Сара посмотрела на Лоренса и Чарли. Они хохотали и швыряли друг в друга палочками. Сара тихо проговорила:
— Похоже, Эндрю задумал книгу. Думаю, он именно поэтому собирал все эти материалы. Слишком много исследований для короткой статьи.
— И вы сказали об этом Лоренсу?
Сара кивнула:
— Я сказала, что, может быть, смогу продолжить работу Эндрю. Ну, знаешь, прочту его записи. Узнаю больше о центрах временного содержания. А может быть, даже сама напишу книгу.
— Он из-за этого рассердился?
— Он просто взорвался, — вздохнула Сара. — Думаю, он меня ревнует к Эндрю.
После короткой паузы я спросила:
— Вы уверены, что хотите быть с Лоренсом?
Сара быстро взглянула на меня:
— Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Ты мне скажешь, что он больше думает о себе, чем обо мне. Ты мне скажешь, что я должна вести себя с ним осторожнее. А я тебе скажу, что мужчины все такие, что ты слишком молода и пока этого не знаешь, и мы тоже поссоримся, и тогда мне станет совсем тоскливо. Так что ничего не говори, ладно?
Я покачала головой:
— Дело не только в этом, Сара.
— Ничего не желаю слушать. Я выбрала Лоренса. Мне тридцать два года, Пчелка. Если я хочу создать стабильную жизнь для Чарли, я должна выбирать что-то прочное. С Эндрю у нас не сложилось прочных отношений, и теперь я понимаю, как это плохо. Он был хорошим человеком — ты это знаешь, и я это знаю, — и мне нужно было вкладывать силы в наше супружество, хотя оно и не было идеальным. И Лоренс тоже не идеален, понимаешь? Но я не могу все время уходить. — Сара глубоко, судорожно вздохнула. — В какой-то момент просто приходится обернуться и столкнуться с собственной жизнью лицом к лицу.
Я согнула ноги, прижала колени к груди и посмотрела на Лоренса, играющего с Чарли. Они ходили по улицам Готэм-сити, как великаны, они шагали между высоких башен, и Чарли смеялся и кричал. Я вздохнула:
— Лоренс хорошо ладит с Чарли.
— Ну вот, — улыбнулась Сара. — Спасибо. Ты хорошая девочка, Пчелка.
— Если бы вы знали обо всем, что я натворила, вы не говорили бы, что я хорошая.
Сара с улыбкой проговорила:
— Пожалуй, я смогу узнать тебя лучше, если напишу книгу, задуманную Эндрю.
Я закинула руки за голову и посмотрела в сторону зарослей рододендронов. Я подумала о том, чтобы убежать и спрятаться. Посреди кустов в парке. Ночью в джунглях. Под перевернутой лодкой на берегу. Навсегда. Я крепко зажмурилась. Мне хотелось кричать, но ни звука не сорвалось с моих губ.
— Все нормально? — спросила Сара.
— Да. Я в порядке. Просто устала, вот и все.
— Хорошо, — кивнула Сара. — Послушай, я схожу к машине и позвоню на работу. Тут плохо работает мобильный.
Я подошла к Чарли и Лоренсу. Они бросали палочки в кусты. Когда я подошла, Чарли продолжал швыряться палочками, а Лоренс остановился и повернулся ко мне.
— Ну, — спросил он, — ты ее отговорила от этого?
— От чего?
— От книги. У нее возникла идея закончить книгу, которую начал писать Эндрю. Она тебе сказала?
— Да. Она мне сказала. Я не отговорила ее от книги, и от вас тоже не отговорила.
Лоренс усмехнулся:
— Хорошая девочка. Вот видишь? В конце концов мы обязательно поладим. Она еще расстроена? Почему она не подошла сюда вместе с тобой?
— Она пошла позвонить.
— Понятно.
Некоторое время мы стояли молча и смотрели друг на друга.
— Ты все еще считаешь меня подонком, да?
Я пожала плечами:
— Не имеет значения, что я про вас думаю. Вы нравитесь Саре. Но мне хотелось бы, чтобы вы перестали называть меня хорошей девочкой. И вы, и Сара. Примерно так говорят собаке, когда она приносит брошенную палку.
Лоренс посмотрел на меня, и мне стало очень грустно, потому что в глазах его была пустота. Я отвернулась и посмотрела на озеро, по которому плавали утки. И увидела отражение синего неба. Я долго смотрела на озеро, потому что поняла, что снова гляжу в глаза смерти, а смерть не отводит взгляда, и я тоже.
А потом послышался собачий лай. Я вздрогнула, устремила взгляд в ту сторону, откуда донесся лай, и на секунду ощутила облегчение, потому что увидела собак на другом краю лужайки. Это были всего лишь жирные желтые домашние собаки, они гуляли с хозяином. А потом я увидела Сару, она торопливо шла к нам по тропинке. В руке она держала мобильный телефон. Она остановилась рядом с нами, сделала глубокий вдох и улыбнулась. Она протянула руки мне и Лоренсу, но тут же опустила. Она обвела взглядом лужайку.
