Услышав это, Лоцман вдруг понял, насколько невнимательны человеческие существа к подлинно важным в жизни вещам.
Бен начал было что-то говорить, но когда в его сознании возникла одна догадка, он запнулся и спросил:
— Так ты все помнишь?
Обойдя вокруг машины, он направился обратно к крыльцу.
— Да, — уверенно сказал Лоцман. — Ну не все, потому что это было бы хвастовством, но…
— Помнишь тот день, когда я упал и ударился головой? Тот день, когда я забрал тебя из приюта?
— Да.
— И помнишь все, что случилось, когда я упал?
— Вероятно. Сначала мне надо об этом подумать. Собраться с мыслями.
Когда Бен почти подошел к крыльцу, Лоцман сказал:
— В тот день, когда ты упал, на тебе были фиолетовые носки.
— Лоцман, у меня нет фиолетовых носков.
Нимало не смутившись, пес настаивал:
— На тебе были фиолетовые носки. Я видел их, когда ты лежал на улице.
Бен остановился, чтобы это обдумать. Были ли у него фиолетовые носки? Ах да: мать прислала ему пару толстых шерстяных носков, о которых он забыл, потому что почти никогда не надевал, настолько они были яркими. Он держал их у себя только потому, что во время своих периодических посещений мама непременно спрашивала его о тех предметах одежды, что ему посылала. Понравились ли они ему? Пришлись ли впору? Если он хотя бы раз не надевал что-то из присланной одежды, пока она у него гостила, она на него дулась. В остальное время года все ее подарки впадали в спячку на нижней полке шкафа или в ящике комода. В тот день, когда он забрал из приюта Лоцмана, было очень холодно, шел сильный снег. Конечно, в то утро он надел толстые шерстяные носки. Только вот не вспоминал об этом до сегодняшнего дня.
— Ты прав, Лоцман. Но не можешь ли ты вспомнить, говорил ли я что-нибудь, когда упал? Или когда лежал? Может быть, когда я лежал на улице, произошло что-то необычное?
Лоцман втянул носом воздух. Он что-то учуял. Это был аромат молодой суки: смесь животной страсти и щенячьего восторга в одном флаконе. Несмотря на обретенную теперь способность объясняться с человеческими существами, Лоцман по-прежнему был кобелем. Он побежал за волной этого восхитительного аромата, позабыв обо всем другом.
— Лоцман! Стой!
Сука была где-то поблизости. Достаточно близко, чтобы обратить в неодолимое желание каждый глоток воздуха, которым он дышал. Чем больше Лоцман обонял ее запах, тем больше он ее хотел. Чем больше он ее хотел, тем быстрее таял для него весь остальной мир. Лоцман устремился к единственному, важному событию в его жизни, которое имело значение для него на тот момент.
Не в силах его остановить, Бен смотрел, как убегает пес. Однако с помощью своих вновь обретенных знаний он сразу же понял, что случилось. Воспоминания Лоцмана о том дне, когда он ударился головой, могли бы дать ответы на важные вопросы. Но какая-то часть Бенджамина Гулда не хотела, чтобы он узнал эти ответы. Это она создала Стюарта Пэрриша из старых страхов. Она убила верца, лежавшего под деревом. Она не дала Бену поговорить с Даньелл в «Лотосовом саду», когда та была готова открыть ему, кого следует винить в их невзгодах. Какая-то часть Бена Гулда намеренно мешала ему разобраться с тем, что случилось, с тех самых пор, как он выжил после падения, которое должно было стать смертельным.
Враг был внутри.
Проводив взглядом Лоцмана, который в погоне за призрачной сукой исчез в конце квартала, Бен рассказал Фатер Ландис все, что мог рассказать. Он отчитался перед ней так честно и сжато, как только мог.
Через несколько секунд после того, как он закончил рассказ, на другой стороне улицы прямо напротив них остановился автомобиль. Водитель выглядел как будто знакомым. Как пассажир, рядом с которым вам однажды пришлось сидеть на соседних сиденьях во время долгой автобусной поездки. По мере того как проходил час за часом, вы о многом успели поговорить. Когда поездка закончилась, ваши прощальные слова прозвучали очень сердечно. Потом вы о нем забыли.
— Привет! — крикнул им водитель.
Его машина была темно-синей и ничем не примечательной. Ничем не примечательным был и сам этот знакомый незнакомец. Его лицо было таким обыкновенным, словно они видели его до этого сотню раз на людной улице у сотни прохожих.
Он выбрался из машины и, обернувшись по сторонам, перешел дорогу. Глядя на него, оба они думали: что же дальше? Одет он был в коричневую рубашку с закатанными по локоть рукавами, серые вельветовые бриджи и черные мокасины. Сорока с чем-то лет, он был высокого роста, с брюшком и с залысинами.
Он подошел к ним с улыбкой, и улыбка у него была не поддельной, не профессиональной. Казалось, этот человек искренне рад их видеть. Фатер повернулась к Бену, приподняв бровь.
Подойдя к крыльцу, этот человек взбежал на него, как ведущий телешоу в начале программы.
