И в тот короткий перерыв, когда непонятно, кто что говорит, можно приглядеться к не вполне удавшемуся лицу Терри Григсона и прочесть на нем давно знакомое выражение напряженности, глубоко въевшейся скрытности, которое обесценивает улыбку и подчеркивает дипломатический расчет: расчет, который может и не устоять против упорства его надутой жены-расистки. А это достойно сожаления, если вспомнить бесконечные разговоры, которые ведутся дома о важной роли внешней торговли и о необходимости производить хорошее впечатление за границей.
— Да нет, знаете ли, — говорит Терри Григсон в ответ на вопрос мистера Шринивасана, заданный явно для проформы, не согласятся ли он и его жена пообедать в клубе с их трио — Шринивасаном, Лили Чаттерджи и ее гостем. — Вы очень любезны, но мы приглашены на проводы Роджера, надо еще заехать домой переодеться.
Означенный Роджер — это, как можно догадаться, только что ушедший в отставку директор-распорядитель Британско-индийского электрозавода. Чуть ли не каждый месяц кто-нибудь из нынешнего кочевого европейского населения снимается с места, удаляется на покой, возвращается в Англию или переезжает в другой город. Однако каждые проводы компенсируются новосельем или вечеринкой в честь прибытия чьей-то жены к мужу в тот пункт, где ему предстоит ближайший год или два зарабатывать себе на жизнь. И где бы ни протекала эта жизнь — на Британско-индийском электрозаводе, или на каком-нибудь еще промышленном предприятии, или на какой-нибудь мудреной кафедре Майапурского технического колледжа, — заработок этот достанется человеку, якобы способному лучше других руководить, управлять, организовывать или обучать. Он будет представителем нового племени сахибов. Будет, в той или иной области. Экспертом.
— Касательно нынешнего статуса английских экспертов в Индии рассказывают одну очень любопытную, но, несомненно, апокрифическую историю, — произносит мистер Шринивасан своим высоким, хорошо поставленным адвокатским голосом, после того как компания в баре распалась: Терри Григсон поспешно допил свое пиво, а его дамы — джин с тоником, и все трое отбыли переодеваться, чтобы в надлежащем виде пожелать Роджеру счастливого пути. Едва они удалились, как мистер Шринивасан провел леди Чаттерджи и приезжего через коридор в открытые двери уютной старой курительной, где стоят клубные кресла и пальмы в горшках и висят засиженные мухами картины с изображением охоты на тигра и куда медленно крутящиеся под потолком вентиляторы доносят из ресторана пряные запахи карри — и все это вместе вызывает представление о подогретой подливе и холодной баранине. Здесь теперь остался всего один англичанин. Бросив взгляд на мистера Шринивасана и его спутников, он, однако, не назвал себя, не сбросил маску сдержанной отчужденности, словно надетую для защиты от кучки окруживших его молодых, очевидно несведущих индийцев, которые расспрашивают его и высказывают свои мнения. И в связи с тем, что в ответ на вопрос, кто этот европеец, мистер Шринивасан сказал, что не знает, но думает, что он — «гастролирующий эксперт», он и рассказал ту любопытную, но, скорее всего, апокрифическую историю.
— Был тут один англичанин, — говорит мистер Шринивасан, — которому пришло время возвращаться домой, в Англию. Самый обыкновенный турист. Однажды он разговорился с индийским бизнесменом, который уже несколько месяцев тщетно добивался от правительства ссуды на расширение своего завода. Какой-то знакомый просветил его: «Не получите вы никакой ссуды, пока у вас в штате не числится ни одного технического консультанта-англичанина». И бизнесмен задумался: «Где же мне добыть такого консультанта и во что это мне обойдется, ведь он потребует контракт минимум на два-три года». Тут он и повстречался с этим английским туристом, а тот успел истратиться до последней рупии. Индиец и сказал ему: «Сэр, вы, вероятно, не прочь заработать пять тысяч рупий?» Английский турист горячо подтвердил это. «Тогда, — продолжал индиец, — я попрошу вас об одном. Отложите на две недели ваш отъезд, пока я спишусь кое с кем в Дели». И послал в правительство такую телеграмму: «Как насчет ссуды? Я уже трачу деньги на технического консультанта из Англии, а вы все молчите». Ответная телеграмма пришла немедленно — в такой-то день на завод прибудут для инспекции представители правительства. Тогда он пошел к английскому туристу, вручил ему пять тысяч рупий и сказал: «Прошу вас, приезжайте ко мне на завод в понедельник, и, кстати, понимаете ли вы что-нибудь в радиооборудовании?» На что англичанин ответил: «К сожалению, нет. Вот в древних памятниках я кое-что смыслю». «Неважно, — сказал индиец. — В понедельник, всякий раз как я толкну вас под локоть, вы только говорите: „В Бирмингеме это делается именно так“». И вот в понедельник в кабинете директора завода состоялась торжественно обставленная встреча между индийским бизнесменом, который решительно все понимал в радиооборудовании, английским туристом, который не понимал в нем ничего, и правительственными чиновниками, которые тоже ничего в этом не понимали. Перед тем как угостить завтраком, их провели по цехам, и время от времени кто-нибудь из них спрашивал англичанина: «А здесь что происходит?» И тогда хозяин толкал англичанина под локоть, и тот, будучи человеком честным, привыкшим всегда держать слово, говорил: «У нас в Бирмингеме это делается точно так же». После обильного завтрака правительственные чиновники улетели обратно в Дели, английский турист купил билет в Лондон в первом классе самолета БОАК[14], а через неделю индийский бизнесмен получил солидную правительственную ссуду и дружеское письмо от самого премьер-министра Неру.
