Появился Славик. Старательно скрывая синяк, который было видно даже сквозь солнцезащитные очки, он прошел в кабинет к Гоге. Гога позвал
Саныча. Славик сидел, печально кивая головой, и молчал. Долго молчать будешь? – спросил Гога, радостно улыбаясь. Георгий
Давыдович, – начал Славик, тщательно подбирая слова, – я понимаю, да
– мы все были на нервах, я был не прав, вы погорячились. Я? – продолжал улыбаться Гога. В конце концов, мы профессионалы, – сказал
Славик и поправил очки. – Я понимаю – бизнес есть бизнес и надо его спасать. Я привык, чтобы все было начистоту, да… И если у вас ко мне какие-то претензии – говорите, я не обижусь. Но, – продолжил
Славик, – я все понимаю, возможно, я где-то с вами был не согласен, возможно, наши позиции кое в чем не совпадали, ну, так получилось, я понимаю – вы в этом бизнесе человек новый, поэтому, нет, все нормально, я в команде, все хорошо. Славик, – сказал ему Гога, – это просто фантастика, что ты в команде, только проблема в том, что наша команда вылетает из высшей лиги. Да, – сказал Славик, – да.
Я понимаю – вы имеете право так говорить, я бы на вашем месте тоже сказал бы так, я понимаю, все хорошо… Славик, – опять обратился к нему босс, – я тебя прошу – давай что-то конкретное, я в минусах, так бизнес не делают, ты понимаешь? Славик еще покивал головой, поразводился по поводу команды, в которую он вернулся, выразил уверенность, что на его месте так сделал бы каждый, стрельнул у Гоги на такси и велел ждать его завтра с хорошими новостями. Завтра утром он перезвонил с чужого мобильника и возбужденно прокричал, что сейчас он, мол, сидит в исполкоме и что сейчас тут, мол, решается вопрос на уровне облсовета, чтобы предоставить им право в этом году проводить “Вышиваны рушнички”. Что? – спросил его Гога. “Рушнички”,
– терпеливо повторил Славик, слышно было, как законный владелец вырывает у него из рук свой телефон, но он не поддавался, -
“Вышиваны рушнички”. Да подожди ты! – крикнул он по ту сторону разговора и, опять припав к трубке, продолжил: – Конкурс детского и юношеского творчества, непосредственно под патронатом губернатора, башляется из бюджета, если пройдет – они дают нам статус творческого центра, ни одна налоговая не до..ется. А ты уверен, что нам это подходит? – на всякий случай спросил его Гога. Ясно, что подходит, – закричал Славик, – это именно то, что нам надо, – рисунки на асфальте, конкурс детских моделей, старшеклассницы в купальниках, б… – распишем программу, бабло проведем через бухгалтерию, сделаем откат пожарникам, чтобы они нас в бюджет на следующий год поставили, и все – целый год кавээнить будем за народные бабки, шоу маст гоу он, Георгий Давыдович, я в этом бизнесе двадцать лет, ай, б…! – закричал он уже скорее в пустоту, поскольку трубку у него таки забрали. Гога тяжело вздохнул и вернулся к кроссворду.
После обеда в клуб пришли четверо, были в спортивних костюмах, но на спортсменов похожи не были, разве что на злостных нарушителей спортивного режима. Охранник спросил, к кому они, но они свалили его с ног и пошли искать директора. Гога сидел с Санычем и добивал кроссворд. Саныч увидел четверых и молча отключил телефон. Вы кто? – спросил их Гога, уже наперед зная ответ. Мы “Супер-ксероксы”, – ответил первый, в синем спортивном костюме. Кто? – переспросил Сан
Саныч. Ты что, глухой? – сказал второй, тоже в синем спортивном костюме. – “Супер-ксероксы”. Весь дом напротив – наш. Паркинг за углом – тоже. И еще офис на Южном, – опять вступил в разговор первый, в синем. Вообще – мы лидеры на рынке, понятно? – это уже добавил второй, в синем. Третий, в зеленом, неудачно повернулся, и из-под полы его спортивной куртки выпал обрез, зеленый быстро наклонился, поднял его и спрятал обратно, хмуро посмотрев вокруг. Мы держим сеть оптовых центров, – продолжал первый, – у нас прямые поставки из Швеции. Вы что, – попробовал поддерджать разговор Гога,
– хотите продать нам ксерокс? Четверо хмуро замолчали, тяжело переводя взгляды с Гоги на Сан Саныча. Мы хотим, – наконец начал первый, вытирая вспотевшие ладони о синюю ткань спортивных штанов, – чтобы все было по-честному. Вы тут новые, вас тут не было. Это наша территория. Надо платить. Мы платим, – попробовал пошутить Гога, – налоговой. Третий опять неудачно повернулся, и обрез загрохотал по полу. Четвертый отвалил ему леща, наклонился, поднял оружие и спрятал его в карман своих малиновых спортивных штанов. /Брат,/ ты не понял, – опять начал второй, вкладывая в слово /брат/ всю свою ненависть. – Мы “Супер-ксероксы”, мы покрываем весь регион. Что вы имеете в виду? – спросил Сан Саныч. Ты не перебивай, да? – резко сказал первый и повернулся ко второму, – говори, Лёня. Да, – сказал на это Лёня, – у нас выходы на администрацию. Это наша территория.
