нужно выписать.
— Как тебя без оплаты выписать?
— Если меня не выписать сейчас, то денег потратится еще больше, ведь так?
Главврач понимала, что Ли Сюэлянь, в общем-то, права, поэтому сказала:
— Срочно вызывай своих родственников, пусть они все возмещают.
— Я живу за полторы тысячи километров отсюда, родственники у меня — люди бедные, если бы кто сказал им приехать за деньгами, то охотники бы нашлись. а ехать сюда, чтобы отдать свои деньги, да еще при этом потратиться на дорогу — кто же на это согласится?
— И что же нам делать?
Ли Сюэлянь подумала и сказала:
— Отсюда рукой подать до Пекина, всего каких-то сто с лишним километров. у меня есть один родственник, который на продуктовом рынке Дунгаоди торгует кунжутным маслом. Пошлите со мной кого-нибудь в Пекин за деньгами.
13
На следующий день, едва наступило утро, Ли Сюэлянь отправилась на «скорой помощи» в Пекин. Неотложка принадлежала больнице села Нютоучжэнь провинции Хэбэй. Старенькая машина, словно страдающая астмой старушка, делала рывок вперед, потом, задыхаясь, сипела на месте. Вообще-то, на «скорой» доставляют тяжелобольных, однако эта машина повезла Ли Сюэлянь в Пекин, причем не в больницу, а на продуктовый рынок Дунгаоди за деньгами. Конечно, за одними деньгами машину «скорой помощи» никто бы не отправил. Но поскольку больнице требовалось назавтра съездить за лекарствами, когда возникла потребность забрать в Пекине деньги за лечение Ли Сюэлянь, поездку назначили на день раньше, чтобы таким образом убить сразу двух зайцев. Одно дело — добираться до Пекина на автобусе, и совсем другое — на машине «скорой помощи». Проехав десять с лишним километров по проселочной дороге, они выехали на трассу, ведущую в Пекин. Там, где провинция Хэбэй граничила с округом столицы, снова стояло десять с лишим полицейских, которые досматривали транспорт, едущий в направлении Пекина. Доведись Ли Сюэлянь оказаться в автобусе, ей пришлось бы заново рисковать, а так их машину, несмотря на затрапезный вид, во-первых, пропустили на досмотр вне очереди, а во-вторых, дав отмашку, разрешили двигаться без досмотра дальше. Таким образом, благодаря машине «скорой помощи» Ли Сюэлянь беспрепятственно добралась до Пекина.
Ли Сюэлянь приехала в Пекин, чтобы подать жалобу. Но до того как отправиться в Дом народных собраний, ей предстояло съездить на продуктовый рынок Дунгаоди. в качестве сопровождающего, который должен был решить вопрос с ее долгом и доставить в больницу партию лекарств, к ней приставили парня лет тридцати. Водитель обращался к нему Аньцзин[30], хотя такое имя ему явно не подходило. Всю дорогу он ворчал, укоряя больницу и Ли Сюэлянь.
— Сначала говорили, что за лекарствами пошлют завтра, на сегодня у меня были свои планы.
Немного погодя он заводил снова:
— Я давно говорил, что сначала нужно брать деньги, а потом уже лечить, так не слушают же. Теперь вот приходится мучиться.
Потом добавлял:
— Разумеется, нужно проявлять человечность, но где гарантия, что не найдутся желающие воспользоваться этим!
Ли Сюэлянь сперва хотела было объяснить ему, что в их больницу она попала без всякого намерения, ее привезли без сознания. Палатой и лекарствами все эти дни она тоже пользовалась без умысла, поскольку четверо суток провела без сознания. к тому же, потратившись на такую внушительную сумму, она вовсе не отказалась оплачивать выставленный счет. Ведь на рынок Дунгаоди они как раз ехали к ее родственнику за деньгами. Однако, во-первых, она чувствовала такую слабость, что ей было лень тратить силы на болтовню, а во-вторых, не думая, что когда-нибудь снова с ним встретится, она не хотела зря скандалить. Это еще понимающему человеку можно что-то доказывать, а если напоролся на дурака, он все равно останется при своем мнении. Поэтому едва открыв рот, Ли Сюэлянь его закрыла и, уставившись в окно, всю дорогу ехала молча.
