И Кавказ вовлекается в прогресс, то бишь разделение труда. Два Яши с Нюмой держат на коротком поводке официантку, а сын гор цитирует меню бесконечно, как эпос. А они корректируют этот арт-огонь по кухне в сторону эффективности.
И дают понять небрежно, что вообще-то они знаменитые московские поэты. С Олимпа спустились поужинать. Не хрен собачий.
- А тебя сюда, Руслан, каким ветром занесло-то?
При этом Руслан интересует их только со стороны кармана, где деньги лежат. Его жизнь - его проблема. Кого колышет чужое горе. Москвичи живут собой, и то трудно. Руслану по закону гор положено платить. Его допустили в святая святых - ЦДЛ, и поэты с ним как с равным.
- Покушать захотел, дал швейцару денег, он пустил. Нигде мест нет, а.
Ну, есть у размашистых выпендрежных кавказцев этот невинный снобизм: совать бабки швейцарам и проникать в разные закрытые места, чтоб среди столичной элиты гульнуть с размахом, засылая иногда бутылку за столик соседствующих знаменитостей. От широкой души и в знак большого уважения. Это ты, Руслан, удачно зашел. В самое то место. И в нужный момент.
Скромностью и щедростью горец приятно располагал к себе. Закосевшим друзьям хочется сказать человеку приятное. Ничто человеческое халявщику не чуждо.
- Руслан, - благосклонно интересуются они, - ты откуда родом, милый юноша? - И тут же забывают вывихнутое слово, обозначающее точку на Кавказе, о которой они никогда не слышали и не надеются услышать впредь.
Как ни расширяется сознание пьяного человека, оно не в силах вместить подсознание поэта. Желание влечет нас железной рукой с татуировкой «необходимость». Иллюзия свободы - это опиум для бедных.
- Рус-слан, - интересуется Яша-2, - а поэты в вашей… - и замедляется, мучительно ища необидное слово… - в вашей маленькой стране есть?
- У нас все поэты! - пылко отвечает Руслан. - Но пока нет.
- А… переводчики?… - спрашивает Яша-1.
- Переводчиков тоже нэт, - коротко вздыхает Руслан.
- Дю перфэ, - заключает Нюма.
- Что?
- Нет в мире совершенства, - вздохом завершает Нюма этот дивный диалог из «Маленького принца».
Наступает та отвратительная стадия пьяного безобразия, когда поэты не контролируют себя и принимаются читать стихи. Три бояна вещих, три хитрожопых поросенка, три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу, обрушивают на голову одиночки свой гений. Гений заунывен, депрессивен, напевен и гнусав, как принято. Авторская манера чтения есть форма мести поэта окружающим плебеям. «Вай-вай-вай!» - так обычно передаются в русском письме восхищенно-льстивые возгласы, издаваемые лицами щедрых смуглых национальностей.
И, переполнившись восторгом, сын гор ненадолго отплывает туда, где журчанье струй в тиши и прохладе настраивает на умиротворяющий лад. В туалет, то есть.
(- А вот и он, - проговорил Яша-2, неуверенно озаряясь.
Друзья осознавали ситуацию.
- Ну что - пробуем?… - не всерьез спросил Нюма.
- Чего пробовать?! Трясти надо! - шепотом закричал Яша-1.
- Возможно, Бог есть, - умиленно сказал Яша-2, - и возможно даже, у него есть слух. И он внял нашей молитве…
Покорный слушатель всегда вызывает расположение поэта. Молчит - значит понимает.
- Только говорили - и вот. Если не он - то кто?
- Да может он неграмотный вообще? Альпийский козопас?
- Дурак ты? Если может прочесть слово «ресторан» - грамотней чем надо.
- А, попытка - не пытка, Лаврентий Павлович!) Их абрек вернулся, в подражание Нюме цапнул официантку, получил шлепок по рукам и (для чужих) краткий пинок в голень, и обескураженно сел:
- Слушай, как ее позвать, понимаешь?…
- Слушай внимательно, - строго сказал Яша-Раз. - Ты грамотный?
- У меня образование, - с достоинством ответил горец.
- Ну-ка скажи, как на твоем языке будет река? Руслан сказал. Воспроизвести по-русски друзья не смогли.
- А луна?
- Небо? Мать? Друг?
- Оружие? Битва? Могила? Храбрость? Семантические ряды сыпались, как кубики из дырки в мешке со словарным запасом великого и могучего. Это приняло характер игры:
- Любовь? Целомудрие? Верность? Смущение?
- Старик? Дом? Поле? Колосья? Дерево?
- Ручей? Гора? Облако?
Поэтический лексикон слетал и кружился, как золотые листья с волшебного деревца Страны Дураков.
- Жизнь? Смерть? Добро? Зло?
- Ребя, - заключил Яша-Два, - он знает все слова.
- Знаю, - подтвердил Руслан.
- А написать их можешь?
