– Привет, дорогая, это мама. – Знакомый голос застал ее врасплох. Что-то поздновато для материнского звонка. Ее родители живут в Алгарве, где время опережает местное на час, и там сейчас должно быть около полуночи. – Я просто подумала, что надо напомнить тебе, что завтра в девять утра я прибываю в Гатвик, так что буду у тебя к одиннадцати или около того. Мне удалось найти, кто присмотрел бы за отцом несколько дней, так что я могу остаться у тебя, по крайней мере, до вторника или даже до среды или четверга, если с отцом все будет в порядке.
Услышав, как телефон отключился, Карен с облегчением вздыхает.
Как только мать сказала, что приезжает, Карен поняла, как сильно она истосковалась по ней. Ничто не может заменить материнской любви, но ее родителям за семьдесят, и они живут далеко. Хуже того, у отца болезнь Альцгеймера, и его нельзя надолго оставлять без сиделки. Эту роль мать выполняет круглосуточно, и найти подмену нелегко. С тех пор как отцу поставили диагноз, Карен привыкла считать свои собственные нужды второстепенными – прошло много лет с тех пор, как она что-либо требовала от матери, не говоря уж про отца. Даже в прошлые выходные она сказала матери, что прекрасно справится, что Филлис и Анна помогут ей и что, несмотря на возражения мамы, ей ни к чему приезжать пораньше. Но теперь она поняла, что, как бы ни поддерживали ее другие, это совсем не то, что материнская поддержка. У Филлис свое горе, и Анна не ее мать.
Удивительно, что когда, наконец, Карен поняла, что завтра увидит маму, ей стало еще печальнее, и она заплакала.
– Как мне нужна мама, – всхлипывает она.
Она по-прежнему ощущает, как Саймон сидит у нее за спиной и с пониманием кивает. На мгновение она чувствует себя не старше Люка или даже Молли и по-детски вытирает руками щеки. Во влажной атмосфере ванной не понять, где слезы, а где конденсат.
01 ч. 07 мин.
Они выбираются из бара уже во втором часу ночи.
– Хотите выпить у меня кофе? – предлагает Хоуи.
Лу хочется продлить вечер как можно дольше, а Хоуи живет рядом с ней.
– Я хочу.
– Я тоже, – говорят София и Вик.
Все идет гладко, но Лу еще нужно удостовериться, что собой представляет София. Учитывая язык ее тела, Лу почти понимает, что физически привлекает ее. Например, в пабе, где они два часа сидели вместе, София положила руку на спинку скамьи, почти обняв ее за плечи. И она много смеялась. Но в присутствии других у них не было возможности на большее проявление чувств, поэтому было трудно удостовериться наверняка. И Лу так и не может избавиться от тревоги, что у Софии есть несколько женщин, привлекательных и заинтересованных – взаимно – в близости с ней.
Черт побери! Как хочется узнать, о чем думает София! Почему все так сложно? Лу мысленно ругает себя. Когда простая встреча с кем-то сопровождается такой тревогой и страхами, что же удивляться, что ей так отчаянно не везет в отношениях?
Господи, она вдруг осознает, что, погрузившись в свои мысли, отстала от остальных. Но София задержалась на углу, чтобы ее подождать. Лу бегом догоняет своих друзей.
– Извини, – говорит она, – я бродила в собственном мире.
– Ничего, – отвечает София, – это хорошо, – и прежде чем Лу успевает остановить ее или отстраниться, берет ее за руку.
Ее ладонь в самом деле восхитительна, и жест кажется таким искренним, таким нежным, таким интимным, что Лу больше не может сдерживаться. Она смущена, но ее так тянет к Софии, что ей непременно нужно знать, ответит ли она ей взаимностью, прежде чем они пойдут дальше.
– М-м-м… Можно тебя спросить?
– Да, что?
Лу вся трепещет – ей трудно на это решиться. Но на улице темно, и они выпили, так что ее смущение, хотя бы слегка, скрыто. Наконец, она выговаривает:
– Та девушка в ресторане…
– Что та девушка?
– Ты дала ей свой номер телефона, – тихо говорит Лу.
София готова рассмеяться, но потом, видимо, расслышав тревогу в голосе Лу, поворачивается к ней.
– Ты ведь не подумала, что я ею заинтересовалась?
Лу молчит. Она чувствует себя такой беззащитной, неловкой, что не может открыто признаться в своем волнении.
А София продолжает:
– Я встретилась с ней на вечеринке в Лондоне несколько недель назад.
У Лу начинает колотиться сердце. Ее реакция может показаться чрезмерной, но она ничего не может с собой поделать, ее надежды взмывают вверх, и все же она сдерживается, боясь разочарования.
