Например, когда во время десерта Декан сообщил мне, что моя стажировка будет оплачиваться, я обрадовался, но он сказал об этом так, будто речь шла о том, что ему нравится зеленая фасоль, и я сделал вид, что деньги мне абсолютно не важны.
В биологии адаптация живого организма к новым условиям в целях выживания называется Акклиматизация.
Я официально стал частью крутой тусовки, к которой принадлежала Юлия.
Иногда они заезжали за мной в больницу, чтобы вместе пойти выпить или поесть. Они просили рассказать, что я делал днем, и мне даже не надо было лгать, чтобы их поразить. В больнице всегда хватало историй.
Однажды я пошел выпить кофе с Самюэлем, молодым хирургом, который рассказал мне, как два года назад делал ректосигмоидоскопию. Это разновидность колоноскопии, производимая без анестезии при помощи гибкой трубки, которая позволяет обследовать прямую кишку и конец ободочной кишки. Обычно к ней прибегают, когда пациенты «случайно» запихивают какой-нибудь предмет себе в зад. А так как больница была недешевой, пациент, о котором шла речь оказался известным актером, а предмет — шариком для гольфа.
Самюэль назвал имя актера.
— Не может быть!
В своем ответе я подражал интонации, с которой он произнес имя актера; сам я понятия не имел, кто это такой. Но Юлия и остальные его знали, и все рассмеялись, когда я пересказал этот случай.
В нашем отделе работал техник по имени Ксавье. Как-то я разговаривал в коридоре с одним из профессоров команды Декана, и Ксавье проходил мимо. Он поздоровался с нами, глядя только на профессора. Внешне его «здравствуйте» предназначалось нам обоим, но на меня он даже не взглянул. Тогда меня его обращение покоробило, но потом я об этом не вспоминал.
В последний день стажировки я получил чек. Все эти деньги принадлежали мне, я их заработал.
Вечером в отделе для меня организовали небольшие проводы, и Декан вручил мне небольшую коробочку. «От всех нас!» — торжественно сказал он. Я открыл: внутри лежал новенький стетоскоп.
И снова похлопывания по спине и доброжелательные улыбки. Мне говорили: «Успехов», «Продолжайте в том же духе», «Было приятно с вами работать». Мне хотелось приложить металлическую головку стетоскопа к своей груди и послушать, как быстро и сильно бьется мое сердце.
Вскоре я заметил Ксавье. Он с кем-то болтал. Он единственный ничего мне не сказал. Ни слова. Ксавье сознательно меня игнорировал, теперь я не сомневался, но не понимал почему.
— Позвони при случае, — бросил мне Самюэль, хлопая меня по плечу.
— Ты хорошо знаешь Ксавье? — спросил я.
— Техника?
— Да. Мне кажется, что он меня недолюбливает.
— Это просто ревность, — ответил он. — Люди, которые не любят меня из-за того, что я здесь, не поместились бы в этой комнате!
Он улыбнулся.
— Ты должен это понимать. Чем больших успехов ты добиваешься, тем больше врагов приобретаешь!
Голоса вокруг меня вдруг зазвучали громче.
— Что с тобой? — спросил Самюэль, потому что я весь покрылся испариной.
«Это землетрясение? — подумал я. — Нет, у меня просто трясутся ноги».
К горлу подступила тошнота.
Затем маленькие блестящие точки перед глазами, а потом темнота.
Обморок случается, когда мозг получает недостаточно кислорода. Артериальное давление резко падает, а сердечный ритм и кровеносные сосуды не успевают быстро перестроиться и донести достаточно крови до вашего мозга.
Обморок случается, когда ваш мир рушится, когда вы внезапно понимаете, что то, во что вы верите, — сплошная глупость.
Когда ты теряешь сознание в компании врачей, никто не паникует. Тебе расстегивают одежду, обмахивают, поднимают ноги на 45 градусов, чтобы усилить поступление кислорода к мозгу. Поскольку все провели день, копаясь трубкой в чьем-то заду или разрезая тело электрической пилой, ни у кого не вызывает отвращения случайная отрыжка, стекающая по твоему подбородку.
Когда ты приходишь в сознание, тебя спрашивают, часто ли с тобой такое случается, есть ли в семье случаи диабета, бывают ли у тебя боли в области грудной клетки или сильные головные боли.