- На чем?
- На бумаге!
- Конечно.
- Без ошибок? - въедливо допросил Нюма.
- Заткнись, идиот! - застонали два Яши. - Давно тебе корректор нервы не мотал?
- Подумаешь. Всего-то надо две тысячи слов, и хватит для их стихов.
- Значит, так. Руслан! Ты хочешь стать поэтом?
- Самым знаменитым поэтом на всем Кавказе! - уточняет Яша-2.
- Тогда бери еще бутылку коньяка КВВК, - приказал Нюма. - Сейчас мы тебе все объясним.
Они пинают друга под столом и бьют кулаком в плечо.
- За н а ш у победу! - ревет Нюма, и никто не обращает внимания, потому что двенадцатый час, и рев этот нам привычный. К полуночи литератор голосист, как леший на шабаше.
Они сблизили головы над столом и с оглядкой умерили голос:
- Слушай внимательно. Мы - пишем стихотворение. Ты - переводишь его на свой язык. Своими словами, как умеешь, - это не важно. Потом ты публикуешь его дома. Мы научим как. Позвоним кому надо. Ты только переведи и принеси. А потом мы сразу печатаем его на русском языке в московском журнале!
- Мы составляем из таких стихов книжку. И ты подаешь ее на своем языке в свое издательство. Какой у вас свой самый крупный город?
- Махачкала-а… - протянул с облаков Руслан.
- Махачкала! Гениально! Лучше бы Ханты-Мансийск… ну ладно уж.
- Слушай, чувачок, а ты не чеченец? И не балкарец? Не ингуш? Ну слава богу. А то с репрессированными народами есть трудности. Лучше всего, когда о твоем народе вообще раньше не слышали.
По лицу Руслана было видно, как он молча проглатывает обиду за свой маленький гордый народ, о котором вообще не слышали.
- Зато теперь про твой маленький гордый народ узнают все, - великодушно пообещал Яша-2. - С великого и могучего русского языка - переведут на все языки!
Нюма пояснил:
- Как только твоя книга выходит в Ханкале… что? - в Махачкале, - еще бы не вышла! народу нужен поэт! - мы сдаем ее в московское издательство!
- А у него план по расцвету малых народов при социализме!
- И ты, как представитель малого народа, создающий его литературу, автоматом выставляешься на… Ленинскую премию!
- Которую мы честно делим на четыре части, и ты получаешь столько же, сколько мы!
Остапы вытерли свои благородные лбы.
- Ленинская премия - это сколько? - практично спросил кандидат в лауреаты.
- Вы на него посмотрите. Тебе хватит. Сто тысяч рублей устроит? Двадцать пять - тебе.
Материальная сторона вопроса правильно подействовала на молодого, но кавказского человека. Теперь перед ними сидел бизнесмен и партнер. Бизнесмен прикидывал, в чем прикол и можно ли сорвать больше. Партнер деловито спросил:
- А стихи где?
- В Караганде! - хором ответили поэты. - Стихи завтра. Ну так как, Руслан?
- Я не Руслан.
- То есть? А кто?
- Я Расул.
- А почему сказал - Руслан?
- Вы не расслышали.
- А чего ж не поправил?
- У нас не принято поправлять старших. Невежливо.
- Один хрен, Расул. Фамилия твоя как?
Вот так появилась на свет знаменитая некогда книга стихотворений аварца Расула Гамзатова «Высокие звезды», получившая в 1963 году Ленинскую премию, а сам Гамзатов - орден Дружбы народов и скорую мировую славу. Переводчики Яков Козловский, Яков Хелемский и Наум Гребнев стали маститыми и состоятельными, вошли в реестр поэтического мира, а националы стояли к ним в очередь со своими подстрочниками подмышкой.
Характерно, что собственные стихи под собственными именами трех достойных джентльменов успехом не пользовались по-прежнему. Точно найденный образ и имидж Поэта - великое дело.
Но и Гамзатов без них был как скрипач с губной гармошкой, в которой пацаны спичками заткнули дырочки. К его юбилею редактор аварской многотиражки в Дагестане сдуру решил сделать сюрприз. Он раздобыл аварский текст последней поэмы Гамзатова и напечатал ее во весь разворот в один день с публикацией на русском в «Известиях». Сравнение было не в пользу нервной системы. Родной народ расценил параллельные тексты как плевок в душу. Отдел культуры райкома партии гасил скандал. А разъяренный Гамзатов гонялся по улицам и косогорам за редактором, вопя о кинжале и кровной мести.
Моя милиция меня бережет! В чем и отчитывается согласно предписаний. Цивилизованная страна.
Отличие туземного государства от цивилизованного сразу обозначается представителями власти. Цивилизованный полицейский - блюститель и слуга Закона. Туземный цербер - и есть власть, и Закон проявляется в любом его действии и пожелании. Один: что надо - то и делает. Другой: что делает - то и надо.