София продолжает:
– Думаю, да, она слегка запала на меня…
Лу может не выдержать, услышав остальное, но ей все-таки нужно знать.
– …Хотя, честно сказать, не думаю, что она так уж разборчива.
Мысли Лу возвращаются в «Лорд Нельсон». «Это похоже на правду, – думает она, – она и ко мне немного подкатывалась тогда».
– Все равно она скоро уезжает в Испанию.
– А…
– И я сказала ей, что у меня есть подруга в Мадриде, которая ищет, с кем можно разделить комнату, – заканчивает София. – Она хотела взять мой телефон, чтобы я их познакомила.
– Понятно.
И вдруг Лу чувствует себя полной дурой, а София добавляет:
– Я действительно ушла с той вечеринки, не дав ей номера, потому что она показалась мне сначала немного настырной. И в ресторане я ощутила себя – как это сказать? – застигнутой врасплох. Я стушевалась.
– Понятно, – говорит Лу.
Они идут дальше молча, Лу по-прежнему погружена в свои мысли. Она рада, что между Софией и этой девушкой ничего такого не было, но тем не менее, ее охватывает ужас.
«Я показала себя полной идиоткой, – думает она. – И теперь София знает, что она мне очень понравилась. Какой стыд! Когда я научусь вести себя правильно?»
Они уже почти дошли до дома Хоуви, а Лу все продолжала переживать.
Но тут София поворачивается к ней и целует.
Сначала Лу изумлена – ей показалось это так легко, так быстро. Но через несколько секунд она уже поглощена анализом случившегося. Она просто уступила ему, и боже, что это за поцелуй! Это то, к чему Лу стремилась, а София пахнет великолепно – великолепно! – а ее рот восхитителен, такой мягкий, влажный и теплый – Лу не хочется отрываться. Они целуются целую вечность. Вечность. Она уже забыла, как здóрово это может быть.
– Я мечтала об этом весь вечер, – произносит, наконец, София, – но не могла остаться с тобой наедине.
– Правда? – Сердце у Лу скачет вприпрыжку.
– Угу, уже несколько часов.
– Я тоже, – улыбается ей Лу. – Но нас сейчас хватятся, нам лучше пойти к ним.
– Да, пожалуй. – София явно с неохотой морщит носик.
Они идут вперед, но через несколько шагов София хватает Лу за воротник и ведет к фонарному столбу.
– Мне показалось так мило, что ты ревнуешь! – говорит она и целует ее снова.
На этот раз Лу ощущает, что все ее тело растаяло – словно ее уносят куда-то волны чистого физического наслаждения, и все мысли полностью исчезают. София прижимается к ней всем телом, и Лу ощущает такой наплыв желания, что, кажется, упала бы, если бы не опиралась на фонарный столб.
Этот второй поцелуй утверждает их отношения: если у Лу раньше и были какие-то сомнения насчет их взаимной тяги, то теперь их не осталось.
* * *
Анна ненавидит такие ночи, когда никак не может уснуть. Кажется, что чем больше думаешь о сне, тем труднее заснуть, потом, в конце концов, ее охватывает паника. Тревоги кружатся и кружатся в голове, она не может с ними справиться, не может унять их. Они как желтые сливки в маслобойке – жидкая бесформенная масса. Тревоги о Стиве. Тревоги о работе. Тревоги о Карен. Тревоги о Молли и Люке. Даже тревоги о Лу, от которой ничего не слышно с тех пор, как она послала ей эс-эм-эс. Тревоги, тревоги, тревоги…
А теперь еще нужно в туалет.
Она встает и идет. Из туалетной комнаты слышно, что телевизор внизу по-прежнему включен, громко. Должно быть, Стив в гостиной, он не пришел к ней в спальню.
Он или уснул перед включенным телевизором, или не спит и смотрит какой-нибудь кошмарный фильм. Она надеется на первое. Если пойти проверить, спит он или нет, то ей даже представить себе страшно, что ее может ожидать. Он может быть в совершенно невменяемом состоянии, и она не чувствует, что будет не в силах это перенести.
Но если Стив все-таки спит, ей бы хотелось выключить телевизор. Шум может разбудить его позже, а нужно, чтобы к утру он проспался. Анна тихонько спускается вниз и осторожно приоткрывает дверь.
Единственный свет исходит от экрана в углу, насыщенные красные и синие цвета ужастика шестидесятых бьют в глаза. Стив все-таки спит, растянувшись на полу, без одеяла, без подушки, одетый, в туфлях.
