В ту ночь он долго не мог уснуть, вспоминал все, что ему пригрезилось. Особенно любопытным казалось то, что удалось заглянуть не только в собственную жизнь, но и в жизнь других людей. Интересно, неужели Коза и правда тайком в него влюблена? И охранник Марат тайком распространяет по школе наркотики? И Лила познакомилась в Питере с этим дизайнером, как его, Арсением? И еще… Неужели действительно он увидел все события, которые с ним вскоре произойдут? От этого открытия Санька так и сел на постели. Выходит, вскоре, уже через месяц, в январе, Лила погибнет? По сравнению с этим даже мысль о побоище на рынке была не так страшна, а уж предстоящие разборки в школе — тем более. Да нет, глупости, конечно, не может такого быть! Не может. Но проверить все-таки надо.
Идея, что можно сделать и как все проверить, пришла к нему только на другой день, после занятий. И, проводив Лилу на музыку, насладившись ее обществом и с трудом расставшись с ней, он тут же достал мобильный и написал эсэмэску:
«Через час за гаражами».
Без обращения и без подписи. Кому надо — тот поймет.
Санька подозревал, что Гравитейшен не явится. Отмажется как-нибудь, что не получил сообщение или скажет, что был занят и не мог прийти в это время, да мало ли что… Но Мишка пришел. Даже раньше времени, когда Санек вышел на площадку, его высокая складная фигура уже маячила там.
— Бить будешь? — хмуро спросил Гравитейшен. И эта формулировка вдруг разбудила в Санькиной душе невыразимое чувство торжества. Не «драться будем», а «бить будешь»! Значит, изначально признал его, Сазоново, превосходство, значит, боялся и неосознанно заранее сдавался!
Внутренне ликуя, Сашка тем не менее ответил как можно равнодушнее:
— Не боись, бить не буду, делать мне больше нечего. Просто пару вопросов задам.
— Ну? — по напряженной позе Мишки было видно, что расслабляться он пока не собирается.
— Что у тебя за дела с Маратом?
— Ч… чего? — Гравитейшен впал в ступор. Вот уж когда он действительно испугался! Побелел весь, даже губы задрожали. И Санек понял, что угодил в самую точку. Откуда-то он знал, о чем спрашивал Мишку и чем его припугнуть. Словно видел всю эту ситуацию раньше, как в кино.
Мишка наконец опомнился.
— Никаких дел у меня с ним нет, — хмуро пробурчал он, пряча глаза, и сплюнул.
Но у Саньки в рукаве было припасено немало козырей.
— Да не трынди, Миха. Скажешь, «колесами» он тебя не снабжает?
— Откуда ты… — начал было Гравитейшен, но замолчал и побледнел еще больше, просто-таки как бумага сделался. — От отца, да? Менты знают?..
— Нет, — покачал головой Саня. — Менты пока ничего не знают. Уж о тебе — так точно. И, поверь мне — не узнают, если у тебя достаточно ума с этим делом порвать.
Гравитейшен стоял молча, только хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды.
— Правда, чел, — уже совсем миролюбиво сказал Санька. — Кончай ты с этим, пока не втянулся. Хватит и того, что тебя из секции единоборств за курево и пьянку поперли. Ладно, бывай, мне пора.
Повернулся и пошел прочь, не оборачиваясь. Оглядываться было совершенно ни к чему — Санек и так знал, что Мишка сломлен и повержен куда круче, чем он сам пару месяцев назад.
* * *
По школьным правилам просто так выгнать ученика, пусть и за плохое поведение, пусть даже и отъявленного мерзавца и хулигана, нельзя. Нужно собирать педсовет, приглашать его родителей и так далее и тому подобное. А самое главное — необходимо как-то обосновать перед педсоветом свое решение. Понятно, что он директор, и одного его слова будет достаточно, чтобы все учителя поддержали это исключение — и слова бы не сказали. Вряд ли кто осмелится пойти против, но опять же люди чувствуют, когда творится несправедливость. Можно ли за такие проделки, как жужжание жуком на уроке, исключить из школы? А наркотики… Насчет наркотиков еще надо доказать. Выглядеть в глазах коллег, пусть и подчиненных, совсем уж крючкотвором не хотелось. К тому же Роман Владимирович искренне стремился быть хорошим руководителем, в меру сил стараясь поступать справедливо, честно и беспристрастно. Поэтому вопрос с Сазоновым давался ему тяжело.
Но тут произошло событие, которое безмерно удивило директора и счастливым образом лишило его головной боли и необходимости решать эту проблему.
Роман Владимирович набрал на компьютере объявление о завтрашнем педсовете — такие вещи он делал сам, не доверяя их секретарю. Потом распечатал его на принтере и уже собирался уходить, даже надел пиджак, когда в кабинет тихо постучались, точнее, поскреблись, словно мышь.
