Ознакомительная версия.
Мы так хорошо понимали друг друга, что лучше не бывает. Мы выпили по бокалу чего-то, чего разносили, и расстались навеки. Но полюбили друг друга навсегда. Жаль, я забыла, как его зовут. Эти арабские имена - их не упомнишь.
Хозяйка книжного магазина встречала нас на перроне. Она была в очках и так сильно накрашена, что мне сразу пришло в голову, что она красится-то без очков и сильно перебарщивает, а потом надевает очки и, не взглянув на себя в зеркало, бежит по делам. Есть такой синдромчик у деловых женщин.
Это был один из маленьких западногерманских городов с названием, которое оканчивалось на «баден». Выступлений в тот приезд было так много, что они несколько слиплись между собой. Город, клуб, университет, книжный магазин, поезд, и снова новый город, новый книжный магазин.
Это особая, любимая порода человечества - книжные люди. Необязательно владельцы книжных магазинов, это могут быть продавцы, распространители, даже уборщицы в магазине. Я люблю их заранее, всех сообща. Но у этой личико было не очень. Причесанная парикмахерским способом блондинка с пластиковым колпаком на голове - от дождя. Маленький сухой ротик, а в нем - большие искусственные зубы. На лбу и на носу - замазанные гримом и подпудренные прыщики. Улыбается фальшиво и щебечет пискляво.
Ганна переводит. У нас с Ганной тончайшее взаимопонимание: она знает, что я понимаю их немецкую «мову» и переводит тогда, когда чувствует, что мне не очень хочется общаться.
– Мы вас так ждали, так ждали. Еще в прошлом году нам обещало ваше издательство, что вы к нам приедете… У нас очень маленький магазин, помещение крохотное, и мы сняли для вашего выступления большой зал, у моей подруги. Она держит магазин музыкальных инструментов, главным образом, роялей, и у нее прекрасное обширное помещение. И мы пригласили замечательного пианиста - лучший в городе!- у него прекрасная концертная программа…
Более или менее ясно: существует интрига, в которой участвует хозяйка книжного и рояльного магазина, музыкант и еще кто-то. Я участвую в рекламной компании музыкальных инструментов, и все это я ненавижу. Нас используют. Чем шире улыбается владелица книжного магазина - зовут Ханнелоре - тем меньше она мне нравится.
– Гостиница здесь, в двух шагах от вокзала, но можно взять такси,- предлагает она.
И мы идем под дождем, шагов не два, в порядочное количество,- экономит, жучка. И гостиница сейчас будет самая плохая, какая только есть в этой западной стороне. Вообще-то я ничего не имею против маленькой комнатки с подростковой кроватью и душевой кабиной в совмещенном санузле, где твоя задница еле помещается между раковиной и полотенцесушителем.
По дороге Ханнелоре успевает сказать:
– Вы слышали, что в Тель-Авиве был взрыв в дискотеке?
Мы уже об этом слышали.
– Вы понимаете, что теперь за этим последует?- горестно вопрошает Ханнелоре.
Мы не понимаем.
– Будут ужасные акции! Израильтяне опять будут разрушать палестинские дома! И снова тысячи раненых, бездомных… Бедный палестинский народ!
Мы снова переглядываемся: интересная точка зрения!
Гостиница совершенно потрясающая, просто невиданная. Как будто сам Оскар Уайльд ее сочинял: английская мебель, или, по крайней мере, прикидывающаяся английской, королевские лилии в вазах «югендштиль», офорты в причудливых рамках на стенах. Нас встречает длинноволосый юноша с томным лицом, в художественной одежде, в шелковом шарфе с персидскими огурцами. Второй, такой же красавчик, но темнокожий, выходит из лифта и приветливо улыбается. Мы с Ганной переглядываемся: что за гей-клуб?
Тот, что в шарфе, спрашивает:
– У вас резервация на два номера, но мы можем предоставить вам сдвоенный.
Мы с Ганной стилистически похожи: обе коротко стриженные, в простой черной одежде, в очках. Выглядим достаточно аскетически. Но сдвоенный номер нам не нужен. Здесь нас приняли за своих. Это ошибка, но не обидная.
– Спасибо, нас вполне устроят отдельные комнаты.
Мы расходимся по номерам. Комната моя изумительно красива: все стильно и роскошно. Все - немного слишком. Но чего-то мне не достает. Уборной. В комнате нет ни ванной, ни уборной. Этого просто не может быть! В такой роскоши - и клозет в коридоре! Я звоню Ганне. Она заходит. Мы в полном недоумении. Я выхожу в холл в поисках общественной уборной, душа. Ничего подобного нет. Столики, диванчики, цветы - есть. И в большом изобилии.
– Сейчас позвоню,- говорит Ганна и берется за трубку.