— А… А где Чарли? — с беспокойством спросила она.
Она произнесла эти слова очень тихо, а потом повторила еще раз, громче, глядя на меня с Лоренсом.
Я стала смотреть по сторонам. На одном краю лужайки хозяин играл со своими желтыми собаками — теми самыми, которые лаяли. Он бросал палки в озеро. С другой стороны стояли густые рододендроновые джунгли. Темные коридоры между ветвями были пустыми.
— Чарли? — прокричала Сара. — Чарли? О боже! ЧАРЛИ!!!
Я развернулась и побежала по лужайке под жарким солнцем. Мы все втроем бегали из стороны в сторону и громко звали Чарли. Чарли пропал.
— О господи! — вскричала Сара. — Его кто-то забрал! О господи! ЧАРЛИ!
Я подбежала к зарослям рододендронов, забралась в прохладную тень и вспомнила темноту под кронами деревьев в ту ночь, когда вместе с Нкирукой ушла в джунгли. Сара кричала и звала сына, а я широко раскрыла глаза и стала вглядываться в темноту под кустами. Я долго смотрела во мрак. Я увидела, как кошмары всех наших миров каким-то образом сплелись между собой, и нельзя было понять, где кончается один и начинается другой — то ли джунгли росли из джипа, то ли джип рос из джунглей.
Когда я уходила, Чарли весело играл с Лоренсом и Пчелкой. Только на полпути до автостоянки мой мобильный телефон наконец нашел сеть. Я поднялась на холм, отвела взгляд от жаркого неба и увидела в уголке дисплея две черточки — уровень принимаемого сигнала. У меня засосало под ложечкой. Я подумала: «Ладно, я сделаю это прямо сейчас, пока не успокоилась и не передумала». Я позвонила издателю и сказала, что больше не хочу редактировать журнал.
А издатель сказал: «Хорошо».
Я сказала: «Я не уверена, что вы меня расслышали. В моей жизни произошло нечто из ряда вон выходящее, и мне действительно нужно что-то предпринять. Мне нужно уйти с работы».
А он ответил: «Да, я вас понял, все хорошо, я подыщу кого-нибудь другого».
А я произнесла: «О!»
Я была потрясена и стояла на одном месте примерно минуту, а потом просто улыбнулась.
Солнце было такое теплое. Я зажмурилась и позволила легкому ветерку унести прочь следы последних лет. Один телефонный звонок: как же все просто. Люди подолгу размышляют, как можно изменить свою жизнь, а на самом деле это потрясающе легко.
Я уже представляла, как буду работать над книгой Эндрю. Главная сложность, конечно, заключалась в том, как сделать ее безличной. «Интересно, — подумала я, — а было ли это проблемой для Эндрю?» Первое, чему учат на факультете журналистики, — не включать себя в свою историю.
Но что, если суть истории в том, что мы в ней присутствуем? Я начинала догадываться, насколько тяжело могло быть Эндрю. Не поэтому ли он скрывал от меня эту свою работу?
«Дорогой мой Эндрю, — думала я. — Как это может быть, что теперь ты мне ближе, чем в день нашей свадьбы? Я только что сказала Пчелке, что не хочу ее слушать, потому что знаю: я должна остаться с Лоренсом, — но при этом я все время мысленно разговариваю с тобой. Опять этот раздвоенный язык тоски, Эндрю. Он шепчет в одно ухо: вернись к тому, что ты любила больше всего на свете, а в другое шепчет: живи дальше.»
Зазвонил мобильник. Я разжала веки. Звонок был от Клариссы.
— Сара? Мне сказали, что ты увольняешься. Ты с ума сошла?
— Я же тебе говорила, что подумываю об этом.
— Сара, знаешь, я то и дело подумываю о том, как бы переспать с кем-нибудь из футболистов премьер-лиги.
— Может быть, тебе стоит попытаться это сделать.
— А может быть, тебе стоит приехать в офис прямо сейчас и сказать издателям, что тебе очень жаль, что ты сейчас не в себе, у тебя тяжелые личные обстоятельства, так что не могли бы они взять тебя обратно на эту работу. Не забудь при этом несколько раз сказать «пожалуйста».
— Но я не хочу заниматься этой работой. Я хочу снова заняться журналистикой. Я хочу делать что-то значительное.
— Каждый хочет делать что-то значительное, Сара, но есть такие понятия, как время и место. Ты соображаешь, что ты делаешь, выбрасывая игрушки из коляски? У тебя просто-напросто кризис среднего возраста. Ты ничем не отличаешься от пожилого мужика, покупающего красную машину и заводящего роман с нянькой своих внуков.
Я задумалась. Ветер стал прохладнее. Мои руки покрылись мурашками.
