Ознакомительная версия.
— «Ангел — ограбивший банк», — первая четкая мысль появившаяся в его голове. Чем дольше Елисей смотрел на крылья, тем больше убеждался, что видит он их не в первый раз. Но где и когда приходилось ему созерцать это чудо, понять он не мог.
Он взял в руки второй сверток. Пакет был значительно тяжелее. Что-то твердое на ощупь. Почему-то Елисей представил себе кирпич, завернутый в плотную бумагу. Он решительно разорвал упаковку и вытащил черного цвета предмет, прямоугольной формы. Предмет был гладкий как стекло, и внешним видом никак не выдавал своего назначения, но на кирпич он действительно очень походил. Елисей повертел его в руках, поскреб ногтем, посмотрелся на свое идеально ровное отражение в черной зеркальной грани, и увидел там лицо унылое и растерянное как у проигравшего в лотерею неудачника.
Наскоро завернув крылья и непонятный предмет в упаковочную бумагу, Елисей сложил их обратно в сумку и задвинул ее под кровать. Он принялся ходить по квартире, с таким видом, будто только что по радио объявили о неминуемом конце света. Странное содержимое сумки разбудило в голове апокалипсические фантазии и трусливые подозрения, что он попал в жуткую историю, густо замешанную на религиозности и мистике. Елисей вспомнил телефонный звонок, предшествовавший его любопытству, и твердо уверился, что это вовсе не розыгрыш и не случайное совпадение. А еще он вспомнил хвост, всовывающийся из-за спины старика, изогнувшейся полусонной коброй.
— «Так ведь они знали! — вдруг с ужасом осознал Елисей, — Знали, что я вскрою сумку!».
Он побежал в комнату, увидел на полу конверт и схватил его. Зрачки его тряслись, как две вот-вот готовые сорваться сливы на ветру. Он увидел, что никакой надписи, касающейся его права открыть сумку, нет. На конверте не было вообще никакой надписи. Он был совершенно чист.
— Дела… — выдохнул он сипло.
Лицо его сделалось серым, как дорожный асфальт, на негнущихся ногах добрел он до кухни, вставил в губы сигарету и прикурил желтый фильтр. Вдохнув, зловонного дыма Елисей закашлялся, сплюнул в раковину и туда же зашвырнул испорченную сигарету. Нужно было что-то решать, и он решил никому не говорить о том, что с ним произошло, отнести сумку куда было велено, и этим самым разрешить загадку. Из головы не выходил только загадочный хвост, так и качающийся перед глазами живым, подрагивающим маятником. Сумку надо было передать в четверг, а сегодня была среда и Елисей не нашел ничего лучше, как пойти в спальню, открыть дверцу шкафа и между сиреневой наволочкой и желтой в цветочек простыней, отщипнуть от бюджетной заначки несколько купюр. А потом, одевшись, так быстро, будто на подъеме в армии, очутиться в ближайшем баре с бутылкой водки на столе, и порубленным дольками лимоном в треснутом блюдце.
Елисей решил напиться.
Задурманить сознание, как это делает большая часть населения страны, отчаявшаяся что-либо изменить в своей жизни. Он налил первую и, сморщившись выпил из пластмассового стаканчика, проглотив вдогонку попахивающей жженым сахаром жидкости, кислый желтый кружок.
Тут же он налил следующую и уже разомкнул было губы, дабы влить внутрь водку, как за его стол, совершенно без приглашения, присел незнакомец в сером пиджаке и уставился Елисею Никаноровичу прямо в рот, будто бы проверяя все ли зубы у того не месте. Однако Елисей, хоть и возмутился столь наглому взгляду, все-таки завершил начатое движение и наполнил себя второй порцией алкоголя. В этот раз закусывать он не стал, а тревожно посмотрев на незнакомца, глухо спросил.
— Чего?
Незнакомец, вскинул бровь, также легко как штангист приподнял бы годовалого щенка и удивленно осведомился.
— Водку пьете?
— Пью, — подтвердил Елисей, которому вопрос показался наглым и глупым, — Налить?
— Налейте, — согласился тот и как по волшебству извлек из внутреннего кармана пиджака, точно такой же пластиковый стаканчик как у Елисея. На вид непрошенному гостю было лет тридцать пять — сорок. Голубыми, пронзительными глазами, на которые спадала непослушная светлая челка, он словно пытливый экспериментатор наблюдал за Елисеем. Было в его взгляде что-то непростительно наглое, бесцеремонное.