И по этому поводу позволительно заметить, что новая сатирическая волна докатилась и до индийских берегов и растеклась ручейками в глубь страны, вплоть до далекого Майапура.
* * *
Мистер Шринивасан — старший из всех, кто сидит сейчас в курительной.
— Да, конечно, — говорит он о молодых индийцах, — это все бизнесмены. В наши дни ни один разумный молодой человек не станет служить в гражданском учреждении или заниматься политикой. Эти все как один — будущие администраторы.
На некоторых из будущих администраторов спортивные рубашки, но белоснежные и безупречно отглаженные. Браслеты от часов — накладного золота. Один из них, подойдя к леди Чаттерджи, справляется о ее здоровье. Он отказывается от предложенного мистером Шринивасаном стаканчика — ему надо бежать, у него свидание. Это уверенный в себе, крепко сбитый молодой человек. Зовут его Сурендранат. После его ухода мистер Шринивасан говорит:
— Вот вам пример. Его отец старый работник гражданской службы, юрист, а младший Сурендранат — инженер-электрик или, вернее, юноша с дипломом инженера-электрика и работает личным помощником индийца — помощника коммерческого директора на Британско-индийском электрозаводе. Диплом он получил в Калькутте, а технику сбыта изучал в Англии, тогда как при старом порядке было бы наоборот — диплом он получил бы в Лондоне, а на технику сбыта либо махнул бы рукой, либо овладевал ею на ощупь, постепенно поднимаясь по шаткой лестнице престижа и влияния. Коммерческое чутье у него несомненное, и вообще это весьма передовой молодой человек во всем, кроме личной жизни, то есть своего предстоящего брака, устроить который он с радостью предоставил родителям, вполне полагаясь на их мнение в таких сравнительно мелких вопросах.
И вон тот худощавый, серьезного вида юноша — тоже любопытный пример. Его зовут Десаи. С его отцом мы были вместе арестованы в 1942 году как члены местного подкомитета партии Национальный конгресс, а в прошлом году мы встретились в Дели, и он рассказал мне, что заявил однажды его сын: «Ты побывал в тюрьме и, очевидно, воображаешь, что это дает тебе право считать себя всезнающим». У них тогда шел спор о мистере Неру, и этот кроткий на вид юноша сказал, что мистер Неру страдает манией величия, что он уже в 1948 году изжил себя как полезный член общества, но упорно продолжает жить в прошлом и тянет Индию назад, к условиям, еще худшим, чем при англичанах, потому что ничего не смыслит в мировой экономике и взаимовлияниях. Мой старый друг Десаи был секретарем министра народного просвещения и социальных услуг в конгрессистском кабинете провинции, который пришел к власти в 1937 году, а в 1939 году ушел в отставку. А до этого он работал на гражданской службе провинции, был адвокатом, как и я. А его сын, вот этот самый молодой человек, — специалист по центробежным насосам и уверяет, что именно такие люди, как мы, виноваты в отсталости индийской промышленности и сельского хозяйства, потому что вместо того, чтобы овладевать действительно нужными знаниями, мы зря тратили время, играя в политику с империалистической державой, когда всякому дураку было ясно, что в этой игре нам не выиграть. Такие обвинения отрезвляюще действуют на стариков вроде меня, которые в то время воображали, что делают нужное дело.
