Спальня у Лены была большая, пожалуй, раз в десять больше пряничного домика. Окно в нише и обогреватель, от которого волнами исходило тепло. На кровати вполне могли разместиться три такие девочки, как Лена. Поверх розовой простыни с рисунком — стеганое пуховое одеяло. В ногах кровати была небольшая выставка плюшевых мишек, совсем не похожих на сказочного волка с дверного кольца внизу. А еще там была полка с книгами. Электрическая лампочка тихо гудела, но это было успокаивающее гудение — гудение, которое говорит, что ты никогда не будешь одинок.
Девочка запрыгнула на кровать и села, скрестив ноги и положив игрушку себе на колени.
— Ну? Чего ты стоишь?
Мальчик хотел ответить, но не нашел подходящих слов.
— Можешь взять ее, если хочешь…
Он подался вперед, протягивая к лошадке-качалке грязные руки.
— Но сначала скажи, зачем она тебе.
Он не смог бы выхватить игрушку из ее рук, даже если бы захотел: страшный Мишка сопел рядом.
— Это мамина лошадка.
— Твоей мамы?
— Мама умерла, теперь лошадка моя.
Слова мальчика, похоже, не произвели на Лену особого впечатления.
— Я так и не поняла, как в таком случае она очутилась у меня. Папа подарил мне эту лошадку, когда мы переехали. Он сам построил этот дом.
Мальчик покачал головой.
— Что-то не так?
— Он его не строил.
Лена расправила плечики.
— Ты называешь моего папу лжецом?
— Нет… Я…
— Не бойся, он и впрямь лжец. Папа говорил, что жить в это доме будет весело, но в нашем старом доме в Бресте гораздо прикольнее. Вокруг много магазинов, кафе, а вечером можно сходить в кино. Папа сказал, что лес — лучше любого кино, но я-то знаю, каким вруном он бывает.
— Это мой дом, — прошептал мальчик.
— Твой? Я уже видела твой дом. Или ты забыл? Шалаш из палок в лесу — вот и все!
Мальчик рассердился. Когда-то у него был настоящий дом. Пусть кирпичи теперь другие, земля и воздух остались теми же самыми. Лес все помнит.
— Это дом моей бабушки, а вы приехали и отобрали его. А теперь ты играешь с моей лошадкой-качалкой! — воскликнул он.
Лена спрыгнула с кровати, пробежала через комнату и зажала ладошкой обветренные губы мальчика. Мишка тоже подскочил и радостно залаял. Не убирая руки, Лена оттолкнула пса ногой. Мишка замолчал, но было уже поздно. За стеной раздалось поскрипывание.
— Доигрался, — прошипела Лена псу. — Если это папа, он закроет тебя внизу.
Она толкнула мальчика в угол комнаты, за обогреватель, который сражался с холодным сквозняком, дующим от окна, и заставила лечь на пол.
— Держи, — вручая ему игрушку, сказала она, — и не показывайся.
Мальчик сжал лошадку-качалку обеими руками. Было так замечательно чувствовать пальцами знакомые трещинки и сколы в полировке, что он даже не подумал заупрямиться. Он растянулся на полу, поглаживая игрушку. В эту секунду он снова стал маленьким мальчиком, который спит в настоящей постели и ест из тарелки. Сейчас, когда лошадка к нему вернулась, он никогда больше ее не потеряет.
— Лена! — послышался голос. — Что там у тебя?
Не папа, а мама. Лена подбежала к двери.
— Ничего, мама. Это все Мишка.
— Лена, отопри дверь.
В голосе женщины чувствовалась решительность. Возражений от дочери она явно не потерпела бы. Лена приоткрыла дверь и высунула голову в коридор. Мишка воспользовался шансом и, протиснувшись между ногами Лены, выскользнул из комнаты.
— Сколько раз нам повторять, что Мишка должен спать внизу?
— Знаю, мама, но он…
— Чем ты тут занималась, Лена?
— Играла.
— В два часа ночи?
— Я знаю…
— Утром тебе в школу.
— Да, мама.
— Папа очень рассердится.
— Но ты ведь ему не скажешь?
Мальчик, крепко сжимая игрушку в руках, заполз за кровать. Он был уверен, что здесь его никто не увидит. Он даже рискнул оглядеться, но все, что увидел, была спина девочки, выглядывающей в приоткрытую дверь.
— Лена, что ты натворила?
— Ничего. Честное слово…
— Здесь воняет!
Мальчик втянул голову в плечи. Под кроватью места было предостаточно, поэтому он распластался на полу и полез… Уголки розового стеганого одеяла приятно щекотали спину.
— Думаю, это Мишка, мама. От него весь день чем-то несет.
— Чем ты его накормила?
— Ну… кое-какими объедками.