* * *
Через некоторое время я почувствовал себя лучше физически. Я сказал, что мне нужно в туалет, и сбежал.
По улице я несся как сумасшедший, а затем зашел в кафе.
— Где тут туалет? — спросил я.
Во взгляде официанта читался вопрос; у него был красный галстук и круглые очки. Он заметил желтые капельки рвоты на моей рубашке.
— Туалет предназначен только для посетителей, — ответил он.
— Кофе! — отрезал я. — Где туалет?
Я наклонился над унитазом, и мой желудок начал исторгать все, что мог. Каждый раз, когда я думал, что все кончилось, новый спазм схватывал живот и новая волна поднималась к горлу. Мне было трудно дышать, рвота шла даже через нос. Меня выворачивало так сильно, что казалось, из меня вот-вот выйдут кишки.
Наконец это закончилось. Я сидел там, с лицом в рвоте, а затем вдруг расплакался. Спазмы сменились рыданиями, и теперь не желудок, а лицо искажалось, исторгая слезы из моих глаз.
Как давно я этого не ощущал? Тепло соленых капель, которые стекают по щекам и приносят облегчение?
Кто-то постучал в дверь.
— Я вас предупреждаю: если вы принимаете наркотики, я вызову полицию!
Это был официант.
Когда я открыл дверь и предстал перед ним, с лицом в слезах и рвоте, он скрестил руки на груди, стараясь выглядеть грозно, но на самом деле ему самому было страшно.
— Я прошу вас уйти, — сказал он.
— Я могу умыться? — спросил я.
— Да, только быстро.
На улице я уже не бежал, просто шел. А эта мысль все крутилась в голове.
«Как я мог так ошибиться? Как это возможно? Если люди тебя ненавидят, ПОТОМУ ЧТО ты добиваешься успеха, что мне тогда остается? Неужели нужно потерпеть неудачу, чтобы тебя любили? Нет, люди не любят неудачников. Тогда что?»
Я уже ничего не понимал.
Я только продолжал спрашивать себя, как я мог так ошибиться.
Как?
Пока я шел, я почувствовал необходимость оказаться среди людей, таких же, как я: Отчаявшихся. Это похоже на острое желание человека, находящегося в чужой стране, оказаться среди своих.
Поэтому я покинул квартал больницы, его широкие улицы, тщеславные лица и чистые кафе.
Уже почти стемнело, когда я оказался в так называемом Народном квартале, я выбрал самый народный из всех.
Я увидел их за окном бара без вывески. Их было много. Я подошел поближе, чтобы лучше их рассмотреть. Они разговаривали, смеялись, ели, курили, танцевали, пили, пели. Это были они. Отчаявшиеся.
Я вошел, чтобы примкнуть к ним.
* * *
Фенотипом называют совокупность видимых характеристик живого существа. Цвет кожи, глаз или волос. В рамках одного вида, например у людей, может наблюдаться большое разнообразие фенотипов.
Так как Отчаявшиеся — люди, у них может быть любой цвет кожи, глаз и волос.
Вид подразделяется на Подвиды. Подвид объединяет особей, обладающих одной или несколькими специфическими морфологическими характеристиками, которые отличают их от других особей того же вида.
Отчаявшиеся — это подвид человека. Специфическая морфологическая характеристика — отчаяние.
Я смешался с ними: с их телами, запахами, голосами. Я пробивался к стойке, сжимаемый их бюстами, окутанный их дыханием; мое отчаяние растворилось в их отчаянии.
У дамы за стойкой были мощные грудь и плечи.
— Что пьешь? — крикнула она мне.
— Пиво! — крикнул я в ответ.
Я ни разу в жизни не употреблял алкоголя. Никогда. Хотя с июня возможностей у меня хватало со всеми этими приглашениями на ужины, обеды и так далее. Но я всегда вежливо отказывался от предложений выпить, оправдываясь непереносимостью алкоголя, что было Агностическим предположением. Я собирался проверить на опыте, насколько это предположение правдиво.
Я точно не помнил, но у меня была и настоящая причина, по которой алкоголь меня не привлекал. Эта причина хранилась в подпапке Приемные семьи категории 3, находящейся в папке Приемные семьи, которая лежала в том уголке моей памяти, который более был мне не доступен.
Так почему же в тот вечер я заказал пиво?
Потому что мне захотелось. А потом я обнаружил, что благодаря ему я снова могу летать в мыслях.
