Со всех окрестных гор натащили саки сюда плоских сланцевидных синеватых камней и укрепили ими края царских могил. И насыпали каменные курганы. Тысячи лет назад здесь проходил торжественный и ужасный ритуал захоронения. Убивали лошадей, рабов, любимых жен… Ну впрочем, про это вы и сами знаете. Грамотные, читали.
Здесь ощущения уже другие. При полном отсутствии людей (исключение составлял пастух) и соответственно жилья долина, кажется, наполнена человеческой историей. Как говорится, «намоленное место». Тысячи лет люди здесь жили, жили, а потом – ушли. Оставили его редким отарам овец… Но плотность происшедших здесь событий не прошла даром. Воображение работает на полную катушку, и уже нет того умиротворения, какое было на Рахмановских ключах, или мистического замирания при взгляде на Белуху. Здесь ощущения иные – как бы сказал какой-нибудь умник, антропогенные. Тут человек не гость, он органичен в этом пространстве, которое на первый взгляд – просто долина меж двух хребтов, на отрогах Алтая…
ШАМБАЛА № 4
В один из дней мы решили пойти в тайгу. Навьючили лошадь провизией, оделись потеплее, закутались (самый энцефалитный сезон) и отправились в поход. Нам дали в дорогу проводника, молодого парня, который бодро повел нашу группу в самую гущу леса.
Местность была пересеченная. Не то чтобы пришлось карабкаться по каменистым склонам, но и простой прогулкой это не было. Мы шли по просеке, наезженной трелевочными тракторами, которые вывозили деревья, спиленные во время санитарных рубок. Тут и там виднелись огромные пихтовые пни и разбросанные ветки. Я не знаю, насколько такие рубки полезны для леса, но внешне они выглядят как варварское надругательство садиста.
Вообще во время моей поездки на Алтай как-то особенно остро у меня в мозгу отпечаталась банальная мысль, что человек своим присутствием отнюдь не облагораживает природу. Везде, где человек, свалки, искореженные металлоконструкции, битый кирпич и бетон, грязь. Все это как-то бесполезно, без начала и конца. Начнут – бросят, сделают – сломают. Как сумасшедшие. А впрочем, чего это я? Все и так ясно. Конечно, идиоты. Безусловно, человек абсолютно не похож на тот образ венца творения, который он, изнывая от любви к себе, нарисовал для себя же. Самообман все это. Совершенно очевидно.
Если отклониться от дороги, то тайга действительно непроходимая. Как какие-нибудь первопроходцы типа Арсеньева или Хабарова продирались сквозь нее, мне непонятно. Ну, наверное, специально уперевшись, можно за день пройти километров пять, перелезая через бурелом и перетаскивая лошадь и поклажу. А ведь еще есть и холодные горные ручьи, крутые склоны и прочие прелести девственной природы. Как это можно – изо дня в день, из месяца в месяц? Специальные люди, сейчас таких не выпускают.
Хотя, наверное, какие-нибудь геологи… Ба! Да вот же она – романтика таежных троп. Вот куда манили нас шестидесятники со своими гитарами. Подальше от правозащитников и собственной совести. Чтобы посильнее устать и ни о чем не думать. Пусть в Москве Хрущев строит «коммунизьм» и громит «пидарасов», а Брежнев вручает себе ордена. А мы здесь, у палатки, под гитарку – водочки, песенку, телку за жопу… Лепота!
Отмахав километров десять по этой самой таежной тропе, мы встали на привал. Развели костер, согрели чаю, затеяли шашлыки. Солнце уже встало высоко, начало припекать. Хотелось раздеться и позагорать на полянке, меж высоких пихт, но нельзя – клещи. Позагораешь, а потом на погост. Не хотелось бы. Ходишь закутанный и потный. Неудобно.
Шашлыки получились на славу. А может, мы просто сильно проголодались? Так или иначе, привал закончился и снова в путь. Как ни странно, после привала идти легче. Организм уже привык и вработался в нужный режим. Тайга оставляет странное впечатление. Прежде всего она поражает своей бесконечностью. Когда ты поднимаешься на вершину какого-нибудь хребта, то открывается вид далеко-далеко. И дальше хребты, хребты, хребты. И все уже не лысые, а покрытые тайгой.
С высоты горы тайга не кажется плотной. Это не наш подмосковный еловый лес. Так, редкие, стройные как кипарисы пихты да осинник. Осин на удивление много – мне даже показалось, что это главное дерево алтайской тайги. Я, кстати, обратил внимание, что тайга кишит осинами, еще в Скалистых горах, в Колорадо. И теперь снова та же картина – очень много осин. Осина странное дерево, невзрачное, чахлое. Но широко известно, что оно не гниет, и поэтому самые долговечные деревянные постройки – осиновые. Например, церковь в Кижах построена из осины.