Так что надо платить. Ну, мы тут тоже не чужие, – попробовал что-то сказать Гога. – Нас тут, в принципе, знают. Кто тебя знает, /брат?/
– выкрикнул второй, сжимая кулаки, но четвертый взял его за локоть, мол, спокойно, Лёня, спокойно, они сами не знают, что творят. – Ну кто тебя знает? Ну как кто? – попробовал потянуть время Гога. – Я по гипсокартону вообще работаю, у меня знакомые на Балашовке плюс зацепки в налоговой. Братья Лыхуи опять же… Что? – заревел второй, и Гога сразу понял, что про Лыхуёв можно было не вспоминать. -
Лыхуи?! Эти лохотронщики?!! Да они у нас, в “Супер-ксероксах”, взяли партию старых принтеров и перепродали их каким-то мудакам из
Тракторного! Сказали, что это копировальные машины нового поколения!
А те спихнули их в ментовскую академию, оптом, с нашей гарантией. Мы еле отмазались!!! Лыхуи!!! Лыхуи!!! – второй рвал на себе синюю спортивную куртку и выкрикивал на весь клуб проклятую фамилию. Не только, – добавил Сан Саныч, лишь бы что-то добавить, – мы еще в исполкоме… Что?! – не дал ему закончить второй, похоже, он вправду обиделся. – В каком исполкоме?!! Ты хочешь сказать, что вас тоже крышует исполком?!!! Ты отвечаешь за свои слова?!!!! Четвертый решительно полез в карман за оружием. Ну все, подумал Гога, лучше бы меня убил красноярский омон, не так противно было бы. Все четверо двинулись к столу, заняв собой полкомнаты. И выглядело все таким образом, что ни Гоге Ломая, ни тем более Сан Санычу в этой ситуации ничего, кроме тяжких телесных повреждений, ждать не приходилось.
И тут открываются двери и в кабинет входит Славик, радостно улыбаясь и маша, как веером, какими-то ксерокопиями. Четверо застыли на месте с занесенными кулаками. Гога медленно опустился на стул, Саныч зажмурился и нащупал в кармане телефон. Все повернулись к Славику.
Привет, привет, – закричал Славик, не замечая общего напряжения, – всем привет! Он подошел к Гоге и пожал ему ватную руку. Партнеры? – радостно показал он Гоге на четверку и, засмеявшись, пожал руку крайнему, тому, который был в синем. Вот! – победительно крикнул он и бросил перед Гогой кипу ксерокопий. Что это? – выдавил из себя
Гога. Разрешение! – победно крикнул Славик. – “Вышиваны рушнички”!
“Вышиваны рушнички”? – недоверчиво спросил Гога, “Вышиваны рушнички”? – подошел Саныч и заглянул в документы. “Вышиваны рушнички”, “Вышиваны рушнички”, – испуганно зашептали четверо, пятясь к выходу. “Вышиваны рушнички”! – победно повторил Славик и, наклонившись к Гоге, деловито заговорил: – Значит, так, Георгий
Давыдович, с пожарниками все улажено, переводим через их счет, я все прикинул, берем налом и списываем как коммунальный долг, – он нервно засмеялся, резко оборвал смех и, повернувшись к четверке, строго спросил их: – Вы что-то хотели, товарищи? Гога тоже вопросительно посмотрел на четверку, не решаясь задать им тот же вопрос. Брат, – заговорил наконец второй, застегивая на груди молнию синей куртки, – так вас что, в натуре губернатор крышует? Да-да, – нетерпеливо ответил ему Славик и опять зашептал Гоге: – Недостачу спишем на детские хоры, я пробивал через управление, они проведут это через квартальний отчет как целевой одноразовый платеж детям-сиротам.
Четверка неуверенно толклась возле дверей, не зная, что им делать.
Четвертый старался отдать обрез третьему, но тот отчанно отпихивался. Что, уже уходите? – повернулся Славик к четверке. -
Георгий Давыдович, мы, кстати, приглашаем товарищей на “Вышиваны рушнички”? “Вышиваны рушнички”, “Вышиваны рушнички”, – застонали четверо и начали выскальзывать из кабинета. Когда двери за ними закрылись, Гога глубоко выдохнул. Дай папиросу, – обратился он к
Славику. Славик вытащил свои голимые и протягнул Гоге. Гога схватил папиросу дрожащими губами, Славик предупредительно поднес спичку.
Босс затянулся и тут-таки закашлялся. А что случилось? – не понял
Славик. Славик, – обратился к нему Гога, – вот ты человек с биографией, да? Ты двадцать лет в шоу-бизнесе. Ты знаешь этого, как его… гребенщикова, – подсказал Славик. Ты организовывал харьковский концерт ю-ту, ты работал с пионерами. Скажи мне – бог есть? Есть, – сказал Славик. – Безусловно есть. Но это не имеет никакого значения.
