Ознакомительная версия.
Людей ещё сплачивает в Родину — культура. Россию бы тоже должна бы по правилам определять русская культура. Так оно и было долгое время. Но кончило быть. Культура у нас представлена для широких масс только Пушкиным. Ленивое государство 90-х годов радостно ухватившись за формулировку "Пушкин — наше всё", и кормит массы только Пушкиным. Причём ещё к полному скандалу для русских этот Пушкин частично негр, дворянин и помещик. Народу известно что Пушкин был влюблён в белотелую помещичью дочь Наталью Гончарову, имел от неё детей, был убит на дуэли французом. Пушкин написал множество четверостиший для календаря. Особенно ему удавались четверостишия о зиме (о чём же ещё?!) Поскольку зима есть основная особенность России. Зима — это Россия. Состояние холода, неуюта Пушкин переносил легче чем другие русские поскольку унаследовал от африканских предков солнечный темперамент. К тому же будучи помещиком, он мог в зиме не участвовать, а смотреть на неё из окна спальни: "Мороз и солнце! День чудесный! Ещё ты дремлешь друг прелестный!" (Это поэт перевёл взор на свою 16-летнюю белотелую супругу). Или вот другие четверостишие, более характерное: "Зима, крестьянин торжествуя, на дровнях обновляет путь…" Пушкину не надо было вылазить из постели, а крестьянин торжествовал потому, что грязь непролазная замёрзла и теперь можно пользоваться санями. Лошадь меньше уставать будет и крестьянин не будет выбиваться из сил, вытаскивая из грязи колёса телеги.
Пушкина кладут в рот всем, кто хочет и не хочет. Хотя он преизрядно устарел и выходя из подъезда, обильно раскрашенного граффити, непристойными надписями типа: "Смерть жидам и телепузикам!" русский парень выходит в общественное пространство далёкое от Пушкина как от планет Нептун.
Другие представители российской культуры слабо известны её современным обитателям. Поколения русских людей живших в советское время имели благородную хотя и несколько меланхоличную привычку собирать в дом книги, ставить их в шкаф. Некоторая часть населения сумела скопить определённое количество книг и авторов. Наиболее энергичные закупали целые собрания сочинений «классиков». "Толстой", «Чехов», "Гончаров", «Тургенев» и другие труды литераторов помельче, тщательно упакованных в тона кошерных (скоромных) цветов тесно пихались в шкафах. Сегодня шкафы эти принадлежат уже внукам собирателей. (Внуки начинают уже тихонько их выбрасывать, как американцы) До этого принадлежали детям. Уже дети мало читали Толстых, Чеховых, Гончаровых или Тургеневых. По простой причине это долго и утомительно. К тому же социальные условия, — те жизненные коллизии, которые описываются у «классиков» просто устарели. Таких событий и таких коллизий уже не существует в реальной жизни русской. Можно конечно читать книги классиков как символические басни. Но зачем же это делать. Многочисленные сочинения советского периода, всяческие "Далеко от Москвы", «Цементы», "Бетоны", "Белые берёзы" и подобные им произведения при прочтении вызывают недоумение у тех кто родился уже в 80-е годы. Советские коллизии и социальные условия их вызывавшие так же далеки от сегодняшней действительности как и дворянин Пушкин. Это книги об очень наивных, трогательных или лживых людях другого мира. К тому же они бесталанно, как правило написаны, потому читать их можно только из желания хохотать над «китчем». (Есть разумеется несколько книг классиков и советских несколько книг, переживших своё время, но это особо талантливые книги). В итоге можно сказать что у населения России нет и сплачивающей всех в Родину культуры. Прошлые тексты, хотя и свободно читаются, но социально непонятны, как египетские иероглифы. Слова понятны, а вот значение текстов загадка. Одно "социалистическое соревнование" чего стоит. И почему такой слюнтяй-размазня и позёр базаров (даже трахнуть Одинцову не смог) считался таким крутым в тургеневское время?
Так что Родина — это нечто ускользающее, совершенно исчезающее для русского человека. (Может это телевизор?) Его малая Родина — дыра в спальном районе, это несомненно. Стена, постель, несколько квадратных метров. При советской власти квартиры «давали». Бесквартирный человек в России обречён замёрзнуть и умереть. Государство давало квартиры только хорошим гражданам. Трудолюбивым, безропотным. Тех, кто держал язык за зубами. Вот они имели право на секс, танцы и видео в холодном климате. Сейчас вроде бы иной режим, квартиру можно купить. Но государство кажется намеревается поставить дело так что деньги смогут заработать только послушные, безропотные, правильные граждане. Хорошие граждане.
