— Кончай, парень. Не для того я уцелел в Корее, чтобы какой-то придурок с трубкой на Багамах превратил меня в гамбургер.
— Как знать, — безмятежно ответил Томсон.
— Горли, — снова вмешалась в мужской разговор Мэгги, — давай подойдем к проблеме конструктивно.
— Давай.
— Что надо сделать, чтобы ты сел за руль?
— Мистер Курли, — Томсон дружелюбно подмигнул старику, — должен признать качество наших дорог.
— Мистер Курли!
— Наши дороги, — признал мистер Курли очень веско, неподкупным взглядом сверля мистера Томсона, — говно.
— Что ж, проверим.
— Горли! Ну подумай сам, чем это может рано или поздно кончиться.
— Кончится бензин, только и всего.
— Ну да, — согласился дед, — или, скажи еще, кончится остров. Или это кольцевая дорога?
— Слейтон! Будьте умнее этой задницы в очках. Уступите.
— Только ради твоих ножек, — не спеша решил мистер Курли. — Хорошо, парень, наши дороги не такое уж говно.
Томсон положил на руль ровно один палец.
— Ну же, Слейтон! Отлично! Продолжайте!
— Сказать по чести, некоторые даже совсем неплохие…
Томсон укрепил на руле левую руку.
— Ну что, дочка, может быть, хватит?
— Ну посудите сами, Слейтон, этим своим решением вы косвенно признаете, что дорога настолько хороша, что по ней можно вести автомобиль одной левой. Но если вы признаете это фактически, почему бы не признать это вслух?
— Иисус! — пробормотал дед. — Парень, ты понял, что она сказала?
— Она из России, — пояснил Томсон.
— Иисус! Мне кажется, что мне всунули миксер в череп.
— Горли, он что, слабоумный?
— Это не политкорректно так говорить, Мэгги. У нас принято говорить «инакомыслящий».
— Он не похож на диссидента.
— У нас инакомыслящий не обязательно диссидент. А диссидент не всегда инакомыслящий. Это может быть не мозговая проблема, а ловкий политический маневр.
— То, что он отказывается меня понимать, это ловкий политический маневр?
— Нет, дочка, — вмешался Слейтон, — просто у меня перегорают проводки в мозгу. Ты не могла бы сказать это еще раз?
— Ну посудите сами, Слейтон, этим своим решением вы косвенно признаете, что дорога настолько хороша, что по ней можно вести автомобиль одной левой. Но если вы признаете это фактически, почему бы не признать это вслух?
— Иисус!.. Однажды меня сбил «шевроле» на одной из наших замечательных дорог… э! парень, парень, будем считать, что ты этого не слышал… так вот, и я вмазался макушкой в витрину «Макдональдса», стекло в которой немногим тоньше Барбары. Так вот. И я, когда встал на ноги, вообще ничего не помнил: ни кто я такой, ни зачем Господь создал всю эту хрень начиная с «Макдональдса», ни кто у нас президент, ни с каким счетом «Лисы» надрали «Акул». И всё это постепенно распустилось у меня в мозгу, как цветок кактуса. Так вот, дочка, эта твоя фраза…
— Повторить еще раз?
— Дерьмо! Нет! Если ты это сделаешь, у меня вылетят предохранители и вам придется хоронить старого придурка прямо на этой говён… извините, замечательной дороге. А зачем портить такую великолепную дорогу, хотя, между нами, дочка, не говори только своему шоферу, лишнего холма с крестом тут никто бы не заметил…
Спина Горли выражала надменное презрение.
— …нет, не повторяй вслух эту убийственную фразу, но, если возможно, сохрани ее в своем гигантском русском мозгу, в который вмещается целая Анна Каренина вместе с паровозом, и ради такого случая я доеду с вами до Эрнестины, а там ты поднимешься на второй этаж, наглухо закроешь дверь и запишешь эту фразу на ее долбанный «Хитаччи». И я клянусь тебе, что буду хранить эту кассету на месте Пресли, которого выкину в помойное ведро. Нет! Я буду хранить ее в баре среди бутылок и прослушивать вместо целого мартини, потому что она так же сбивает с копыт. А когда я запомню эту божественную фразу букву за буквой (потому что понять ее в этой жизни я не смогу никогда), я приеду к тебе в Белый Дом (потому что с такими мозгами ты там непременно окажешься), и ты по старой дружбе запишешь мне еще три-четыре таких хита. Этого мне хватит до могилы, хотя, видит Господь, я намереваюсь еще жить довольно долго. А деньги, сэкономленные на выпивке, я сдам в фонд борьбы со СПИДом. Хорошо, дочка?
— Хорошо, — ответила Мэгги довольно сухо, — а теперь, Слейтон, не могли бы мы с вами подключить правую руку этого кретина, потому что темнеет? От вас требуется сказать три слова: «это замечательная дорога».