Когда же находишься в самой чаще, она не кажется такой редкой, как сверху. Громадные пихты взмывают ввысь, а осинник кажется простым подлеском. Огромное количество кустарника и бурелома, камней и ручьев, хребтов и долин, ущелий, распадков, болотин, маленьких озер и больших луж, нерастаявшего снега и весенних цветов на кочках и пригорках – все это сливается в один плотный, обволакивающий покров земли. И ты, как таракан, ползешь по этому мху, путаясь и чертыхаясь, и только яркое весеннее солнце смотрит на эту бессмысленную суету.
Но вот вечернее солнце садится за соседнюю гору и мы начинаем понимать, что наш проводник заблудился. Теперь искать дорогу в темной тайге бессмысленно, и мы влезаем на гребень хребта. Таким макаром мы не заблудимся и по этому гребню дойдем до ближайшей деревни. Все бы хорошо, но это лишние десять верст. Материм проводника, который сам растерялся и едва не плачет. Адреналинисто. Перспектива заночевать в тайге не кажется заманчивой. Сильно похолодало. Тьма обступает со всех сторон. Главное – не сбиться с пути и все время идти по верху горы.
Приключение, едва начавшись, через пару часов заканчивается: на краю деревни нас встречают джипы, выехавшие навстречу (по рации мы сообщили свои координаты). Не без приключений мы добираемся до турбазы и с остервенением паримся в бане. Во сне я видел пихты и кустарник, пихты и кустарник. Короче, тридцать верст по тайге – и мозги как новенькие. Голова ясная и пустая. Всем рекомендую.
ШАМБАЛА № 5
Конечная точка нашего посещения – Сибинские озера. На стыке гор и степи расположено несколько озер, окруженных горами, состоящими из одних только обветренных, округлых камней, нагроможденных друг на друга. Необычное зрелище: кажется, что это какой-то инопланетный ландшафт, – если бы не степь сразу за склонами гор.
Степь такая, как я ее не однажды уже в этих заметках описывал, но с одним интересным добавлением – в ней пасутся табуны полудиких лошадей. Лошади красивые, разноцветные. Есть и вороные, и соловые, и карие. Интересно наблюдать за ними: как они ухаживают за жеребятами; как влюбленные парочки стоят, положив головы на шеи друг другу; как вожак защищает весь табун. Этих лошадей никто не пасет, никто не пытается оседлать. Изредка люди подходят к ним, чтобы подоить кобылку или поймать какого-нибудь конька на мясо.
Естественно, что мы попробовали и местной конины, и кумыса. Как нам рассказали, конину казахи, в отличие от татар, не коптят, а употребляют преимущественно вареную, пополам с бараниной. Бешбармак[25] из конины с бараниной получился отменный, и мы им обжирались, запивая кумысом, чтобы баранина не встала в брюхе колом. Я так привык за эти дни к кумысу, что в Москве тоскую по нему. Мне не хватает этой особой кислинки и ощущения мела на губах.
Еще мы ели плов и лагман. Для этих целей резали барана. Это тоже интересная процедура. Вообще-то я вместе с отцом колол свиней. Так вот, барана режут иначе. Ему не прокалывают сердце как поросенку, а перерезают горло. Не буду останавливаться на подробностях этой процедуры, но скажу, что опытный казах разделывает барана за полчаса так, что на земле остается только одна шкура.
По утрам я бегал по степи, вдоль гор и озер. Кони вдалеке недоверчиво смотрели на меня, а я – на них. Непередаваемо чувство простора, когда ты бежишь уже больше чем полчаса, открылось второе дыхание и в легкие врывается прохладный, пахнущий полынью степной воздух. А вокруг – весна. Еще впереди и июнь, и июль, и август. Не то что сейчас. Все лето впереди, а я бегу, кони фыркают, птички чирикают, ручейки журчат. И нет никакой Москвы, этой крысиной гонки за призрачным успехом, этой литературной поденщины, которой я всегда боялся и в которую попал. Каторга – выдавливать из себя строчки. Все, не буду больше. Я свободен. Как ветер, как вон тот конь. Ни за что не заставите меня больше…
На четвертый день нашего пребывания на Сибинских озерах приехали машины, мы покорно погрузились в них и поехали в Усть-Каменогорск, в аэропорт, а оттуда – в Москву. Так закончился мой бунт против окружающего меня мира чистогана. Впрочем, он, по чести говоря, и не начинался. Эхе-хе. Слаб человек…
А.К.
ПОЭ-БОКС, ИЛИ ПОЧЕМУ ДЕВУШКИ ЛЮБЯТ ПОЭТОВ
Модный поэт-падонок Орлуша пока не собирает стадионов, но просторный внутренний двор кафе Gogol, что в Столешниковом, был забит под завязку, что, в общем, тоже неплохо. Шел поэтический турнир: Орлуша сражался с Вадимом Степанцовым, известным поэтом из «куртуазных маньеристов» и группы «Бахыт Компот». Исход боя был непредсказуем до самого конца поединка… В итоге Орлуша был объявлен побежденным. Но его фанаты, которые на матче прыгали по кафе, размахивали своими плакатами и орали, объясняют: их кумир – лучший, и, если судить честно, все победы будут его; станет скучно, турниры сразу кончатся, поэтому для интриги надо специально подсуживать его соперникам, заманивая их на ринг…
