Дед зажмурился, вспоминая самые головокружительные аферы Лихуты Хэнка Арнольдовича... К примеру – перевоз драгоценностей в кишечнике верблюда транзитом через Турцию. Бостонский клан эстонской мафии обогатился тогда ровно на полтора миллиона долларов.
– Легко, – проворчал Дед. – А сепаратное соглашение, которое провернул Хэнк, помирив два враждующих бедуинских племени, тогда бостонскому клану эстонской мафии удалось за полгода наладить переправку девушек пустякового поведения из Эстонии в Египет без предварительной договоренности!.. О-о-о... – Дед налил из расписного чайника полную пиалу чая и приступил к ее осушению в очередной раз... Вытерев пот со лба, Дед снова вздохнул. Пропажа Хэнка Лихуты была невосполнимой.
– Дядя Элгуджа, – набрав тринадцатизначный бостонский номер, сказал Дед, – проблема не решена до сих пор!
– За три месяца-а-а?! – прокаркал Дон Элгуджа Пярнусский, смотрящий по Бостону от Эстонии. – Не нашли нашего дорогого Хэнка?... Хорошо же вы там окопались...
Разговор происходил на эстонском языке.
В Бостоне шел затяжной кислотный дождь с мелким снегом, а в Тапе – снег без дождя.
И тут Дед от внезапного предчувствия положил трубку и отключился.
Перед ним все еще лежали пожелтевший от времени список пассажиров того самого «Боинга», а также распечатка фотографий всех пассажиров и пилотов. Взгляд Деда случайно выхватил вдруг – два похожих лица.
– Ага... Полковник ГРУ в отставке – Виктор Хаверь! Как же он похож на Лихуту, – задумчиво пробормотал Дед, сверяя две нечеткие фотографии. – Странно... Ведь обугленных останков там точно не было!.. А если Лихуту и Хаверя украли, как ненужных и опасных свидетелей?... Но вот что они такое увидали?!
Дед вздохнул и отключился. Проще говоря, заснул. В кабинете было тихо, лишь шли, поскрипывая, часы на дубовом столе. Мухоловка с лакированной ручкой валялась на полу, справа от кресла, в котором спал Дед.
На том самом болоте, куда упал «Боинг» на Рождество, – стоял дом под крышей из дырявого от времени химического волокна. В доме постоянно никто не жил уже так давно, что все позабыли его прежних хозяев, но как раз во время аварии там, совершенно случайно на первый взгляд, находились три человека... Муж, жена и ребенок – они приехали всего на несколько часов забрать кое-какие вещи, в числе которых был сундук со старым дедовским барахлом.
Дым!.. Гарь!.. Пробитая крыша дома, разрушенные дворовые постройки и хозяин с семьей, которые чудом остались живы, в недоумении и растерянности стояли неподалеку от упавшего хвоста самолета... «Боинг» рухнул в самом центре болота, примерно в километре, и уже без хвоста.
Им хватило ума скрыться от разрушенного дома еще до приезда спасателей, полиции, бостонского клана эстонской мафии, спецслужб двух сопредельных государств и толпы любопытных зевак из числа местных обывателей.
– Заснула?... – Надо мной возвышался человек с рыжими волосами из мясистых ноздрей. «Ага, бармен!» – вспомнила я и огляделась – в пубе было людно, и воздух переливался всеми оттенками сигаретного дыма. Напротив за соседним столом сидел какой-то тип с пенковой трубкой и весело дымил в мою сторону. Я чихнула, и «трубочник» состроил мне страшную рожу.
– Я тебя знаю, ты – Саша, – добавил бармен. – А меня зовут Йон Римашевский. Будешь еще заказывать?...
Я кивнула, но не заказала больше ничего, а, не торопясь, расплатилась и зашла в туалет. В маленьком накуренном баре было не протолкнуться.
У офиса Рейтеля ни вишневого, ни серого минивэна уже не было... Похоже, Рейтели уехали домой, вздохнула я и пешком направилась в пригород. Потом какой-то черт вернул меня обратно, и я внимательно оглядела каждое из четырех окон офиса. Мне показалось, там внутри кто-то есть, словно свет за плотно прикрытыми жалюзи был включен, и какое-то угадываемое стремительное шевеление происходило там!
Было третье марта, и по брусчатке улицы Пик мчался ледяной ветер... «Тише, мыши – кот на крыше, а котята еще выше!» – пел мне Илья с черного облака, я подняла голову и доверчиво прислушалась.
Кирха Святого Бенедикта, открытая дверь, я поднялась по мокрым ледяным ступенькам, чтобы поставить свечку. С облака мне продолжал петь Илья, я, честное слово, слышала его песенку про мышей...
