— Ты считаешь, что продолжать этот разговор бесполезно? — с горечью спросил он.
Она искала спасения в относительно безопасной роли учительницы истории. «Ведь историки, — рассуждала она, — обходят молчанием людей, опаленных огнем великих духовных и моральных битв; эти люди, стоящие на краю событий, не заслуживают упоминания, но больше всего жертв среди них… Нет, это не совсем точно. Он не стоит в стороне и никогда не стоял. Это я верила, что можно стоять в стороне. Но это невозможно: по крайней мере, сейчас, в этой стране, для тех, кто в ней рожден… Что он говорит? Бесполезно продолжать разговор?»
— Это неверно, Карл. Я только хотела сказать, что незачем затуманивать важнейшие проблемы нашей эпохи, заводя бесполезный политический спор о целесообразности. Тем более нам с тобой.
— Значит, ты утверждаешь, что разница между добром и злом, честью и бесчестьем измеряется лишь количественно? Толпа права! Толпа — бог, в особенности, если это толпа черных.
— Неужели все сводится к этому? Да нет, Карл. Речь идет отнюдь не о толпе, не о боге и даже не о цвете кожи. Речь идет о тирании, угнетении, жестокости — обо всех тех гнусностях, которые совершало меньшинство, пытаясь удержать власть против воли большинства. В наше время, особенно сейчас и здесь, борьба, по сути дела, идет между добром и злом.
— Понимаю. Правление белых — это зло. Правление черных — добро.
— Этого я не знаю, Карл. Я знаю лишь одно: отныне от правления белых нельзя ждать ничего хорошего. Ты сам настоял на этом разговоре, Карл. Ничего хорошего. А там, где нельзя ждать ничего хорошего, зло торжествует полную победу. Возможно, правление черных и в самом деле окажется, как ты опасаешься, ужасным бедствием. В других частях Африки, насколько я знаю, не случилось ничего страшного. Но даже если бы сбылись худшие опасения, еще не все было бы потеряно, потому что власть держало бы в своих руках большинство. Вот в чем, по-моему, надо искать объяснение, отчего Сэмми Найду пожертвовал собой ради африканца.
«Итак, я покончила с этим, — подумала она, — раз и навсегда».
Она быстро поднялась.
— Прощай, Карл.
Он тоже встал. И, вставая, уже сознавал, что это полный и окончательный разрыв. Она повернулась и пошла к дому.
— Милдред!..
Она остановилась.
Он сказал прерывающимся голосом:
— Я пытался…
Выпрямившись, с высоко поднятой головой, она двинулась дальше — и только бросила старухе-гриква:
— Мистер Карл уезжает, Лена.
Старуха отворила ворота, а когда Карл Ван Ас выехал на своей машине, снова заперла их, инстинктивно чувствуя, что больше никогда не увидит этого человека.
Карл Ван Ас остановился у первого же попавшегося бара; наспех проглотил две двойные порции бренди и отыскал в записной книжке номер Анны де Вет. Она пригласила его с такой готовностью, что ему стало не по себе. Подъезжая к ее дому, он мысленно оплакивал человека, каким хотел бы себя видеть.
Распоряжение поступило на следующий день, и даже Молодой Панда не ожидал, что оно будет передано ему таким путем. Когда он шел к себе в кабинет, секретарша оказала, что ему уже четыре раза звонил некий Исаакс из Йоганнесбурга, представитель одной из крупнейших галантерейных фирм.
— Почему он хотел говорить именно со мной? — спросил Джо Нанда, смутно припоминая Исаакса. Это был небольшого роста еврей, производивший какое-то странно унылое впечатление: и своими обвислыми усами, и мешковатой одеждой, и характерной падающей интонацией.
— Он не стал разговаривать ни с кем другим, — ответила секретарша. — Ему приказано поговорить с вами лично и показать образцы бракованного товара.
— Что за ерунда! — возмутился Джо Нанда.
— Я его уверяла, что тут какое-то недоразумение. То же самое говорил мистер Мукарджи.
— Но мистер Исаакс должен непременно повидать самого хозяина? А ну его к черту! Уж я его помариную!
Как раз в этот миг задребезжал телефон, секретарша сняла трубку и, прикрыв ладонью микрофон, сказала:
— Это опять он, сэр.
Джо Нанда вошел в кабинет и снял трубку.
— Мистер Исаакс? Это Джо Нанда.
— Наконец-то я дозвонился до вас, мистер Нанда. Вам, конечно, передали, какое у меня поручение. Днем я выезжаю обратно и поэтому рассчитываю повидать вас утром.
— Боюсь, это невозможно, сэр. Моя секретарша, я уверен, предупредила вас, что я занят весь день.
— И все-таки вы должны уделить мне хоть пять минут, мистер Нанда.
