— Что с ним? — спросила Корделия.
— Пусть поспит.
— А он не заболел?
— Влезай в машину, — крикнул я. — Нам в жизни не догнать Бюзара. Сейчас он шпарит по спуску к Клюзо со скоростью семьдесят километров в час.
Корделия села в автомобиль. Я захлопнул дверцу.
Перед самым перевалом дорога идет среди лугов, описывая полукруг. Если поглядеть вниз с того места, где заканчивается полукруг, виден весь оставшийся позади отрезок пути. Корделия высунулась в окошко.
— Он поехал, — сообщила она.
Я замедлил ход и оглянулся. Внизу, в полутора километрах от нас, что-то белело и виляло по шоссе.
— Упорный паренек, — сказала Корделия.
— Да, упрям как вол.
Я понесся по спуску к Клюзо. Красную майку Бюзара мы обнаружили только после тринадцатой петли, на прямой, перед самым въездом в город. Бюзар несся с огромной скоростью на самой большой передаче.
Оставалась легкая двадцатикилометровая дистанция до Бионны, потом десять километров по «малому кольцу», и если все пойдет хорошо, то через сорок пять минут Бюзар будет у финишной прямой. При мысли, что наш юный друг близок к победе, нас всех троих охватило радостное возбуждение.
У въезда в Клюзо по обе стороны дороги стояла густая толпа. Бюзару аплодировали, потому что он прибыл первым, и по номеру выискивали его фамилию в местной газете.
Вместе с первыми домами пошла булыжная мостовая. Бюзар прижался к правой стороне улицы, чтобы ехать по асфальтовой дорожке, здесь когда-то проходила узкоколейка, а потом ее загудронировали.
Выскочил ребенок посмотреть на гонщика. За ним бросилась женщина, чтобы оттащить его назад. Бюзар мчался прямо на них со скоростью сорок пять километров в чае.
Пытаясь их объехать, он свернул в сторону, колеса заскользили по мокрому булыжнику. Велосипед рухнул. Бюзар перелетел через руль и распластался на мостовой, выбросив руки вперед.
Я затормозил в нескольких метрах от него.
— Секундомер! — сказал я Корделии. — Не вылезай ни в коем случае…
Мы с Мари-Жанной подбежали к Бюзару. Он уже встал на ноги. Левая ляжка сильно кровоточила. Из носа тоже текла кровь.
Бюзар провел тыльной стороной руки по губам, посмотрел на окровавленную руку в сказал:
— Пустяки.
Я взглянул на Корделию.
— Сорок секунд, — сообщила она.
Я вытер платком рану Бюзара на левой ляжке. Она оказалась глубокой. Следовало бы наложить швы.
— Я поехал, — сказал Бюзар.
— Попробуй, — согласился я.
— Надо бы его отвезти в больницу, — вмешалась Мари-Жанна.
— Это мы всегда успеем. Не сможет продолжать, тогда и отвезем.
Я снова бросил взгляд на Корделию.
— Две минуты, — проговорила она.
Бюзар сел на велосипед. Двое парней подтолкнули его. Он двинулся дальше.
Предстояло проехать весь Клюзо. Мостовой, казалось, не было конца. Бюзар ехал с большим трудом. На всем протяжении пути из толпы доносилось: «У него идет кровь… кровь льется… кровь…» И эти слова, повторявшиеся на все лады: «У него кровь… кровь… кровь…» — сопровождали его, как трезвон колоколов. Мари-Жанна кусала губы. Корделия шептала про себя: «Forza, Бюзар! Вперед! Forza, Бюзар!»
Выехав из города, Бюзар понесся со скоростью сорок километров в час.
— Я дождусь остальных, чтобы определить разрыв, а потом нагоню тебя! крикнул я Бюзару.
— Не волнуйтесь, мы вас не бросим, — крикнула Корделия.
Я остановился. Корделия пустила секундомер.
Головная группа проигрывала всего пятьдесят пять секунд. Это была все та же семерка сильнейших. Ветер дул им в спину, и они раскинулись веером по всей ширине шоссе, словно надутый парус. В центре — грозный долговязый Ленуар. Он ехал на самой большой передаче, его ноги словно делали гигантские шаги. «Они приближаются, — мелькало у меня в голове. — Они приближаются. Выигрывают всегда самые крепкие, самые умные, самые опытные, самые разумные, которые умеют пересилить себя». Но я промолчал.
Не дождавшись их, я поехал. У Бюзара снова шла кровь из носа.
— Не говори ему, что они близко, — попросила Корделия.
— Наоборот, он может выиграть только на нервах. Разрыв пятьдесят пять секунд, — крикнул я Бюзару.
— Платок, — попросил он.
Мари-Жанна протянула ему платочек с ажурной вышивкой собственной работы. Бюзар вытер губу и сжал платок зубами. Он увеличил скорость и дошел до сорока пяти километров в час. Кровь текла с ляжки на икры, на велосипедные туфли.
