Владимир Маканин - Река с быстрым течением

— Чего тебе? — Он пытался высвободиться.

А Джамиля звала пронзительно и гортанно:

— Аполлинарь! Старик!

И еще звала:

— Аполлинарь! — и цепко, нервно держала Томилина за рукав.

Аполлинарьич нехотя бросил любимый кулеш и медленно подошел. Сначала он не понимал: он подумал, что повариха сейчас удерет, оставив на полгода его, старика, в полном одиночестве… или же она в тоске что-то скверное с собой сделает. Он испугался.

Но она не собиралась удирать. Она не собиралась ничего с собой делать. Кратко и энергично Джамиля объяснила, что, поскольку Павел Алексеевич умирает, пусть здесь останется хотя бы Томилин, иначе она улетит. Или — или. «Моя любит ласка, моя женщина с изюминкой, — потупившись, повторяла она. — Моя с изюминкой». Тогда Аполлинарьич решительно перекрыл путь — встал меж вертолетом и Томилиным, крича пилоту: «Лети один. А этот — наш должник! Пусть отрабатывает».

— От винта-а!

Мотор взревел. Томилин рванулся туда, потом сюда, а вертолет уже взлетел.

Аполлинарьич махал вертолетчику рукой. Павел Алексеевич, вытянувшийся на одеяле, был уже не живой, но еще и не мертвый. Агония стиснула горло, он было захрипел, но Бог дал легкую смерть.

Прежде чем пересечь черту, Павел Алексеевич услышал шум вертолета: ему, как и раньше, померещились нехоженые травы и земли, показалось, что это он, Павел Алексеевич, сидит с улыбочкой в емком брюхе шумящего вертолета и что это он, Павел Алексеевич, улетает куда-то, повторяя: «Дальше, ребята. Дальше. Как можно дальше…»