У меня не было норы. Но государство любезно предоставило мне койку в архитектурном памятнике 18 века — в СИЗО Лефортово.
Россия раскинулась на десять или двенадцать часовых поясов. Все эти хвалёные пространства в основном лунный мерзкий пейзаж. Если взглянуть на карту, то где-то за Башкирией Россия суживается практически до узкой полосы земли вдоль Транссибирской магистрали. Все крупные города здесь. Екатеринбург, Новосибирск, Красноярск — Иркутск и так далее, нанизаны на нитку Трассиба. Выше — простираются глыбы бесполезной, никому не нужной вечной мерзлоты, ледяной пустыни. Известно, что там бегают всякие пушные зверьки, а высоко на самом обрезе карты якобы плещутся в ледяных водах, в зелёных полыньях огромные белые медведи. Может быть и так, но эти девять десятых территории России имеют больше отношения к понятию Нирваны, чем к понятию России. большая часть России соответствует понятию «Сибирь», независимо от географического положения. Архангельская область это тоже Сибирь, Коми — пермские холодные дали — тоже Сибирь. Во всей собственно Сибири вместе с Дальним Востоком людей живёт столько же сколько в одном-единственном американском штате калифорния — около 20 миллионов душ. В основном население России кучкуется, сгрудилось в центральной России.
Но и там и там живут они в безобразных, в большинстве своём городах, где если и есть архитектурные построечки прошлого, то по большей части недавнего, 20-го века прошлого и не очень выдающиеся постройки. Деревянные здания русского севера все чёрные, часто гнилые. То, что не успело разрушиться — разрушается. Так в Архангельской области, так же и в Сибирском Енисейске. Енисейск, брошенный как будто посередине, в процессе незаконченных киносъёмок город 30 тысяч жителей. Густое синее небо, шубы и тулупы населения и серо-чёрное дерево, много серо-чёрных брёвен и досок — вот Енисейск. Внутри бревенчатых домов теплится спрятавшаяся от сибирских морозов, жизнь. В окнах между рамами — вата, как правило чёрная от пыли. За стёклами — скученная семейная жизнь, коллективно сексуально-родственные отношения тёплого кислого гнезда, неприхотливый кактус алоэ на подоконниках.
На Северо-западе России есть единственно правильный город России возведённый Петром — Петербург, сырой и красивый. Во Владивостоке на фоне сопок стоит, как полагается, памятник жестикулирующему Ленину. Все эти точки Питера, Владивостока, Архангельска, стянуты стальными рельсами воедино. Не будь железной дороги — не было бы России. Ж/д — это Россия.
Два стальных прута, по которым движутся на множестве металлических колёс из конца в конец России бесчисленные вагоны. Грузовые и пассажирские — это ж/д. два стальных прута особой конфигурации в руку среднего человека толщиной. Полтора столетия движутся по рельсам (сколько отрезков рельс сменилось за полтора столетия, изношенные сменялись свежими) вагоны соединяя Россию воедино.
Физически, Россию соединяет между собой только железная дорога. Разрезать Россию, скажем на две части ничего не стоит. Для этого не надо заниматься политикой, но нужно заняться технологией. Способ рассоединения — это технология. Рассоединение где-нибудь в районе Красноярска или Иркутска даст возможность всем районам к востоку от этих мест, областям Дальнего Востока и Приморью. Не получая грузов с Западного направления, из Москвы из европейской России на протяжении нескольких месяцев эти регионы для своего существования вынуждены будут переориентировать своё снабжение на Китай, Корею, Японию или Канаду и Соединённые Штаты осуществляемое морским путём. Переориентировавшись экономически, придётся переориентироваться и политически.
Все российские железнодорожные станции построены в два периода: при царях и при советской власти. При царях строили пузатые водокачки, низкие вокзалы и пристанционные ангары из красного кирпича. Строили добротно. Большая часть этих построек, та, что находилась вне европейской части — зоны боевых действий в Великую Отечественную Войну сохранилась и по сей день. Подлатанные здесь и там исправно служат станции и водокачки. В первые лет тридцать советская власть старательно подражала железнодорожной архитектуре власти царской. Она строила здания в помещичьем стиле, упирая поему-то на колонны, возможно принимая их за символ имперскости. В последние сорок-тридцать лет железнодорожная архитектура переквалифицировалась на возведение прагматичных и некрасивых железобетонных конструкций.
Ознакомительная версия.