Бюзар не сбавлял скорости, пока не выехал на прямой отрезок шоссе, в двух километрах от Бионны. Здесь он начал сдавать. Скорость упала до сорока, потом до тридцати пяти.
— Пить хочу, — крикнул он.
— Кончай! — прокричала ему Мари-Жанна.
Бюзар отрицательно покачал головой.
В зеркальце машины я увидел головную группу. Она тоже выехала на прямую. По всей ширине шоссе раскинулся веер из разноцветных маек: красная, зеленая, голубая, черная с желтым, синяя и красная. Величественная, непреклонная, головная группа неумолимо приближалась.
— Вот они! — крикнул я.
Бюзар повернул голову и увидел гонщиков. Он кинул термос в канаву и ускорил ход… Я ехал рядом с ним. Корделия не спускала глаз с секундомера и объявляла:
— Тридцать восемь… сорок… сорок два…
— Ты увеличил просвет, — приободрил я Бюзара.
— Давай, жми вовсю! — кричала Мари-Жанна.
Я снова посмотрел в зеркальце. Веер позади нас раскалывался. У него появилось острие. Двое гонщиков оторвались и шли вплотную один за другим: зеленая майка, за ней красная — лионец и Ленуар.
Основная группа все больше отставала, но эти двое нагоняли нас.
— Лионец и Ленуар вырвались вперед! — крикнул я Бюзару.
Он сделал еще рывок. Стрелка на спидометре поднялась выше сорока пяти.
Когда Бюзар выезжал из Клюзо, он обливался потом, ему пришлось напряженно работать, чтобы набрать скорость. Его охватила слабость, он весь взмок. Но сейчас опять был совершенно сухим.
Не могу припомнить выражения его лица. По-видимому, оно уже ничего не выражало. В самый высший, напряженный момент настоящей гонки велосипедист переходит за грань того состояния, когда он чувствует себя «в форме» или не «в форме». Я пытаюсь, опираясь на свои военные и любовные воспоминания, представить себе, что чувствовал тогда Бюзар. Он мчался вперед, убегая от настигавшей его погони, как солдат, идущий в атаку под сосредоточенным огнем противника. В такие мгновения человек живет только настоящей минутой. Душа, разум, мускулы образуют единое целое; в этот миг все способности человека достигают наивысшей слитности.
Я опять взглянул в зеркальце. В самом начале прямого отрезка шоссе появилось белое пятно, оно быстро приближалось. Веер снова раскололся. Из него вынырнула белая майка. Брессанец мчался подобно снаряду. Вот он нагнал Ленуара с лионцем и прицепился к ним сзади: красная майка, за ней зеленая, а сзади белая.
Прямая дорога кончается в центре Бионны. Бюзар несся со скоростью сорок шесть километров в час и, даже не притормозив, свернул на «малое кольцо». До финиша на стадионе оставалось еще десять километров.
На булыжной мостовой Бюзар снизил скорость до сорока километров в час. Все жители города высыпали на тротуары. И снова нас сопровождал перезвон колоколов: «У него кровь… кровь… кровь…» Ляжка у Бюзара кровоточила все сильнее и сильнее…
По предместью Бионны, Сент-Мари-дез-Анж, дорога некоторое время идет прямо, и я снова обнаружил в зеркальце погоню. Они находились всего в трехстах метрах от нас.
— Они приближаются, — предупредил я Бюзара.
Спидометр подскочил к сорока четырем.
Последним трудным участком был крутой мощеный подъем в пятнадцать градусов в старой части города.
Метров за тридцать до конца подъема Бюзар сдал. Он ехал в довольно хорошем темпе и вдруг замедлил ход, сделал еще четыре оборота педалей и остановился. Повернувшись к нам, он сказал:
— Больше не могу!
Я бросил взгляд в зеркальце. Красная, зеленая и белая майки появились у подножия горки.
— Вот они! — крикнул я.
Бюзар побежал, толкая велосипед перед собой. Он несколько раз споткнулся. Велосипед упал, он поднял его. Так он пробежал последние тридцать метров подъема. За ним тянулась струйка крови.
На вершине горки Бюзар снова вскочил на велосипед. Мы ехали рядом с ним. С самого Клюзо Мари-Жанна сидела, высунувшись в окно машины.
Бюзар повернулся к ней и прокричал:
— Все это ради вас!
Он помчался вниз по склону, к новому городу. До стадиона оставалось всего два километра.
Спускаться через старый город приходится по узким, извилистым и крутым уличкам. Я потерял Бюзара из виду. Мимо меня проехали Ленуар, лионец и брессанец. Нагнал я их только на бульваре, в восьмистах метрах от стадиона. Бюзар еще вел, но просвет сократился до ста пятидесяти метров. Ленуар был во главе погони.
