— Боже мой! Теодореску опустошил уже три четверти бутылки.
— Следите за Португалией. Насколько можно судить, то, что видел Леодогранс, было чертежами межконтинентальной баллистической ракеты «Лусус». Но Леодогранс больше не работает в подземельях Сантарема. Следите за Испанией. Есть сведения, что в Леганесе тайно разрабатываемся так называемая «Паниберийская доктрина». Довольно странные сооружения обнаружены в Бадахосе, Бросасе и в лагерях на юге Понтеведры.
— Это я знаю.
— Это Вы знаете. Зато вы не знаете, что под предлогом покупки мехов Колвин посещал Ленинград. Не знаете вы и того, что некий Эдмунд Керл фабрикует непристойные фотографии с целью скомпрометировать Косыгина. Его лавка находится в Лондоне, на Канонбери-авеню. Наши югославские агенты работают в Приеполе, Митровице, Крушеваце, Нови-Саде, Осиеке, Иваниче и Мостаре. Все они дают частные уроки английского. До первого сентября пароль — «Zoonomia»[185].
— Минуту, какой пароль?
— Долговременный план истощения Израиля, разработанный ОАР, называется так же, как называют в Коране Александра Македонского — «Зуль-Карнайн». Поэтому полевые склады оружия имеют «двурогое» условное обозначение. Иоганн Дёллингер[186] недавно исключен из подпольного неонацистского союза «Welteroberung»[187]. Он с утра до вечера накачивается спиртным и не выходит из своих меблированных комнат на Шаумкамм-штрассе в Мюнхене. К друидическому движению[188], популярному на острове Англси, стоит отнестись серьезно, поскольку оно финансируется Бёлтгером и Кандлером. Последний живет в Дрездене. Лоуренса Осдена видели с африканским мальчиком в Танжере[189].
— У меня есть их фотографии.
Уговорив виски, Теодореску взялся за коньяк.
— Плесните мне тоже, — сказал Хильер. Голова его была забита именами. Он выпил. Надо продолжать.
— Миниатюрные атомные подводные лодки «Фоморы»[190] будут тайно спущены на воду с мыса Россан, графство Донегол. Эксперименты по выведению ядовитых сортов трав, к которым готовятся на юге Карсонсити, штат Невада, имеют кодовое название «Габриэль Лажёнесс»[191]. Джоэл Харрис[192], официальный палач объекта J24, живет сейчас в Любеке. Судя по всему, Годолфин все еще на свободе: Ходжсон сообщает, что видел в Сакатекасе человека, приметы которого совпадали с приметами Годолфина.
— Такие мелочи меня не интересуют.
— Понимаю. Но не забывайте, что перед вами целый табун дареных коней.
— Скорее, коняг. Пони. Заезженных кляч. Но я рискую показаться неблагодарным и невежливым. Приношу извинения. — Он взглянул на часы (плоское, поблескивающее «Velichestvo »). — Пожалуйста, продолжайте. Или, если можете, заканчивайте.
— Держите под наблюдением Плауэн, Регенсбург, Пассау. Новые американские ракеты на объекте 405 направлены на Восток. Во время визита Дзержинского в Пловдив туда был послан Инджилоу. Под видом странствующих евангелистов американская военная миссия посещала Калатук и Ширезу. Кашмирский бизнес доживает свои последние дни: в стоящих в Сринагаре контейнерах находятся огнеметы.
— Да, да, да… Но вы же знаете, чего я жду.
— Чего вы ждете, — вздыхая, повторил Хильер. — Вонючий педераст и нейтрал должен был бы и за это сказать спасибо.
— Так вы обращаетесь к священникам? — со смехом спросил Теодореску. — Впрочем, ничего удивительного. Одних профессиональная деятельность возвышает, других портит.
— Корень зла — в нейтралах, в неприсоединении, — процедил Хильер сквозь зубы. — Все из-за этого… А теперь то, чего вы так дожидаетесь. — Теодореску подался вперед.—«Номер первый» по Карибскому бассейну — Ф. Дж. Лэйард. — (Все в Хильере орало: «Заткнись!», «Падай в обморок!», «Вставь кляп!») — Саванна-ла-Мар, Ямайка, Офис — в задних комнатах велосипедного магазина «Ледервудз». Лэйард живет под именем Томаса Норта.
— Это уже ближе к делу.
— «Номер второй» (оперативная работа) — Ф. Норрис[193]. Сейчас он в шестимесячном отпуске и проживает у своей тетки в Саутси. Хорнроуд, дом 23. — Оставим Карибский бассейн. Меня интересует Лондон.
Хильер рыгнул и глотнул коньяку.
— Штаб-квартира находится на Пеннант-стрит в «Шенстоун билдингс». Десятый этаж, офис «Томаст эптерпрайсис лимптед». Имя шефа…
— Ну!
— …сэр Ральф Уэвелл. Живет в Олбании и Сассексе — дом «Тримурти» в Батле.
— А, старый индийский волк… Прекрасно. Другие имена меня не интересуют. Дайте мне только частоты, на которых вы работаете.