Нистратов, глядя в упор на нахала, небрежно наполнил тому до краев, и с грохотом поставил бутылку на стол. Незнакомец взял свой стаканчик, неспешно поднес к губам и медленно выпил, аристократически отогнув мизинец на котором блеснул черным камнем красивый перстень. Нистратов, проследив как исчез его алкоголь во чреве, нисколько не отреагировавшего на дрянное поило человека, почему-то подумал что перстень на его пальце очень дорогой и в нем воспылало чувство несправедливости. Наглец носит такую роскошь, и осмеливается подсаживаться за чужой стол ради халявы. Впрочем, тут же Елисей подумал, что очень может статься, следующим платить будет как раз обладатель перстня, и напиток, возможно, будет более благородным.
— Неплохо! — заключил нежданный собутыльник, и будто прочитав мысли Елисея добавил, — Но позвольте и мне угостить вас?
Он поднял руку, приглашая официантку, и когда та подошла, заказал самый дорогой коньяк, что имелся в баре и закуски к нему. Елисей от таких действий опешил, вообразив себе, что мысли его как общедоступный журнал, может прочесть всякий, кому вздумается. Он насторожился, и старательно стал ни о чем не думать. Но это у него не получалось. И снова в голове всплыл отчего-то омерзительный хвост мага, торчащий из-под рясы, коричневым извивающимся жалом. Тем временем официантка принесла графин с золотистым содержимым, две рюмки, сверкающие перламутром, и тарелочку с миниатюрными тарталетками, начиненными красной икрой. Аккуратно выставив все это богатство на стол, она обольстительно улыбнулась и развернувшись, медленно поплыла сквозь сизую пелену табачного дыма к причалу бара, так что бы вся притягательность ее женских форм, обтянутых белой блузкой и сиреневой юбочкой, впечаталась расточительным клиентам в самую глубину.
— Ну а что вы, любезный, думаете по поводу самолета? — поинтересовался незнакомец, разливая коньяк в матовые, будто из дыма отлитые рюмочки.
— Самолет? — удивился Елисей, — Какой еще самолет?..
Боинг 737, авиакомпании «Сибирь», совершающий рейс Москва-Адлер, летел сквозь причудливые белоснежные облака, похожие на ландшафт Гранд-каньона, и напоминал зеленую, планирующую на негнущихся крыльях, гаванскую сигару. Облака неподвижно висели над размеченной квадратиками землей, сказочные, напоминающие то невиданных зверей, то невероятные города, то еще что-то необъяснимое. Из-за всех этих хитросплетений висящего в небе концентрированного пара, картина казалась фантастической и дико красивой. Иващенко, второй пилот рейса 1025, в который раз удивлялся, небывалому небесному пейзажу и, задавался вопросом, кто мог создать столь удивительный и прекрасный мир? Он имел в виду не только небо, но и всю землю в целом. Природу планеты и всех ее обитателей, всех тех поразительных, странных существ, что населяли моря и океаны, чудных птиц и экзотических зверей. В бога Иващенко не верил, но какой-то частью сознания понимал, что без вмешательства сил могущественных и высших, превосходящих человеческий разум несравнимо, создать все великолепие земное, было бы невозможно. Определенно не спроста в галактической пустоте, среди миллиардов звезд и планет, возникла столь гармоничная, красивая, густо заселенная разнообразной живностью жемчужина. А уж то, что некоторая живность, не просто обитает, а еще и мыслит, и мир под себя обустраивает, казалось Иващенко фактом, неопровержимо подтверждающим его теорию.
Теория его была такова:
Когда-то давно, миллионы лет назад, некая цивилизация, спасаясь от галактической катастрофы, выбрала убежищем своим Землю, лишь только потому, что та находилась на подходящем расстоянии от Солнца. Они-то и создали моря и реки, горы и озера, засеяли равнины, вырастили джунгли. И всю фауну на планету завезли тоже они. Шли столетия, галактические переселенцы плодились и умирали. Поколения сменяли друг друга а потом, конечно же, случилась катастрофа погубившая почти всех, а те кто выжил, с течением времени все начисто забыли о своих великих предках. Они расселились по всей земле, и возникла новая цивилизация, потерявшая большую часть всех своих знаний.
Люди, в понимании Иващенко были детьми звезд!
Кто в свою очередь создал ту, спасшуюся бегством цивилизацию второй пилот не знал, мало того даже не озадачивался таким вопросом. Однако в свою версию летчик верил до глубины души.
Божественное никак не вписывалось в теорию Иващенко. Он никак не мог сопоставить библейские трактаты о сотворении мира с реальностью жизни. Библия для него походила скорее на сказку, о вечном противоборстве добра со злом. Став пилотом, Степан Иващенко сам лично убедился, что на небесах царства божьего нет, а есть только атмосферные слои, воздушные ямы и низкая температура, абсолютно несопоставимая с условиями, при которых мог бы произрастать восславленный Библией райский сад. Минус шестьдесят и белые перья облаков, вот и все чем могло похвастаться небо на высоте десяти тысяч метров.
Ознакомительная версия.