Прямо на Тапу из космоса лил тихий дождь... Я стояла у окна и смотрела сквозь черное полупрозрачное стекло, считая капли на нем... Тихий городок доверху затопили космические потоки воды, похожие по цвету на глаза пришельцев.
«А если я ошиблась?» – думала я всю ночь и с утра зашла в комиссариат к следователю, который вел дело о наезде на Илью.
В длинном коридоре комиссариата было безлюдно, у стены стояла парочка стульев и стремянка... Я с минуту вспоминала и вспомнила – в какой кабинет заходила в первый раз, тогда, осенью, и толкнула дверь, забыв постучаться.
За столом сидел и сладко зевал тучный пожилой мужчина в синем костюме и розовой рубашке с голубым галстуком.
– Здравствуйте, – сказала я по-эстонски.
Следователь величественно кивнул. Про себя я повторила его имя и фамилию, чтобы не забыть – Тайво Рунно.
Я присела на стул и попросила поднять дело Котова. Следователь, пробормотав: «Не вопрос», – поднялся и стал разминать руки, словно собирался делать производственную гимнастику. Я устала ждать, когда он подойдет к шкафу или, к примеру, позвонит в архив, но он, фамильярно похлопав меня по плечу, сказал:
– Вам надо, во-первых, быть в ладу с собой... А во-вторых, – он сдержанно зевнул, – ваша страна – Россия – не обустроена ни для жизни, ни для смерти!.. Чего не уезжаешь, а?...
Я покраснела и уронила сумку.
– Глупышка! – Следователь хмыкнул и повернулся ко мне спиной.
Я покосилась на нависший над воротником жирный складчатый затылок, подумав: «О чем это он?»
– Я вас очень прошу, скажите, кто сбил моего мужа? – тихо повторила я. – Я имею право знать, господин Рунно.
Следователь возвышался надо мной и дышал, словно слон после небольшой пробежки по саванне. Показав в улыбке прокуренные зубы, он невозмутимо спросил:
– Да? – потом подумал и сказал что-то похожее на речь: – В России, как в сумасшедшем доме, прав только один главврач... Кто сегодня в России главврач?... А завтра – кто главврач?... Главные врачи изредка сменяются в России, а больные дохнут и дохнут... и дохнут...
И я подумала, причем весьма серьезно, что господину Рунно самому, вероятно, нужен психиатр.
– А вы похоронили своего мужа?... – не убавляя пафоса, вдруг спросил он.
Я кивнула.
– А сейчас многие не хоронят... – Следователь, похоже, угадал мои мысли и заметно напрягся, разглядывая меня из-под очков.
– Вы о чем говорите-то?... – сквозь зубы уточнила я. Разговор с каждой секундой становился все неприятнее.
– В морге лежат чьи-то останки, – вздохнул следователь и не стал продолжать. Так я и не узнала, чьи там останки лежат в морге... Может, он и сам не знал?
За окном шел холодный дождь со снегом, я вздохнула и, немного подумав, посмотрела Рунно в глаза, и у него задрожал уголок рта.
– А если бы ваш муж попал под раздачу наркоманов?... На окраине. Он ввязался... и его убили, и – что?... Вам не все равно, кто задавил его, Александра Ивановна? – вдруг спросил следователь.
– Нет, – твердо сказала я. – Я имею право знать.
– Дело приостановлено за отсутствием состава лиц, которым можно предъявить обвинение, – сухо обронил следователь и уже в который раз повернулся ко мне спиной.
Я в последний раз попросила поднять дело, чтобы уточнить фамилию и имя того человека, но, так и не дождавшись, встала. Следователь зевнул и выразительно глянул на дверь. Я вышла и обессиленно опустилась на твердую скамью перед его кабинетом. Я не слышала, как за закрытой дверью Рунно долго набирал номер какого-то телефона.
– Значит, его сбил Рейтель или кто-то из его семьи?... Да, на пересечении двух улиц – Глинки и Айвазовского, – проворчал он в трубку. – Да? Да!.. Я тут ни при чем, она сама пришла ко мне... Да!.. Котова – вот кто!..
Положив трубку телефона, Тайво Рунно отдышался и заварил траву шалфея – у него болели зубы... Прополоскав отвратительным на вкус настоем рот, он вздохнул и решительно позвонил Рейтелям.
– Хорошо, я передам хозяевам, что вы звонили, господин Рунно, – вежливо сказала домработница. – Не беспокойтесь, – и пошла пить чай.
На улице Маринеску в тот день не было ни дождя, ни солнца...
В это время я стояла под козырьком соседнего здания.
«Меня нет, Илья... Осталась только моя любовь к тебе», – разглядывая капли на своих руках, повторяла я. Я смотрела сквозь дождь и думала, что счастье окончательно оставило меня...