— Помните меня? Нет, скорее всего, не помните.
Он так и лучился энергией и добродушием. Все его поведение говорило, что нет ничего страшного, если они его не помнят.
Фатер смущенно призналась, что нет.
— А тот вечер в пиццерии? Это меня тогда ударили ножом.
* * *
В машине у него нашлась бутылка недурного вина и три бумажных стаканчика. После того как они поговорили о том жутком вечере, между ними воцарилось молчание. Тогда-то он за этим вином и сходил. Затем они довольно долго молча пили его вино, но их молчание было теперь гораздо более приветливым. Он казался отличным парнем. Когда Фатер спросила, как его зовут, он сказал, что они могут называть его Стэнли.
— Стэнли? Это ваше настоящее имя?
— Нет. Мое настоящее имя — Ангел Смерти, но оно слишком длинное. Стэнли проще. Или Стэн, если предпочитаете.
— Вы действительно Ангел Смерти?
— Да. — Вокруг них какое-то время раздражающе жужжала большая черная муха. Стэнли прицелился в нее пальцем, и насекомое тотчас упало, словно его подстрелили. Стэнли улыбнулся и сказал: — Спецэффект!
— Ангел… Смерти, — Бен медленно повторил эти слова, потому что хотел попробовать их на язык.
— К вашим услугам.
— В тот вечер в пиццерии вы были с какой-то женщиной.
— Я был там с Лин.
— Почему вы сейчас здесь?
— Что значит, почему я здесь?
— Кто вас прислал?
— Я здесь, потому что ты меня вызвал.
— Я тебя вызвал?
— Да. И их тоже.
Стэнли указал на свою машину. Внутри было полно пассажиров. Бен и Фатер вытаращили глаза, потому что были уверены: раньше там никого не было.
— Мы все явились сюда, потому что ты нас вызвал, Бен, — сказал Стэнли, кивая в сторону машины, дверцы которой в это время открывались.
Пассажиры выбрались наружу. Бен никого из них не узнавал. Сгрудившись на другой стороне улицы, они наблюдали и ждали.
— Кто они такие? — спросил он.
— Я знаю, кто они такие, — сказала Фатер и, спустившись с крыльца, пошла по направлению к машине; Бен пытался перехватить ее взгляд, но она смотрела только в сторону синего автомобиля.
Озадаченный, он смотрел ей вслед. Она пересекла улицу и подошла к машине Стэнли. Пятеро человек приветствовали ее с искренним энтузиазмом. Фатер обняла одну женщину, а потом худого мужчину в зеленой рубашке. Кто-то что-то сказал, и все рассмеялись. Фатер каждого из них хорошо знала и была рада их видеть. Бен улавливал обрывки оживленного разговора, но не понимал, что именно происходит.
— Кто они такие? — повернувшись к Стэнли, спросил он.
— Догадайся сам, — сказал Ангел Смерти и налил еще вина в их стаканчики.
— Откуда Фатер знает этих людей? И почему я их не знаю?
— Догадайся.
Кто-то, наклонившись, включил радио в машине, и мгновением позже зазвучала музыка. Медленно заиграло пианино, выдав несколько нот. Бен сразу же узнал мелодию, одну из его любимых: «Bethena» — меланхоличный вальс Скотта Джоплина.[27]
Мужчина в зеленой рубашке и Фатер стали вальсировать прямо посреди улицы. Остальные пассажиры расступились и смотрели, улыбаясь, на их танец. Чуть позже женщина, которую раньше обнимала Фатер, вклинилась между ними, и две женщины закружились в вальсе друг с другом.
Бен посмотрел на Стэнли. Ангел отрицательно помотал головой — мол, нет, я ничего не собираюсь тебе говорить.
Что еще оставалось делать, кроме как пойти и выяснить, что это за люди? Может быть, все они окажутся ассистентами Стэнли, тем техническим персоналом, что устанавливает оборудование для различных спектаклей Ангела Смерти? Но откуда Фатер могла их знать? Такие мысли проносились в голове у Бена, пока он приближался к маленькой группе. Прежде чем он успел до них добраться, другая женщина выступила ему навстречу и пригласила на танец. Он посмотрел на нее, но не узнал.
— Я вас знаю?
— Пойдем танцевать.
— Так я вас знаю или нет?
Посмотрев на Бена, Фатер помахала ему рукой и улыбнулась. Она впервые улыбнулась ему за очень долгое время. Две пары принялись вальсировать, выписывая круги на асфальте. Было очень странно, но забавно танцевать в таком неподходящем месте. Фатер научила Бена вальсировать, когда они жили вместе, так что никаких трудностей он не испытывал. Его партнерша была превосходной танцовщицей, но оставалась безмолвной и только улыбалась с закрытыми глазами, пока они переносились из света в тень и обратно. Посреди тура Бен тоже начал улыбаться. Каким бы причудливым ни было это ощущение, но он знал: воспоминание о том, как он средь бела дня вальсировал на городской улице с незнакомкой, будет жить в нем очень долго.