— 33, 41, 45 по шкале Мертона.
— «Книжные» коды используете?
— Крайне редко.
— Благодарю вас, мой дорогой Хильер. Вы только что говорили, что я являюсь источником зла. Вполне возможно. Но я честен, и вы это знаете. В нашем бизнесе мухлевать нельзя. Когда в Лозанне я кладу на стол конверт и заявляю: «Господа, внутри находится имя шефа контрразведки» или: «Предлагается точное местонахождение службы международного радиоперехвата», то потенциальные покупатели никогда не сомневаются в моих словах. И они уверены что второй раз я эту информацию уже не продам. Я честен и играю по правилам. Вы захотели бескорыстно поделиться со мной всеми этими лакомыми кусочками — и жестковатыми и самыми сочными, повинуясь велению сердца, поэтому я не стану унижать вас и предлагать хотя бы символическое вознаграждение. Но я — не без помощи мисс Деви — кое-что у вас позаимствовал и настаиваю на справедливой оплате. Как вы посмотрите, скажем, на две тысячи фунтов?
Он достал из внутреннего кармана листки с синими Роуперовыми каракулями и помахал ими перед Хильером.
— Она выкрала это, пока вы, мой милый Хильер, ожидали ее в постели в предвкушении наслаждений, воспользоваться которыми вам почему-то не позволила совесть. Вероятно, вы сочтете меня жадным и неблагодарным, но я беру все, что могу, когда могу и как могу.
— Вы знали, что рукопись у меня?
— Ни в коей мере. Просто стандартный обыск. И результат меня порадовал. Ведь в первый раз я услышал о любвеобильном сэре Арнольде Корнпит-Феррерзе от одной молодой особы в Гюстрове. Она захотела продать кое-какую информацию, и ее связали со мной. Так, ничего особенного, обрывки разговоров, засевшие в голове у бывшей лондонской проститутки.
— Бригитта.
Написать Роуперу. Не откладывая.
— Ее так зовут? Хильер, вы просто великолепны. Скажите, есть что-нибудь, чего вы не знаете? Значит, вы тоже интересовались делом Роупера. Впрочем, почему бы и нет — мир тесен. Я всегда испытывал особый интерес к перебежчикам, ведь это высшая форма человеческого падения. Итак, вы не откажетесь взять чек моего швейцарского банка?
— Я тоже буду честен, — проговорил Хильер, доставая бесшумный «Айкен». — Возможно, я и дал что-то бескорыстно, но я нисколько не жалею о том, что собираюсь сделать. Теодореску, вы — враг; вы сидите на карнизе «железного занавеса», и в кармане у вас позвякивают праздничные колокольчики. В отличие от цирюльника Мидаса[194] я проболтался не в ямку, а в никуда.
Хильер спустил курок.
Безобидный дымок окутал смеющегося Теодореску. Хильер выстрелил еще раз. И еще. Безрезультатно.
— Холостые! — рассмеялся Теодореску. — Мы подозревали, что еще увидим этот очаровательный крохотный «Айкен». Мисс Деви успела заменить патроны, пока вы предавались сладострастному ожиданию. Весьма полезное существо. И к тому же очаровательное. Порой я сожалею, что не подвластен ее чарам. Но мы таковы, какими сотворили нас высшие силы. Все мы в конечном счете беспомощны. Жизнь — страшная штука.
Хильер бросился на Теодореску, но был отброшен небрежным жестом руки. Заливаясь хохотом, Теодореску двинулся к дверям. Хильер вцепился было в него ногтями, но последние оказались на удивление тупыми.
— Не валяйте дурака, — сказал Теодореску. — Не то мне придется обратиться к помощи влиятельных местных друзей. У меня есть еще в Стамбуле кое-какие дела, и я не желаю, чтобы всякая мелюзга путалась под ногами. Будьте умницей — присядьте, выпейте, полюбуйтесь Золотым Рогом. Вы сделали свое дело. Отдохните, расслабьтесь. Сходите к мисс Деви, натура у нее отходчивая. А я пока что схожу пообедаю.
И он со смехом вышел в коридор. Хильер бросился к комоду. Шприц и ампулы лежали там, куда он их засунул — под носовыми платками; похоже, к ним никто не притрагивался. Он вскрыл две ампулы и наполнил шприц. Надо было действовать быстро. Выскочив в коридор, он увидел, что лифт, железновато-ржаво поскрипывая, уже начал спускаться; ему показалось, что изнутри доносится смех Теодореску. Хильер ринулся вниз по лестнице, по скользким залысинам ковровой дорожки, мимо громадных, византийских кадок с мертвыми деревьями, мимо турецкой четы, важно шествовавшей в свой номер, мимо прищелкнувшего языком официанта в грязно-белой униформе. Слегка споткнувшись на бегу, Хильер чертыхнулся. В шахте было видно, как лифт приближается к первому этажу. На крыше кабины валялись фруктовые очистки, окурки и даже несколько презервативов. В голове стучало: «Успеть!»
