Ознакомительная версия.
Подморозило. На пористом асфальте хрустели маленькие, как салфетки, стрельчатые прозрачно-сероватые ледяные картинки луж.
"Почему меня так ранило, или заклинило, выражаясь лексикой моих студентов… Почему я чуть не умер? Ну сбрехнули наши СМИ - какое дело! Белый шум. Чрезвычайные новости как обычные. Или обычные как чрезвычайные. Я взрослый человек со сложившимся мировоззрением. У меня семья, достаток, я признан коллегами здесь и там. Я подтверждён и апостилирован. Значит, это вполне возможно и без…"
Не решившись даже подумать "без Кого", профессор чуть не зарыдал. "Что ты сделало, проклятое радио! Вот праздник сегодня - 23 Февраля, не знаю, как он теперь называется, но армейский. Хотя все почему-то думают - мужской. В душе народа спеклось навек: воин - значит, мужчина. Мужчина - то бишь воин. И как ни поименуй праздник, даже дети в школах собирают на подарки мальчикам. То есть будущим воинам. Так и с этим делом. Было им и без Него хорошо, а теперь волнуются, Бога подавай, - но жили ведь, не умерли!"
Отметив унылую бессвязность мыслей, он споткнулся на ровном ледяном асфальте, удержался и пошёл медленнее.
Кутузовский проспект отменно малозвучен. Летят прекрасные машины, а тихо, и только по графику автодвижения властей замирает всё и стопорится, пока слуги не пронесутся, а так - лучшее прогулочное место.
Профессор вглядывался в окна, ласкал фасады воспалённым взором полумученика, и око никак не могло насытиться зрением. По определению, будь оно неладно.
А за фасадами? В текучем инобытии за стеклопакетами, кондиционерами, в размеренной медлительности дизайнерских жилищ, интерьеров по каталогу и по личному вкусу тех, кто имеет настоящую власть, настоящие деньги, причастен тайнам и пружинам, - что там у них по шкафам? Скелеты? У всех есть. Значит, и в этих огромных чумах. Человек смертен, и в каждом шкафу скелет. Следовательно…
Силлогизмы тоже что-то не давались.
"Сегодня и, боюсь, во веки веков - день великой новости. Будь она неладна. Будьте вы все знаете где…"
Логика вообще ущербна, напомнил себе профессор Кутузов, поскольку вся, целиком, зависит от предпосылки. Никогда не любил Бертрана Рассела. А вот прижало, и вспомнил, и прощения попросил.
"У вас по шкафам скелеты. У меня в шкафу Библия. Ваш ход".
Из арки выковыляла бабуля в дублёнке. Кутузов остановился и в упор осмотрел бабулю. Подслеповатая, не заметит упора.
Она прошаркала в его сторону шагов десять, и он разглядел в ней даму, ещё пять-шесть
- женщину со следами былой, девушку на выданье и девочку в бантах. Чудесный
случай полноприводной женщины сам плыл в руки. Профессор откашлялся, привлекая к себе немного внимания, сделал почтительный шаг навстречу, неприметно поклонился и сказал:
- Вы позволите? У меня, как у всех мужчин, сегодня праздник, и я хочу подарок. Я выбрал. Не будет ли с моей стороны невежливостью просить вас вручить его мне?
Она остановилась, удивлённая речью. Отвечала от имени дамы:
- Разумеется. Чем вам помочь?
- Возьмите у меня Библию.
Дама тут же соскользнула в бабулю, глаза потухли, губы сжались.
- Почём ныне опиум народа?
Профессор отшатнулся. Преподаватель стилистики, творчества и словесного мастерства, он отметил и безупречное отсутствие налипшего предлога "для", и высокое "ныне", и ехидное, особенно в этих антикварных устах, "почём". "А не влип ли я?" - успел подумать Кутузов, но сказал:
- Я хочу подарить вам эту книгу, чтобы она жила здесь, на Кутузовском проспекте, в вашем доме…
- Ах, голубчик, у меня квартира. Дома растут на другой планете, куда не долететь на рисовых страницах вашей книги, - смягчилась рептилия, возвращаясь в даму. - Вы же небось гостиничную принесли, в искусственной коже, а там, насколько я помню, тонюсенькие листочки, будто на раскрутку.
"Эк её кидает!" - невольно восхитился Кутузов.
- Как вы догадались?
- Я тоже первым делом избавилась бы именно от неё, - пояснила она, двигая даму.
"Что-то не клеится беседа…" - озадачился было Кутузов, но дама протянула руку и сказала:
- Разрешите пожать вашу. Я не могу принять ваш подарок в собственность, но у
меня есть дети, внуки… и, если уж начистоту, правнуки. Могу передать кому-нибудь из них. А кстати, вон в том доме открылась букинистическая лавка.
- Нет-нет… простите меня. Я хотел вам, лично, вы такая…
- А какая вам разница, кому я отдам вашу Библию? Да хоть в контейнер брошу - вы же не увидите. Не узнаете. Неужели вам небезразлично, где окончит свои дни ваша недорогая, вся в опечатках, некогда запретная книжица?
