Н.Н. Моисеев - Судьба цивилизации. Путь Разума

Примечание. Понятие “цивилизация” не имеет однозначного толкования. Даже религия не всегда может считаться объединяющим стержнем. Так, например, мусульманские страны очень разные, и я бы остерегся относить их к одной цивилизации, но вот страны, в которых объединяющим началом служит принцип неукоснительного следования законам шариата, вероятнее всего, следует относить к одной цивилизации.
Каждая цивилизация фиксирует свою исключительность. И, вероятнее всего, такое представление отвечает тому, что есть на самом деле, ибо цивилизации действительно очень разные и любая из них характеризуется множеством особенностей. Ранжировать цивилизации не представляется возможным в принципе. Цивилизации сложились в разные эпохи, в разных природных и общественных условиях, в условиях сложнейшего процесса адаптации к ним человека. Русская поговорка: “Что для нас благо, для немца смерть” - не лишена оснований, это не только шутка! И в разные периоды истории разные особенности цивилизаций определяли успехи или неудачи народов. Такое разнообразие цивилизационной палитры так же, как и этногенез, - явление природное, и оно столь же необходимо человечеству, как и разнообразие генетическое. Стричь весь мир под одну цивилизационную гребенку, будь то евроамериканская, китайская или арабская, крайне опасно для человечества как биологического вида.
Но, несмотря на многообразие и несоизмеримость свойств различных цивилизаций, существует, тем не менее, и некая общая шкала, позволяющая их сопоставлять - не ранжировать, т.е. говорить: лучше или хуже, а сопоставлять. Это соотношение личностных и общественных начал, если угодно, индивидуализма и соборности в менталитете типичного представителя цивилизации. Это соотношение удивительно консервативно и сохраняется в народе в течение тысячелетий. Именно оно и позволяет (правда, достаточно условно) разделить цивилизации на “техногенные” и “традиционные”. И такое разделение прослеживается со времен Адама. Во всяком случае, корни этого различия мы обнаруживаем еще в неолите. Об этом я постарался подробно говорить в первой части этой работы. Но кое-что мне придется повторить и добавить.
Любые цивилизации мне представляются неким синтезом земледельческой традиционной основы и той активности (пассионарности, по терминологии Л.Н.Гумилева), которая была принесена северными завоевателями, по исходной специализации - скотоводами и охотниками, генетически настроенными на поиск новых возможностей существования и войну как способ их реализации. Цивилизации с неуютного Севера, нашедшие приют ближе к Средиземному морю, нуждавшиеся в торговле и поисках “лучшей жизни”, ибо не имели столь надежного источника существования, который им обеспечивали плодородные долины, и дали начало современным техногенным цивилизациям Европы. Их становление мы не случайно отождествляем с потомками древних эллинов, которые пришли в области, занятые древней минойской цивилизацией, разрушили эту последнюю “чисто земледельческую” цивилизацию и создали на ее развалинах первую “технотронную” крито-микенскую цивилизацию, родившую Гомера…
В формировании технотронных цивилизаций немалую роль сыграло разнообразие ландшафтов и других условий обитания европейцев: рождались разнообразие “приемов жизни” и энергия, необходимая для поисков и утверждения непривычных образов жизни. Замечу, что племена арийского корня, к которым принадлежат и наши предки, тоже относились к кочевым народам и тоже приобрели от них степень крайней активности (пассионарности). Пример тому - русский мужик, который в поисках свободы и земли дошел пешком до Тихого океана и даже перешагнул его, добравшись до Аляски и Калифорнии!
Таким образом, все основные современные цивилизации мне представляются неким синтезом двух начал. Одному из них свойственен коллективизм и личность подчинена общему делу - орды, племени, народа, и главное, сохранению того образа жизни, который веками утвердился и “проверен практикой” - главный интуитивно усвоенный аргумент консервативности. Другому свойственен поиск нового, предельная эмансипация личности, ибо чем меньше личность стеснена в своем выборе, тем более эффективны ее локальные действия и значимы локальные успехи. И в каждой из существующих ныне цивилизаций своя мера каждого из начал. И спектр их возможных сочетаний достаточно широк. Поэтому и разделение цивилизаций на техногенные и традиционные весьма условно. И тем не менее оно, как я постараюсь показать, имеет глубокий смысл. А мера традиционности обладает удивительным консерватизмом, она сохраняется народом в веках. Ее нельзя изменить по приказу и даже революциями. На это нужно, как показывает история ариев, множество поколений. Ибо и такое действительно может тоже случиться.
