Ознакомительная версия.
По «Fashion TV» маршируют модели. Минут десять мы смотрим на картинки с различных показов, затем я устаю и переключаюсь на CNN, который показывает марширующих солдат в Ираке. Даша продолжает есть суши и запивать их шампанским, абсолютно не меняя выражения лица. Интересно, она вообще понимает, что происходит на экране? Мне даже как-то интересно. Вот он, тот момент, когда проверяется реакция аудитории на «пиар животворящий»! У меня в телевизоре пятьдесят каналов. На каждом из них выпускающие редакторы, продюсеры, креативщики, технологи, журналисты, ведущие и прочие. Я представил себе, как по ту сторону экрана замерла армия медийщиков, ждущая, когда же Даша в ужасе закроет глаза и попросит переключить или, наоборот, прильнёт к экрану и попросит сделать погромче. Или просто вскинет в недоумении бровь. А Даше просто очень нравятся суши с шампанским.
Они толпятся по ту сторону экрана, подпрыгивают, растягивают рты, бьют в бубны, кривляются, корчат страшные рожи, встают на голову – словом, делают все, чтобы привлечь к себе внимание Даши посредством телекартинки. А Даше просто очень нравятся суши с шампанским.
Я продолжаю щёлкать каналами. Даша продолжает есть. Мне становится как-то неловко за своих коллег по всему медийному миру. Даша! Дашенька! Ну, среагируй! Ну, хотя бы спроси у меня чего-нибудь. Ведь я, выражаясь твоим языком, «телевизионщик». «Мужик из ящика». Неужели тебе не интересно? Отвлекись от суши! Сделай это ради своей страны, сестра!
Я делаю звук громче и продолжаю искать какую-нибудь наиболее шокирующую программу. Бинго! По какому-то нашему каналу показывают детей Эфиопии, которые умирают от голода и жажды. Они лежат в грязи, вокруг них вьются мухи, и они смотрят на телезрителя своими огромными печальными глазами цвета столь популярного в Москве дерева «Венге». Закадровый голос драматично вещает что-то про высохшие реки и нехватку продовольствия вкупе с медикаментами. Я с надеждой смотрю на Дашу, но она, кажется, всё ещё продолжает смотреть «Fashion TV». Мимика отсутствует. Журналистка на экране встаёт на колени позади мальчика с самым огромным животом, обхватывает его и начинает что-то вещать из-за его плеча. Крупным планом руки журналистки на вспухшем животе амльчика. Второй крупный план – его печальные глаза. На какую-то секунду довольно крупная муха садится на глаз мальчика, и тут же идёт дальний план. Гениальный монтаж! Я не выдерживаю:
– Ты заметила?
– Chopard?
– Что?
– Ну, часы на руке у бабы, по-моему, Chopard был, нет?
– Да… да… мне тоже так показалось.
Поняв, что Дашу не способны пронять даже мухоглазые африканские дети, я снова приглушаю звук и переключаю на какой-то белорусский канал. Там идёт военный парад, его сменяют кадры с Лукашенко, который протягивает маленькой девочке яблоко. Девочка смеётся. Лукашенко обнимает её.
– Из «Триумфа Воли» спиздили, – отмечаю я, – ничего своего придумать не могут.
– Ага, – соглашается Даша.
По первому каналу идёт какой-то саммит. Президенты и премьер-министры группой позируют оператору, затем расходятся по залу, жмут друг другу руки. Некоторые обнимаются.
– О, вселенская ярмарка гениталий! – говорю я.
– В смысле?
– Ну, в смысле, что мировые вожди приехали хуями меряться.
– А!
Непонятно почему, Даша заинтересовывается. То ли суши надоели, то ли у Первого канала реально есть спецэффект, заставляющий заинтересовываться транслируемой им картинкой всех, включая собак и модных московских журналисток.
– А у этого… у итальянца… – Даша, как ребёнок, тычет пальцем в экран.
– У Проди.
– Да, у Проди. Костюмчик-то ничего. Прикольный. Ходит, улыбается, весь модный такой старичок.
– Они цены на газ обсуждают. Я думаю, ему сейчас не до улыбок.
– Да ладно! А чо они, не люди? Съехались, себя показали, костюм там, часики, машина. Интересно, а они после своих саммитов тусят?
– Не знаю, тусят, наверное. Ты же сама сказала, что ничто человеческое им не чуждо.
– Прикольно. Интересно, а они в какие-то закрытые клубы ходят? На их тусы вообще реально попасть?
– Не знаю, им, наверное, специально обученных гостей готовят. Для живого человеческого общения, так сказать.
– Антош, а ты был хоть раз на таких тусах?
– Приходилось, – нагло вру я, понимая, что такой ответ – единственное, что может по-настоящему оправдать Дашино присутствие в моей квартире в столь поздний час. Кроме денег, разумеется.
– Вау, Антошка – Она обнимает меня, целует в щёку и широко раскрывает глаза. – Расскажи, чо там, как. Куда ходят. А девки красивые? – с наигранной ревностью тараторит Даша.
