- В общем, так… - Рита ласково положила руку философу на плечо. - Вы же теперь сами знаете, что делать?
- Что? Делать? - потерянно спросил профессор.
- Как это что? - Рита искренне удивилась непониманию философа. - Застрелиться, конечно же! Вот вам пистолет, - девушка расстегнула молнию на рюкзаке и достала оттуда оружие. Следом из рюкзака высыпалось на пол несколько бумажек: какие-то иностранные деньги, на каждой купюре был изображен портрет приятной пожилой женщины в короне.
- Застрелиться? - тихо переспросил профессор, ощутив в руке холодную, емкую, зовущую тяжесть.
- Ну, разумеется! Что же вы все вопросы задаете, вы же ученый, вы ответы должны давать! А у вас там в обойме девять замечательных ответов!
- Восемь, - почему-то смутившись, поправил ее Тима.
- А, ну да, восемь… Восемь замечательных ответов. Себе на все вопросы ответите и коллегам своим заодно. Я думаю, вы сами знаете, кому нужно.
- Да. Знаю! - неожиданно обрадовался профессор.
- Отлично! - подбодрила его Рита. - Тогда вперед! А то нам ночевать негде. Мы тут у вас остановимся пока, вы же не возражаете?
- Нет! Конечно же, нет! - в глазах профессора начали разгораться угольки фанатизма. - Располагайтесь. Будьте как дома… Только подумать - восемь ответов. Уж будьте спокойны, я им всем… - профессор восторженно потряс пистолетом перед лицом Риты. - Я им всем отвечу! Всем этим дармоедам! Всей этой кафедре методологии.Быданов в необычайном возбуждении выбежал на лестничную площадку, но затем впопыхах вернулся назад, держась рукой за левый бок и тяжело дыша.
- Совсем забыл, - отрывисто сказал профессор. - Если со мной что-нибудь случится… То вы уж сделайте одолжение… Тут у меня… Я сейчас… - он подошел к стоящему в коридоре холодильнику и после долгих манипуляций извлек из него закрытую трехлитровую банку. Внутри банки из полузамерзшей зеленой жижи торчали останки сетчатых крыльев и членистых ног, по которым ползал одинокий темный кузнечик невероятных размеров.
- Вы это едите? - спросил Тима, который вдруг проникся к профессору уважением и оттого даже перешел на «вы».
- Нет, это, наверное, какой-то философский эксперимент, - предположила Рита. - Тут, похоже, целая банка саранчи была, но самая большая всех съела.
- Это изоляция! - строго сказал профессор. - Защита, чтобы не размагнитили, - он выразительно покосился на телевизор. Затем осторожно открыл банку и, засунув в жижу руку, извлек оттуда видеокассету, упакованную в герметичный полиэтиленовый пакет.
- Это вам! - сказал он, протягивая кассету Рите.На пол при этом тягостно шлепнулась большая зеленая сопля, ощетинившаяся ледяной кристаллической кашицей.
- Спецслужбы? - понимающе спросила Рита, на вытянутых руках подставляя под видеокассету еще один пакет.
- Да, - кивнул Быданов. - Если это попадет в прессу - спецслужбам будет очень плохо. Им конец. Тут у меня есть одна визитка. Сейчас… Костя Никитин. Мой хороший знакомый, журналист. Я вас умоляю, обязательно передайте ему эту кассету. За мной постоянно наблюдают, а вы люди новые, так что шансов у вас больше. Нельзя, чтобы эти материалы пропали. Кассету нужно растиражировать и показать всем.
- Никитин? - переспросила Рита. - Тот самый Никитин из «Мародеров»?
- Так вы его знаете?
- Да нет, просто читали кое-что… Не беспокойтесь, мы обязательно с ним свяжемся, нам он тоже очень нужен! Кстати, а можно вопрос? Зачем вам носок на люстре? Это что, талисман?
- Нет, - грустно вздохнул Быданов. - Носок - это декаданс.
Профессор вновь выбежал на лестничную площадку и понесся вниз по лестнице, шлепая босыми ногами по бетонным ступеням. Шлепки постепенно удалялись, затихали объемным звуковым рисунком, повторяющим зигзаг лестничных пролетов.
- Вот псих, - сказал Тима, когда где-то далеко внизу лязгнула магнитным замком дверь подъезда. - Ну зачем он нужен спецслужбам? И кузнечики эти еще… - мальчик накрыл крышкой банку, от которой понемногу уже стал распространяться подозрительный запах.
- Это все из-за климата, - сказала Рита, листая монографию Быданова. - Каждый, кто живет в этом городе больше 5 лет, обязательно сходит с ума.
Вжжж… Вжжж… Вжжж… На пианино завибрировал мобильный телефон, в спешке забытый философом. Радуясь новому пойманному сообщению, как живой, пополз к краю. Тима поймал его уже на лету.