— Уверен. Эй, Горли, это замечательная дорога. Она как маслом намазана, и такая ровная, что бурундуки глядятся в нее, как в зеркало, когда бреют щеки. Интересно, сигары какой фирмы надо курить, чтобы мастерить такие классные дороги?! Прямая, как полет пули в невесомости, и такая упругая, что если все-таки свалишься на ней от восхищения, то не расшибешься, а сам собой доскачешь до другого конца на манер гуттаперчевого мяча. Дорога в рай по сравнению с этой дорогой просто раздолбанный вьетнамский большак после бомбежки, и святой Петр давно ищет строителей этой дороги, чтобы утвердить с ними смету на весь рай, но они еще при жизни попали в индивидуальный рай хай класса, где разные придурки не беспокоят их по пустякам. Когда ступаешь на эту дорогу, забываешь, куда шел, и ноги сами тебя несут, как крылья чайку, а траханные ботинки думают, что они кроссовки «Рибок». Будда иногда тайком выходит из нирваны, чтобы побегать босиком по этой дороге. Взгляни, дочка, положил он на руль правую руку?
— Положил. Спасибо.
— Приятно. Тогда я вздремну, если ты не против.
Так, в необязательных разговорах, они и не заметили, как доехали до ранчо миссис Ганецки.
Старая леди встречала их у ворот, напряженно вглядываясь в полумрак.
— Хвала Иисусу! — воскликнула она. — А то я уже думала, что-то случилось. За такое время можно было и с малышом приехать.
— В определенном смысле, — довольно ответил Горли, — это произошло.
Эрнестина всмотрелась в содержимое машины, и ее лицо постепенно приняло такое выражение, будто студент на зачете по ее спецкурсу спутал Брейгеля с Босхом.
— Спокойно, — мирно сказал мистер Курли, — я на одну минуту и скорее к Мэгги, чем к тебе.
— Твое время пошло.
— Ну зачем же так буквально, Несси? Ты же любишь гостей. Уверен, у тебя на веранде найдется пара бездельников, как каждый вечер двадцать восемь лет подряд. Ну же, подсуетись, подкинь мне десяток своих дерьмовых оладий с этим блевотным кленовым сиропом. Замуруй мне глотку вплоть до заднего прохода.
— Пойду посплю, — пробормотал Горли. — Норму по семейным сценам я выполняю в семье. Пойдешь со мной, Мэгги?
— Поспать?
— Нет, — скривился Томсон, — для того, чтобы с тобой спать, надо иметь язык два фута длиной и пару лет в запасе. Я имею в виду, пойдем в дом, а то здесь полно паразитов.
— Золотые слова, — отозвалась Эрнестина с глухой яростью.
— Легче, легче, старая змея. Если ты намекаешь на меня, то меня не полно. Меня ровно одно, и на один вечер с этим можно смириться. Сцеди яд в овраг. Посидим, поболтаем, как добрые друзья, а, электрический угорь?
— В дабл сходить, — предположил Томсон в какой-то гамлетовской интонации — и не сдвинулся с места.
— Как там твой коричневый бегемот, еще не околел?
— Вот, это я понимаю, нормальное любезное человеческое общение. Нет, благодарности, леди, здоровье моей супруги Барбары вполне сносное, никаких тревожных симптомов типа похудания нет. Она, кстати, постоянно интересуется твоими делами. Как там, говорит, эта…
— Чудесный вечер, Слейтон, не правда ли? — раздельно произнесла Мэгги.
— Для мужчины от двух до девяносто шести вечер, когда он знакомится с такой куколкой, как ты, не просто чудесный, а уникальный. Да, мисс, уникальный. В такой вечер звезды висят так близко, как прыщ на носу, а воздух чист, как совесть президента.
— В такой вечер, — подхватила Эрнестина, — старый скунс поет соловьем.
— Так что же в этом плохого, старая метла? Хуже, я догадываюсь, когда соловей воняет скунсом.
— Это точно, — неожиданно согласилась Эрнестина.
— Приятно! Я знал, что мы столкуемся за пять минут. Ладно, леди и джентльмены, пока у нашей хозяйки столбняк, я на правах бывшего…
— …нахлебника.
— …бывшего нахлебника проведу вас в парадную залу, где само время не течет, а цветет, как вода в поганом пруду.
Это говорилось уже на пути к веранде, где Мэгги, к своему удивлению, обнаружила Скайлза и Перкинса, да и не только их, а еще одного типа, то ли мулата, то ли латиноса, то ли просто было уже темно.
— Джерри, — занудно говорил пресловутый тип, — кончай пить, поехали. Глэдис не знает даже, где лежат бинты. Я догадываюсь, она вообще не знает, что такое бинты. Когда ты сделал ее своим заместителем, у тебя, вероятно, был небольшой инсульт.