– Даша, если я тебе сейчас расскажу в деталях, то в следующий раз туда не попаду. Да и вообще никуда не попаду. Вместе с тобой, кстати.
– Да ладно.
– Вот тебе и ладно.
– Не пустят, в смысле?
– В смысле, «завалят».
– Ой… – Даша на секунду отстраняется, затем надувает губы и молвит: – Тебе просто рассказывать лень.
Я играю пультом, переключая каналы, и думаю, что мне ей наврать. Поскольку врать лень, равно как и говорить, минуты три я просто молчу.
– Фу, какой ты вредный, ужас просто. – Даша продолжает кокетливо завлекать меня в диалоги о президентской тусе. – Ну что тебе стоит, а? Ну, Антош. Ну, расскажи, ну, пожайлуста, интересно же ведь. Вредина. Я тебя не люблю, вот.
– Я тебя тоже не люблю, что с того? – меланхолично замечаю я. – В душ пойдём?
После душа, уже в постели, Даша спрашивает меня, во сколько мне завтра вставать, а я лежу, смотрю в потолок и думаю о том, что воровать сцены у великой Лени Рифеншталь стыдно и непозволительно никому. Даже братьям-белорусам. Внезапно мне в голову приходит одна мысль:
– Кстати, Даш, а ты «Триумф Воли»-то смотрела? – спрашиваю я её, перед тем как выключить свет.
– Не-а, не успела ещё. Я жду, когда выйдет в переводе Гоблина, – не моргнув глазом, отвечает мне эта чудная насиликоненная фея. Реально, именно так она мне и отвечает.
Вы думаете, что в этот момент я начинаю задыхаться от ненависти или неимоверным усилием воли заставляю себя отдёрнуть руки от её горла? Ничуть не бывало. Наоборот, я готов расплакаться от умиления и захлестнувшей меня доброты. Я завидую им, вы понимаете? Эти люди имеют счастье жить в другом мире. Они настолько тупы и нелюбознательны, что позволяют себе путать «газенваген» с «гелендвагеном», думают, что «Равенсбрюк» – это марка холодильника, а дети в Африке умирают от жажды, потому что имеют место постоянные задержки с поставками «Сан Пелегрино». «Триумф Воли» оказывается новым фильмом, с Умой Турман или Милой Йовович, точно они не помнят, а международные саммиты являются чем-то вроде продолжения Миланской недели моды, только для супер V.I.P.
Я люблю всех этих людей, потому что в их жизни все очень просто и понятно. Природа вещей для них делится на «прикольную» и «не прикольную». Весь их интеллектуальный багаж строго дозирован. Он не занимает лишних кубических сантиметров сознания, компактно упакован, ультралегок и актуален, как босоножки от «Маноло Бланик». Их сознание устроено таким образом, чтобы не грузить и не отвлекать своего владельца от ежедневного пережёвывания жизни. Они подобны коровам, пасущимся на информационном поле и изредка отрывающим свои морды от земли, чтобы прислушаться, не дудит ли рожок пастуха. На них глупо злиться, их глупо ненавидеть, а ещё глупее пытаться донести до них информацию. Если только она не в переводе Гоблина.
Посему я не раздражаюсь. Посему я даже не пытаюсь думать о том, что для двадцатипятилетней барышни, красавицы, спортсменки и светской журналистки, наверняка с высшим образованием, такой словесный пассаж – это просто «тушите свет».
Я не пытаюсь думать об этом. Я просто тушу свет.
Часть вторая
Дневник информационного террориста
Мы добиваемся не правды, а эффекта
Йозеф Геббельс
Июнь 2007 года, Москва.За девять месяцев до выборов Президента РФ.
В восемь часов утра, над площадкой перед павильоном станции метро «Проспект Мира – Кольцевая» в воздухе не было ничего такого, что предвещало бы какие-то страшные события. Ничего гнетущего или настораживающего, как пишут в таких случаях газетчики, рассказывая о ситуации, предшествующей катастрофе. Наоборот, светило яркое солнце, студенты на лавочке пили пиво, девушки весело стрекотали по мобильным телефонам. Даже милиционеры были как-то особенно расслаблены, увлечённо беседуя между собой. В общем, атмосфера была абсолютно будничная.
Когда из стеклянных дверей метро выплеснулась на улицу первая порция людей, готовящихся начать трудовой день, где-то слева бухнул взрыв. То есть сначала никто ничего и не понял, что это был взрыв. Просто какой-то достаточно громкий хлопок и все. Затем, когда пространство затянуло едким дымом и раздались первые женские визги «человека гранатой убили» началась всеобщая паника. Толпа бросилась в разные стороны, гонимая общим страхом. Женщины голосили на бегу, мужчины молча деловито расчищали себе дорогу локтями, не обращая абсолютно никакого внимания на падавших на землю пожилых людей, пассажиров с детьми и инвалидов. В общем, всех тех, кому положено уступать места и оказывать всяческие респекты в общественном транспорте. Хотя, с другой стороны, им-то как раз уступали места на этой площадке. Места для смертников.
Ознакомительная версия.