Через час после въезда в Пекин «скорая помощь» добралась до рынка Дунгаоди. Здесь продавал кунжутное масло младший двоюродный брат тетки Ли Сюэлянь, Лэ Сяои, который перебрался в Пекин семь лет назад. Ли Сюэлянь была старше Лэ Сяои на двенадцать лет. Когда Лэ Сяои исполнилось три года, его мать заболела гепатитом. Отцу нужно было определить ее на лечение, к тому же, опасаясь заразить ребенка, он привез Лэ и в семью Ли Сюэлянь, где мальчик прожил целых три года. Лэ Сяои очень поздно начал говорить, в свои три года он не мог произнести ни одной нормальной фразы. Младшему брату Ли Сюэлянь, Ли Инъюну, тогда было восемь лет. Он терпеть не мог Лэ Сяои и зачастую подбирался к нему сзади и оседлывал. а Ли Сюэлянь, напротив, оберегала Лэ Сяои. Усадив мальчика на плечи, она уходила с ним в поле на покос, где ловила ему кузнечиков для забавы. Когда Лэ Сяои подрос, он помнил ее доброту. Каждый раз, когда, продав в Пекине масло, он возвращался домой, то заезжал к Ли Сюэлянь. в свою очередь Ли Сюэлянь, приезжая в Пекин подавать жалобу, останавливалась в лавке у Лэ Сяои. Тот без всяких оговорок брал на себя ее питание и проживание. Более того, по вечерам он копался с ней в ее бумажках, и хотя ему было непонятно, каким образом ничтожное дело приняло такой серьезный оборот, он, не раздумывая, становился на сторону Ли Сюэлянь и поддерживал ее. в общем, в своем младшем двоюродном брате Ли Сюэлянь была уверена, поэтому сейчас, в трудную минуту, решила обратиться именно к нему. Ли Сюэлянь помнила, что кунжутная лавка Лэ Сяои находится в северо-восточном углу рынка. Слева к ней примыкала лавка, где продавали ослятину, а справа — где продавали живых и забитых курей. Когда машина «скорой помощи» остановилась у рынка, Ли Сюэлянь собрала все свои силы и в сопровождении Аньцзина, врача из деревни Нютоучжэнь, спокойно прошла через весь рынок в его северо-восточный угол, однако лавки Лэ Сяои она там не нашла. Слева и справа все также торговали ослятиной и курами, а вот на месте кунжутной лавки теперь продавали жареные семечки и орехи. Растерявшись, Ли Сюэлянь тут же обратилась к новому продавцу:
— А где же Лэ Сяои, который раньше продавал здесь кунжутное масло?
— Не знаю такого. Когда я арендовал это место, тут уже никого не было.
Тогда Ли Сюэлянь подошла к продавцу ослятины:
— Братец, что случилось с Лэ Сяои, который рядом с тобой торговал кунжутным маслом?
— Он уже месяца три как съехал.
— А не знаешь ли куда?
— Не знаю.
Тогда Ли Сюэлянь направилась к продавцу кур. Тот как раз забивал птицу, поэтому на ее вопрос даже не поднял головы, лишь нетерпеливо покачал ею в знак того, что ничего не знает. Ли Сюэлянь совсем растерялась, растерялся и Аньцзин, который приехал вместе с ней за деньгами. Однако волновались они по разным поводам. Ли Сюэлянь переживала, что не может найти родственника, в то время как Аньцзин заподозрил, что его обманывают. Он грубо схватил Ли Сюэлянь:
Ознакомительная версия.