- Что там? - Нетерпеливо спросила Рита. - Надеюсь, что-нибудь личное? Какая-нибудь беременная первокурсница?
- Не совсем, - сказал Тима, задумчиво глядя на отвернувшийся к стенке телевизор.
- А что тогда?
Мальчик молча протянул ей мобильник. Простой рубленый шрифт, лаконичная фраза.
«Ваши географические координаты успешно определены».
В картонной коробке рядом с проходной спала маленькая лохматая дворняжка, обняв лапами недоеденную сосиску. Грязная серая шерсть дворняжки свалялась, кое-где сбилась в колтуны. Когда друзья прошли мимо нее - собака встревоженно подняла голову, но тут же успокоилась, проводила их печальными глазами.
- Это сучка Луша, - сказал охранник, пропуская Риту вперед, - местная куртизанка…
Они поднялись по лестнице на третий этаж, а затем долго шли за охранником по длинным коридорам, которые образовывали собой что-то вроде пчелиных сот. Шершавые стены были покрыты граффити: разноцветными, перетекающими друг в друга объемными лентами. Из-за этих рисунков и бегающих туда-сюда с папками озабоченных людей создавалось впечатление, что они находятся в детской поликлинике. В воздухе даже царил особенный запах, похожий на больничный - густая смесь усталости, тревоги и фатальной бессмысленности всего происходящего.
- Чем тут пахнет? - спросила Рита. - Что-то такое очень знакомое, вот только не могу понять, что…
- Мыло, - сказал охранник, - в этом здании раньше была мыловаренная фабрика. А теперь здесь медиакомплекс.
- А туалет тут есть? - спросил Тима.
- Да, конечно. Вот там, видите, под часами. Потом догоняйте нас, вон по тому коридору, не ошибетесь.
В туалете Тима обнаружил трехметровую фотографию бомбардировщика «Ланкастер» над Дрезденом, встроенную в специальную нишу в стене, с разноцветной подсветкой, а также толстую анкету Gallup Media «Потребление и стиль жизни», которая заменяла в одной из кабинок бумагу. Большая часть листов в анкете была вырвана, а оставшиеся страницы посетители кабинки использовали в качестве дневника наблюдений и средства внутрикорпоративной переписки - для этих целей к корешку анкеты был привязан фломастер.
У коридора, на который Тиме указал охранник, одна из стен была совершенно прозрачной: за ней открывался вид на просторный ангар. В ангаре шли съемки суперпопулярного сериала, который чуть ли не круглосуточно крутили по одному из развлекательных каналов. За ярко освещенной коробкой декораций спали на матах рабочие; изможденная главная героиня готовилась выйти под объективы четырех камер, на подножках которых разъезжали операторы; а в глазах режиссера читались застарелые мысли о суициде, которые тонули в дымящейся миске доширака, стоящей на мониторе перед ним.
Следом открылся еще один ангар, в два раза больше прежнего. Он был набит таким количеством компьютерной техники и застывших перед ней в рабочем трансе людей, что больше походил на центр управления полетами. Персонал явно не раскладывал пасьянсы и не флиртовал в Сети, а напряженно работал на пределе своих возможностей - и все равно не укладывался в жесткие ежедневные дедлайны.
Коридор вывел Тиму в совсем небольшое по сравнению с предыдущими гигантами помещение. Конторка ресепшена сияла логотипом Marauders mag: солдат выбирается из разбитой витрины с женским манекеном под мышкой. Стоящая за конторкой девушка громко всхлипнула.
- Я желаю тебе, чтобы ты умер… - сказала она в телефонную трубку. - Я желаю, чтобы умерла твоя сучка! Мне тебя жалко… Почему ты называешь такими словами меня? Почему ты живешь по инерции?
Девушка надолго замолчала, выслушивая ответ своего собеседника. Еще несколько секунд - и заплачет. Но она все же справилась со своими эмоциями и холодно завершила разговор:
- Любомудров, если ты вчера не получил пиздюлей, это еще не значит, что у меня сегодня отличный день… Все, нам не о чем больше с тобой разговаривать. Пока! - она решительно бросила трубку и улыбнулась Тиме:
- Я могу вам помочь?
Обитателям маленькой редакции, разбитой на боксы синими перегородками, явно жилось веселее, чем телевизионщикам из соседнего ангара. Главный редактор растянулся на столе для совещаний: вместо редколлегий он ежедневно по часу избавлялся от стресса, стараясь полностью расслабиться. Редактор представлял себе, как маленькие человечки, заставляющие сокращаться его мышцы, бросают работу. В пальцах ног трудоголиков не находилось - человечки радостно покидали рабочие места, добирались до колен, подбивали работающих там, и так далее, пока волна анархии не смывала напряжение во всем теле.