— Объедками?! Ты забыла, что мы тебе говорили?
— Пожалуйста, мама!
Мальчик услышал приглушенный звук удара, а затем шаги. Он посмотрел в ту сторону, но между краем одеяла и ковром осталась лишь узенькая щелочка, и видно ничего не было. Теперь шаги приближались.
— Пожалуйста, мама! Я тебе говорю: ничего тут нет!
Шаги обошли вокруг кровати и смолкли у окна. Мальчик слышал, как, шурша кольцами, передвигаются по карнизу шторы. Ему показалось, что сразу же посвежело. За окном зима играла в свои игры.
Ленина мама развернулась.
— Мы поговорим об этом утром.
Мальчик слышал, как шаги удалились из комнаты и затихли в коридоре.
Дверь закрылась. Лена облегченно вздохнула так громко, что мальчик испугался, не решит ли ее мама, услышав это, вернуться… Нет, она не вернулась.
— Где ты спрятался?
Мальчик показался из-под кровати, следом появилась лошадка-качалка. Лена широко улыбнулась.
— Я уж думала, мы попались, — прошептала она. — Слава Богу, все обошлось.
Мальчик об этом не думал. Им двигали инстинкты.
— Ты представления не имеешь, что бы сделали мои родители, застукай они тебя здесь. Именно поэтому папа согласился на эту глупую работу. Родители считают, что я буду лучше себя вести, если они отвезут меня куда-то, где скучно.
Сквозь стену донеслось покашливание матери. Она явно ложилась спать.
— Ты уже долго живешь… там… в лесу? — поворачиваясь к окну, спросила девочка.
Снег собирался уже несколько часов, и наконец небеса разверзлись. Снежинки размером, казалось, с детский кулачок падали, кружась, и липли к оконному стеклу. А потом оставались, примерзая, или сползали вниз.
— Не знаю, — ответил мальчик. — А сколько вы уже живете в моем доме?
— Почему ты называешь этот дом своим? Разве это не моя спальня, не моя кровать?
— Сначала умерла моя мама, — начал он рассказывать. — Когда мама была маленькой девочкой, она жила в этом доме. Я умолял дедушку приехать сюда и перенести мамин прах в дерево, а он не хотел, просил не заставлять его. Но я настаивал.
— И что?
— Мы добрались сюда, но деда не захотел возвращаться в город… А потом приехали вы и забрали дом. Нам теперь некуда идти.
Мальчик замолчал. Тапочки, должно быть, свалились, когда он вылезал из-под кровати, и было так приятно ощущать мягкую упругость ковра под ногами.
— Мне надо идти, — сказал он.
Лена уставилась в окно, за которым почти ничего видно не было.
— Обратно туда?
— Спасибо за мою лошадку.
Он приоткрыл дверь. В коридоре никого и ничего, кроме темноты, не было. На ощупь мальчик добрался до лестницы, и тут кто-то потерся о его ногу. Это был Мишка. Мальчик мысленно выругался, он не мог задерживаться здесь. Он сделал шаг вниз, и тут рука Лены легла ему на плечо.
— Пожалуйста… — тихо, чтобы не потревожить родителей, произнесла она. — Ты замерзнешь в лесу…
— Не замерзну. Еще даже не зима… не настоящая суровая зима…
Мальчик спустился по лестнице, миновал гостиную и оказался в кухне. Теперь здесь было гораздо прохладнее. Мишка чувствовал, что что-то не так, вот только не понимал, что именно. Послышался шум шагов.
— Подожди, — прошептала Лена так громко, как только могла осмелиться.
Мальчик повернул голову. В руках она держала большую, не по размеру, ярко-красную куртку с капюшоном, которую надевала всякий раз, когда бродила по лесу.
— Ты ведь хотел, чтобы я пошла с тобой. Я подумала, что мы можем поиграть…
Так оно и было. Мальчик пришел сюда, намереваясь выманить девочку к Хвощовому озеру, к месту между деревьями, где дед, мудрый и старый, пустил свои корни. Но теперь у него была лошадка-качалка. Девочка заботилась о мамином подарке, составила лошадке компанию, поставила ее рядом с пряничными человечками и гладила каждый вечер перед сном. Мальчик не мог просить ее пойти с ним в лес, не мог, когда рядом билось деревянное сердце его лошадки.
Он отрицательно покачал головой и пробормотал:
— Я должен идти к деду.
— Ладно, но когда мы…
— Не ходи в лес, Лена… не ходи без Мишки или без меня.
— Почему?
— Лучше не спрашивай… не спрашивай…
Глаза Лены метнулись ко второму этажу, где спали ее родители.
— Возьми, — сказала она, протягивая мальчику куртку.
— Зачем?
— Чтобы тебе не было холодно по дороге домой.