Я тем временем открываю дверцу трехстворчатого шкафа, чтобы повесить плащ. Средняя из дверц - вход в ванную комнату. И в какую! С живыми цветами и полным набором туалетных принадлежностей, включая халат и крем для лица!
Поесть мы уже не успеваем, идем в рояльный магазин, он совсем недалеко. Днем погода была просто плохая, но теперь - кошмарная. К дождю прибавился снег, и все это летит со всех сторон: сверху, снизу, сбоку. Вьюга.
– Народ не придет,- кричу я Ганне в ухо.
Она кивает.
Магазин роскошный. Рояли белые, черные, концертные, кабинетные. Пианино выглядят здесь недоносками. Зал в два этажа, во втором - галерея, или зимний сад, где среди зелени проглядывает медь духовых инструментов. Официанты в белых смокингах разносят бокалы. Публика пожилая, солидная, дамы в драгоценностях, мужчин немного, но все безукоризненны, как посетители оперного партера.
– По-моему, мы попали не туда,- шепчу я Ганне.
Она улыбается:
– Туда. Да не беспокойся, отработаем…
Ханнелоре в маленьком черном платье, в усиленном гриме, в крупных искусственных жемчугах, знакомит меня с хозяйкой музыкального магазина: высоченная немолодая дама с мужским лицом, в меховой пелерине.
Она сообщает, что читала мой роман всю ночь и плакала.
Мне хочется сказать, что я писала не для нее, но говорю совершенно другое, напыщенное:
– Слезы очищают душу, не правда ли?
– О да, да,- она вполне согласна со мной.
Ханнелоре подтаскивает ко мне мелкого и чахлого юношу:
– Познакомьтесь, это мой приемный сын Ибрагим.
– Очень приятно, Ибрагим.
– В будущем году он заканчивает школу и будет изучать литературоведение,- сообщает сияющая Ханнелоре.
Она смотрит на мальчика с обожанием. Кривоватый мальчик украдкой гладит мать по плечу.- А наш второй сын, по возрасту он старше, но взяли мы его позже, Мохаммед, он сейчас во Франции, проходит практику. Он в этом году закончил институт. Жаль, что его нет. Он тоже ваш читатель.
Мальчик отходит: он сильно хромает, кажется, полиомиелит.
Она мне все еще не нравится, эта Ханнелоре, но удивляет, интригующе удивляет.
Гости собрались. Они пришли, несмотря на отвратительную погоду. Я бы не пошла в такую погоду даже на встречу с Уильямом Шекспиром. Рассаживаются на белых стульях. Музыкант во фраке садится за белый рояль. Шуберт.
Ганна, дорогая подруга, шепчет мне:
– Давай «Народ избранный» читать?
«Народ избранный» - про нищих. Мы с Ганной не любим богатых. Мы не любим буржуазности, истеблишмента, респектабельности. Мы в душе левые. Нас пригласили сегодня те, кого мы не любим…
Музыкант играет, публика хорошо слушает. Немцы поразительно музыкальны. Почти как грузины. Только грузины мастера петь, а они - слушать. Наша публика все-таки есть: группка студентов сидит на лестнице, ведущей на галерею. Вот еще несколько человек в свитерах и джинсах. Народу много. Зал полон.
Потом мы читаем: я - маленький кусок по-русски, Ганна - рассказ по-немецки. Мы делаем это легко и привычно. Потом вопросы-ответы. Сто раз одни и те же. Новый вопрос - один на тысячу.
Потом нас приглашают на ужин. В узком кругу, только сотрудники книжного магазина и мы. Сидим в ресторане, в каком-то подвальчике. Нас семеро: мы с Ганной, Ханнелоре и ее четыре сотрудницы, продавщицы. Сорокалетние, в костюмах, бодрые трудовые женщины, очень мне понятные.
– Давно ли существует ваш магазин?- спрашивает Ганна.
Они начинают щебетать одновременно и оживленно, и я перестаю что-либо понимать. Ганна переводит:
– Магазин существует давно, но восемь лет тому назад хозяин решил его продавать, и все были очень обеспокоены, останутся ли за ними рабочие места. Потом выяснилось, что книжный магазин вообще собираются закрывать и открывать в этом помещении не то парфюмерный, не то обувной. Мы были так расстроены - у нас такая хорошая клиентура, наши покупатели знают друг друга, приходят просто поболтать о книгах. Это давно уже клуб, а не торговая точка! И тогда мы решили магазин выкупить. Собрали все свои сбережения, но этого было недостаточно, и тогда муж Ханнелоре заложил наследственную землю, и как раз хватило. Первые два года еле-еле выживали, но теперь дела идут хорошо, сохранили и магазин, и свой маленький коллектив.
Ознакомительная версия.