— Войдите, — произнес директор, недовольно поморщившись. Он и так на работе задержался, жена расстроится, что совсем дома не бывает.
Дверь тихо отворилась, и на пороге материализовался Миша Гравитц. Роман Владимирович хорошо помнил, что он учится в одном классе с этим Сазоновым. И самого Мишу он хорошо знал, его отец часто помогал школе деньгами. Старший Гравитц был руководителем какой-то фирмы, занимавшейся компьютерами, и охотно шел навстречу, если надо было сделать ремонт или обновить парты в классах.
«Интересно, что ему надо», — промелькнуло в голове у директора.
— Можно? — Миша явно был растерян и сильно смущен.
— Ну, ты уже зашел, говори, в чем дело. Как отец, кстати?
— Отец нормально. Роман Владимирович, тут такое дело… — Миша явно мялся, не знал, как начать разговор и сформулировать, что он хочет. Обычно довольно уверенный в себе — все же сказывался социальный статус и благосостояние отца, парень сейчас блеял, как первоклассница, что больше всего удивило директора.
— Я по поводу Сазонова, — наконец выпалил Гравитц.
— И что с ним? — с любопытством поинтересовался Роман Владимирович.
— У нас ходят слухи, ну, по классу… Что его, короче, выгнать хотят.
— Все возможно, — уклончиво ответил директор, — на него постоянно поступают жалобы. Мы больше не можем с этим мириться.
— Дело в том, — покраснел Миша, — что это был как бы спор… Мы поспорили, он проиграл, и делом чести было выполнить условие. Это я выбрал такое наказание, ну, чтобы он жужжал, и очень сожалею об этом. Не думал, что дойдет до отчисления. Роман Владимирович, я вас очень прошу не выгонять Сазонова. Он ни в чем не виноват.
— Но жужжал-то он, — с интересом глянув на парня, заметил директор. — Спор, даже если он и существовал, — это ваше личное дело, но дисциплину нарушил Сазонов. Это было его решение. Стало быть, и ответственность нести ему. Он и так был под особым вниманием, это не первый прокол. На него жаловались неоднократно.
— Ну, понимаете, он поступил, как честный человек. Разве за честность можно наказывать? Разве этому вы нас тут учите? — Миша несколько театрально обвел руками пространство директорского кабинета.
«Вот наглец», — подумал тот, а вслух произнес:
— А дисциплину нарушить честно? Правильно? Вы же мешаете другим ребятам, тем, кто хочет получать знания, учиться…
— Это же я придумал, накажите меня. Мне стыдно, что за мою шалость пострадает он. Его мать одна воспитывает, куда ему идти дальше, разве что на улицу? А ему надо аттестат получить!
Директор крутанулся в своем кресле, задумчиво сцепил руки под подбородком, шумно выдохнул. Ссориться с Гравитцами совсем не входило в его планы. И кто знает, куда заведет его эта история?
— Совсем забыл, Роман Владимирович, — Мишка хлопнул себя по лбу. — Батя велел поинтересоваться, не пора ли компьютеры в кабинете информатики обновлять?
«Видно, действительно нужно это пацану», — сообразил Роман Владимирович. О недавней драке между ребятами, он, конечно, не знал.
— Я подумаю, — бросил директор, — а сейчас иди домой, поздно уже. А вообще, это хорошо, что ты за товарища вступился.
Довольный Мишка, которого два раза просить было не надо, быстро вышел из директорского кабинета и шумно выдохнул, как будто во время разговора не дышал в полную силу. Потом припустил чуть ли не бегом — подальше от этого места. Спустился на этаж ниже, зашел в туалет, вынул сигарету из пачки, закурил. Уже почти восемь часов. Никого тут нет, кроме Марата, а он точно никому ничего не скажет…
История с отчислением для Санька закончилась благополучно — Роман Владимирович, по здравом размышлении, решил, что партия компьютеров — аргумент более весомый, чем истеричные доводы литераторши, которая последнее время чуть ли на людей не бросается. Еще хорошо, что он официального объявления о педсовете сделать не успел. Единственная неприятность — пришлось объясняться со Снежной Королевой. Они даже повздорили, поссорились слегка, но потом быстро помирились.
На следующий день он вызвал Сазонова к себе в кабинет, пропесочил его как следует и потребовал, чтобы тот извинился перед Мариной Евгеньевной. Санек был просто счастлив такому исходу — он только потом понял, что перегнул палку, и потерять эту школу, а значит, и Лилу, ему совсем никак нельзя. Поэтому с готовностью извинился перед учительницей. Как та ни была раздосадована таким финалом, ей пришлось с ним смириться.