Эта история ариев весьма показательна, и ее стоит напомнить. Как показывают послевоенные раскопки, в эпоху максимума голоцена, т.е. тысяч 5-6 лет тому назад, когда климат был гораздо мягче, чем теперь, в районах русского Ополья, в окрестностях Переславль-Залесского в частности, жили племена скотоводов - ариев. Затем климат начал ухудшаться, травостои - сокращаться, и часть этих племен стала откочевывать на юго-восток. Их путь достаточно хорошо прослежен. Некоторые из племен перевалили через горы и оказались в верховьях Инда и Ганга. И дали начало самой традиционной из традиционных культур Востока. Именно индусы, потомки свободолюбивых кочевников, создали систему каст. Их история показывает, что ничто не вечно под луной - время и условия способны изменить все! Даже характер цивилизации.
Вот почему, обдумывая возможные тенденции эволюции существующих механизмов развития общества, нельзя игнорировать цивилизационные особенности тех или иных сообществ, их способность находить новые формы адаптации к изменяющимся условиям жизни на планете. В том числе и к изменяющимся особенностям технической оснащенности человечества. Но нельзя думать, что такое может случиться по мановению волшебной палочки!
Сказанное выше имеет непреходящее значение не только для отдельного народа, но и человечества в целом.

Японская цивилизация - одна из наиболее традиционных на нашей планете: почитание старших, веками утвержденных традиций - одна из наиболее характерных черт японской нации. Еще Гончаров в своей знаменитой книге “Фрегат Паллада”, написанной за несколько лет до революции Мейдзи и начала процесса модернизации в этой стране, писал о замечательной традиции, свойственной японцам: высший смысл жизни японец видит в отличном выполнении порученной работы. Не работы вообще, как об этом говорит Вебер, излагая этику протестантизма, а именно порученной работы! Это, наверное, важнейшая особенность цивилизаций конфуцианского корня, которая создала новую ситуацию на планете. Изобретательность, инициатива, личный успех занимают второстепенное место в шкале стремлений среднего японца и его общественной оценке. Как это непохоже на протестантскую традицию, ставшую основой современной европейско-американской цивилизации, где личный успех - едва ли не единственное мерило положения человека в обществе.
Если читатель возьмет замечательную книгу Светова “Пятнадцатый камень сада Рендзю”, написанную в конце 80-х годов, но уже нынешнего столетия, то он увидит, что за прошедшие полтораста лет после книги Гончарова общий настрой духовной жизни японцев изменился (к их счастью!) очень мало. До сих пор, например, новых сотрудников фирмы подбирают не столько по квалификации и таланту, сколько по их способности следовать общей “философии” фирмы, быть членом команды и качественно выполнять порученную работу. Умение “не высовываться” ценится в обществе столь же высоко, как и в стародавние времена.
Вот эта традиция и сыграла решающую роль в возвышении Японии, когда еще в конце 40-х годов она взяла курс на то, чтобы начать реализовывать существовавшие в то время разнообразные ноу-хау, накопленные в разных странах за время войны. И самое главное - их тиражировать с обеспечением высочайшего качества, лучшего, чем у их авторов. Эта политика дала старт японской экспортной экспансии и позволила японской промышленности подняться на ноги. Но не все шло просто и гладко - одной дисциплины и старания было мало! Еще в 60-х годах валовый национальный продукт, исчисленный на душу населения в Японии, был значительно ниже американского - в несколько раз. Он был также на 10-15% (а может, и на 18%) ниже того, который в эти годы был достигнут в СССР (еще раз: накануне брежневской эпохи Япония стояла на ступеньку ниже Советского Союза среди развитых стран того времени по величине ВНП на душу населения!).
И вот тогда произошло одно событие, которое никогда не афишировалось, однако именно оно решило судьбу страны: произошло качественное изменение промышленной и торговой политики государства. Япония во все большей степени начала ориентироваться на внутренний рынок, как и все остальные крупные страны. По-видимому, к руководству страны пришли умные и патриотично настроенные прагматики, которые, опираясь на власть, взяли в руки направление деятельности могучих японских корпораций. И, как сейчас мы понимаем, это была целенаправленная политика правительства, наложившая весьма жесткие ограничения на развитие и перестройку японской промышленности и частного бизнеса - своеобразный диктат государства. И такое поведение правительства было ключом к последующим успехам. Емкий внутренний рынок - это главная причина процветания любой развитой страны, это не только стимул для развития промышленности, но и высокий уровень жизни, а значит, и основа внутренней политической стабильности, стремления к получению образования, к новым научным изысканиям, следовательно, к дальнейшему росту общественной производительности труда. Экономистам хорошо известно, что развитие внутреннего рынка порождает мощную положительную обратную связь и ведет к процветанию нации. Что японцы и продемонстрировали в последние два десятилетия. Но одновременно стала проводиться и активная социальная политика: чего стоит, например, пожизненный прием на работу в ту или иную фирму!