Сначала возмутился коллекционер, потом мужчина. Внезапно взъярившись, Кутузов сверкнул очами:
- Благодарю вас, мадам. Извините. Счастливого пути.
Бабуля усмехнулась, погасила последние отсветы в зрачках и двинулась, умудрённая, в сторону от Кутузова.
Профессор стоял на февральском ветру уютного проспекта, сжимая в кармане портативный томик Библии, смотрел вслед удивительной женщине, разбирающейся в
сырье для самокруток, и не мог принять никакого следующего решения. Первый раунд провалился.
Артель атаманом крепка. Не делай своего хорошего, делай моё худое. Уела попа грамотка. Нога споткнётся, а голове достаётся
Магиандр опустил письмо в грязно-синий настенный ящик, худенько присыпанный умирающим снегом. "Я буду писать ей, пока не проснётся!"
"Здравствуйте, уважаемая госпожа! Какое счастье, что вы ответили!" - прочитала я.
И не смогла оторваться.
"Книга любви… Книга книг.
Ах, любовь.
Ах, книга.
Люди обожают справедливость, поэтому в мире разлита смертельная жестокость.
"Братья!.."
Кто не кричал это братьям!..
Я, братья, буду тихий, как стихи.
Кивают великие: терпи. Тебя не поймут. Тебя будут проклинать. Терпи, так надо.
Но только великие. Остальные работать не мешают. Спасибо им.
Уважаемая госпожа! Вчера я видел женщину лет пятнадцати в обществе другой, лет сорока. Репортаж прилагается. В прозе.
- Как?! Тебе нравятся мужики?
- Нравятся.
- Какие?
- Обречённые.
- Почему?
- С ними невозможно жить, но жить стоит только ради них.
- Детский лепет.
- Да. Но я не хочу гламурного буржуа.
- Почему?
- Он будет читать газету и высказывать мнение.
- А лучше - пусть поднимет паруса и откроет Америку?
- Очень хорошо. Главное - откроет.
- А есть ограничения по видам геройства?
- Да! Мой герой не должен лететь на Марс.
- Это ещё почему?
- Технология! Просто сумма технологии. Белка и Стрелка двуногая. Он же не прогонит марсиан, не привезёт золото мира, не…
- Понятно. Тебе нужен букет роз, но это розы мира.
- Желательно. Я могу сидеть у камина и смотреть на огонь. Но мой герой - стальной солдат из воинства света.
- А дети?
- Ему их не рожать. Я что, сама не рожу? Пусть бросит семя.
- Пассионарная подруга сумасшедшего. Ты накличешь себе горя. Кто будет покрывать тебя, пока он покоряет мир? Ты высохнешь от страсти, ведь ты страстная, у тебя выгорят и полопаются яичники, ведь ты не монахиня, да и у них иногда горят…
- У мира много яичников.
- Не ответ!
- Блаженство на розовом песочке, в кружевах? Ярости хочу, настоящего зверя, героя на века!
- Может, Бог устроит тебя?
- Бог дал мне огонь, я одна перед Ним!..
- Болтушка! Ещё заговори стихами!
- А что? Могу… Нянечка, дай мне ноги, я пойду потренируюсь.
- Не привыкла ещё? А ведь хорошая фирма. Вот бери, сейчас пристегнём и потопаем. На прогулочку, вот так, вот так…
Видите, я способный и наблюдательный.
Догадайтесь, кому из них сколько лет?
Уважаемая госпожа, я буду часто-часто писать вам, пока вы не согласитесь помочь
нам. Я вполне себе талант и графоманю регулярно. Угроза: я завалю редакцию радио посланиями, а поскольку у вас наверняка в тонусе какой-нибудь отдел писем и перлюстрация, то вам накидают в конце концов, извините, мало не покажется. Кстати, вам понравилась моя мама? Она была у вас на днях, седенькая такая, а
ведь лет ей всего ничего. Дело в том, что у нас есть ещё папа, великий учёный. А любая мама при великом папе - камикадзе, что вам известно не хуже, чем мне.
А ещё мне известно, что папа тоже написал вам письмо, я видел конверт и догадался, что адрес он списал у меня, хотя ход его мыслей на этот раз не представляется мне умопостигаемым. Мои слабые силы слишком слабы, чтобы понять, почему его так переклинило от одной-единственной новости, выслушанной за утренним чаем. Он сходит с ума, и это видно. Он, кажется, готов просить кого угодно, чтобы вообще отменили тот день, вычеркнули из календаря 18 февраля 2006 года. Он просил вас отменить февраль?
Не от хорошей жизни. Как вы понимаете, учёные редко пишут в "дорогую редакцию", и отец, естественно, впервые в жизни. Я не знаю, что вам отправил наш дебютант, но, признаюсь, чрезвычайно хочу узнать, поскольку в судьбе семьи скоро, я чувствую, произойдут перемены.
Ознакомительная версия.