— Боюсь, это невозможно. Более неудачного дня, кажется, нельзя было выбрать. — Он знал, что экспресс уходит около часа, и добавил: — Я могу принять вас без пяти час.
На другом конце провода наступило молчание. «Ну, сейчас он выложит карты на стол, все они рано или поздно выкладывают карты на стол», — думал Нанда, глядя на свою секретаршу.
Человек на другом конце провода заговорил снова; его голос внезапно зазвучал настойчиво и совсем не так уныло, как прежде.
— Дело у меня гораздо важнее, чем вы думаете, мистер Нанда. Я должен успеть на этот поезд и должен повидать вас. Я сейчас приеду к вам и буду ждать до последней минуты. Будет очень жаль, если я не смогу передать вам поручение моих шефов.
Голос замолк.
— Что-то непонятное, — сказала секретарша.
— Может быть, он связной?
— А может быть, они напали на ваш след?
— Вполне вероятно, что он просто торговый агент, — спокойно сказал Джо.
— Выяснять это довольно опасно, — встревоженно проговорила девушка.
— Придется рискнуть, — сказал он. — Предупредите всех наших, чтобы были в полной готовности.
Девушка зашла к главному бухгалтеру, затем в течение десяти минут под видом исполнения своих служебных обязанностей она предупредила более десятка других служащих фирмы. И все они спокойно приготовились «(решительным действиям.
Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем приехал галантерейщик. Он назвал свою фамилию секретарю в приемной на первом этаже. Она позвонила на третий этаж, вызвала посыльного и велела ему проводить мистера Исаакса в кабинет мистера Нанды.
— Он поднимается, сэр, — предупредила Молодого Нанду его секретарша.
— Хорошо. Вы можете идти.
— Пожалуйста, будьте осторожны, сэр.
— Постараюсь, моя дорогая. Вы знаете, что делать?
— Мы знаем.
— Вы у меня молодцы! — сказал Джо Панда, когда она уже повернулась, чтобы идти.
«Я еще никого не убивал; надеюсь, и а этот раз не понадобится никого убивать».
Он подвинул стул так, чтобы легче было достать револьвер из открытого ящика стола.
— Мистер Исаакс, сэр, — провозгласила секретарша, распахивая дверь.
Войдя в кабинет, низенький сутулый галантерейщик выпрямился и оглянулся на дверь.
— Я полагаю, мы одни, мистер Нанда. Вы сами, вероятно, не захотите, чтобы ваши служащие слышали поручение моих хозяев. Боюсь, что ни один хозяин не захочет, чтобы его служащие слышали поручения такого рода.
— Они, должно быть, уже догадались, зачем вы изволили пожаловать. Мы здесь одни. Никто нас не подслушивает.
Галантерейщик сделал шаг вперед, но Панда так и не встал, чтобы с ним поздороваться.
— Мистер Нанда, я привез вам распоряжение, которое вы ожидаете. Вы, видимо, смекнули, в чем дело, потому что меня провели к вам без задержки… Надеюсь, наш телефонный разговор не подслушали? Вы заставили меня сказать больше, чем я собирался.
— Кто вы такой?
— Моя фамилия Исаакс, мистер Нанда. Ваши люди знают меня как йоханнесбургского представителя одной из крупнейших галантерейных фирм страны. Для вашего сведения я могу еще добавить, что я связной, действующий в особо экстренных случаях. Помните этот стишок: «Симон пришел, Симон ушел»? Вам знакомо это имя — Симон?
— Симон? — с удивлением повторил Джо Нанда, и в тот же миг у него отлегло от сердца. — Извините, что я оказался таким недоверчивым.
— Вы были правы, совершенно правы.
Джо резким движением задвинул ящик стола и вскочил.
— Рад вас видеть. Присаживайтесь! — Он снял трубку внутреннего телефона и, посмотрев на галантерейщика, оказал: — Я должен предупредить своих, что все в порядке. Все в порядке, да, да, в полном порядке, — проговорил он в трубку.
— Я вижу, вы приготовились к самому худшему? — заметил Исаакс.
— Ведь я знаю, где находится Нкоси.
— Разумеется. Потому-то Найду и пожертвовал собой. Стало быть, наш друг в безопасности?
— Да.
— В полной безопасности?
— Как я и вы, Симон.
— А это означает, что он в доме Старика Нанды. Не так уж здесь безопасно, Джо. Если мы у себя, в далеком Йоханнесбурге, сумели сообразить, что к чему, можете быть уверены, что вам не удастся долго водить за нос здешних людей, особенно Ван Аса. Достаточно легчайшего подозрения, что вы, возможно — заметьте, только возможно, — сочувствуете нашему движению, как они тотчас заинтересуются домом Старика Нанды.