Вот тогда-то Япония и превратилась в ту страну, которую мы знаем сегодня.
Опыт Японии показал новую дорогу промышленного развития для стран других традиционных цивилизаций Востока. Он оказался спусковым крючком для процесса развития всего Тихоокеанского региона, который привел к рождению “тихоокеанских тигров”, интенсифицировал процессы модернизации в Китае и имел многие другие следствия общепланетарного значения. И, что очень важно, пример Японии показал, что традиционные цивилизации, особенно цивилизации конфуцианского корня, в определенных условиях имеют огромный потенциал развития, надо только умело им воспользоваться.
И, что особенно важно, этот потенциал традиционных цивилизаций наиболее успешно реализуется в рамках высших технологий, где они вполне успешно конкурируют со странами техногенных цивилизаций. И понятно почему: высшие технологии требуют высочайшей технологической дисциплины, скрупулезной точности, культа мелочей и внимательности в работе, а во главе традиционной шкалы ценностей японцев, как уже говорилось, лежит качество выполнения порученной работы! Что особенно важно, поскольку именно это свойство японской цивилизации позволило сделать производство новой номенклатуры изделий высших технологий (например, компьютеров) массовым и внедрить эту новую технику в повседневную жизнь. Японский пример важен и для всей планеты - это реальный вклад в создание основ информационного общества, показавший путь быстрого внедрения в производство новых информационных технологий и техники, требующей высокоточной сборки и качественного производства комплектующих.
Может быть, легендарный Левша и не рождается в Стране восходящего солнца, но то, что он там становится массовой профессией, показывает практика этой страны! И следующих за ней наций с традиционной культурой конфуцианского корня.
Пример, который я только что привел, подтверждает уже сказанное о том, что одна из важнейших особенностей современного витка научно-технического прогресса состоит в особой роли МАСТЕРА. Япония показала, что конфуцианская цивилизация способна превратить мастера в массовую профессию, что на данном этапе развития научно-технического прогресса это более важно для страны, чем что-либо другое. Даже, чем рождение “творцов” нового.
Важно и еще одно обстоятельство: описанные особенности современных постиндустриальных технологий требуют и новой организации труда, новых взаимоотношений на производстве. Тот факт, что работник поступает в фирму на всю жизнь, что он знает: без особых причин ни один работник никогда не будет уволен - тоже немаловажный фактор японского успеха. Может быть, большинство технических ноу-хау и будет продолжать создаваться в западной части планеты, но более эффективные формы организации труда, необходимые для их тиражирования, уже рождаются. И не на Западе, а на Востоке. И я думаю, что новый этап модернизации будет связан именно с этими новыми формами организации производительных сил. Во всяком случае, в ближайшие десятилетия. Поэтому мое утверждение о том, что модернизационная волна может сменить свое направление, имеет достаточно много оснований. Если угодно, и практических подтверждений.
Эта смена направлений модернизационной волны будет иметь разнообразные следствия. И не только экономические. Прежде всего, новая модернизация будет трудна для Запада, и вряд ли он сможет ее воспринять, ибо эта модернизация будет основываться на иных цивилизационных установках. И примеры, подтверждающие мою гипотезу, уже есть. Некоторые японские корпорации имеют в США свои заводы. Производительность труда на этих заводах заметно ниже производительности труда на подобных же заводах, но расположенных в Японии. Соответственно, и прибыль значительно ниже той, на которую рассчитывали японские инвесторы.
Поэтому однажды японские управляющие решили на своих заводах в Америке перестроить организацию труда по японскому образцу. Но опыт не удался: американцы не приняли не только японский образ жизни, но и японскую организацию труда. Индивидуализм, вошедшая в плоть и кровь независимость личности исключают возможность того коллективизма и способности к послушанию, на которых основывается японская организация труда. Основывается сегодня, как и во времена “Фрегата Паллады”. Читая эту книгу, видишь, что за полтора века суть японской цивилизации, характер взаимоотношения общества и личности не очень-то изменились!
И на этом основывается экономический взлет Японии и других “тихоокеанских тигров”. В степени не меньшей, чем долларовые вливания плана Маршалла.