– Ну вот, теперь мы с тобой живем в гражданском браке, – говорит Макс спустя какое-то время.
– Нет, дорогой, – отвечает Анна, – гражданский брак – это когда парочка зарегистрирована в загсе и у них на полке красуется свидетельство об этом самом событии. Мы с тобой всего лишь совместно проживаем на одной жилплощади, а на полке у нас даже нет общей фотографии. Да и полок я тут особо не наблюдаю.
– Не проблема, исправим, – заявляет Макс, – сегодня же поедем и купим полки.
– Какой ты находчивый и остроумный. А потом заодно и на фотосессию семейную заглянем. О боже, до сих пор не пойму, как я только решилась на все это.
– А что тебя беспокоит? Нам же так хорошо вместе.
– Не могу с тобой не согласиться. Но вместе живут муж и жена, а мы с тобой, получается, любовники.
– Ну подожди, то ли еще будет.
Подобные намеки Анна делала Максу неоднократно, разве что с определенным интервалом, чтобы не перегнуть палку. Иногда это раздражало Макса, но он тоже держал себя в руках и не давал волю характеру погордиться и испортить такой чудный роман. Другое дело, когда разговоры заходили о детях, о загородном домике, о поездках на море, о первых ребяческих шалостях, о школьных собраниях. Теперь это было его слабостью, это умиляло его до сладкой дрожи во всем теле. Он все время потакал ей в подобных вещах и даже добавлял, что первым ребенком хочет видеть именно пацана, чтоб у него был продолжатель рода и фамилии.
– Мне всегда нравилось имя Матвей, – говорил он не без напыщенности. – Даже звучит как, ты только послушай: Соболев Матвей Максимович. Точно! Так мы и назовем нашего сына.
– А я хочу двух сыночков и одну дочку, – подключалась Анна. – Представь только, как интересно получается: идет наша малютка такая вся деловая – красоточка, а у нее уже два заступника постарше.
– Да-да, это мне нравится.
– Ах, и мне нравится. Но только все это блажь. Потому что о бастардах и речи быть не может.
* * *
Жизнь в маленькой, но элитной квартирке, с шиком обставленной, подходила для обоих как нельзя лучше. Они заботились друг о друге, наперегонки готовили завтраки в постель, старались угождать даже в самых ничтожных бытовых мелочах. Они радовали друг друга сюрпризами, романтическими ужинами при свечах, а иногда приглашали гостей. У них появились общие друзья – такие же парочки, пылинки сдувающие друг с друга.
Со временем Анна подружилась с алкоголем. Точнее сказать, приспособилась к нему в меру культурного употребления, как выражается большинство современных, знающих в жизни толк снобов. "Пить надо культурно и в меру! – кричат они в один голос, как баптистский хорал. – И только дорогой алкоголь, потому что раз он дорогой, то значит не вреден для здоровья и семейного благополучия!" Да и странно это как-то стало на сегодняшний-то день, если у девушки нет в руке сигареты или она не принимает в рот крепкого пойла. Про таких сразу думают: не больна ли она чем-нибудь венерическим? А, ты живешь по церковным канонам? Ну почитай повнимательнее Библию, она очень открыто пропагандирует нам игристые напитки.
Во время тесных культурных раутов Анна не заходила дальше одного бокала вина. Да и Макса порою приговаривала. Другая бы, точно искрами, подожгла бы самолюбие Макса подобными замечаниями, но только не Анна. Она не боялась давать ему дельные советы и поучения, потому что понимала, как незаменима во всем остальном.
Вообще Максу все нравилось, он даже балдел от таких жизненных изменений и однажды, не без помпы, сделал Анне предложение руки и сердца. Прямо на работу к ней приехал и завалил цветами на глазах у всего персонала и обеденных завсегдатаев. Бедная девушка из захолустья прямо-таки подпрыгнула от радости. Оценила это и ее руководитель – Хакимова Ульяна – управляющая группой из пяти кафе.
– А он милашка, – подмигнула руководитель во время оваций. – Правильно сделала, что согласилась.
Ульяна совсем недавно подружилась со своей подчиненной. Видимо, схожие мысли сближают. И Анна старалась ухватиться за продвинутую бизнес-леди, причем исходя не только из карьерного интереса. Ульяна ей импонировала как человек: она была прямая, чертовски надежная и легкая в общении, и все это парадоксально сочеталось с ее внешностью глянцевой красотки с пухлыми губищами и невинными глазками.
Но Макс ужасно невзлюбил Ульяну. Его бесил тот факт, что она вышла замуж по расчету, как он считал.
– Ну и что, – говорила Анна в защиту подруги. – Главное, что она не глупа, и семью и ребенка ставит в приоритет.
Теперь, после того как Анна продвинулась на шаг вперед еще в одном, можно сказать, важнейшем вопросе – получила и приняла предложение о браке – она буквально порхает над землей. На ее среднем пальце сверкает крупненький бриллиант в платиновой оправе. Ярче камня разве что блестят ее глаза.
Но вся эта радость не длится долго, ведь она знает один нехороший пример, который случился с Олесей. Ей как-то тоже сделали предложение, примерно с год назад, а потом все это очень долго оставалось в подвешенном состоянии, пока в один прекрасный день ее суженый не исчез вместе с подаренным колечком. Прямо как в сказке, когда отменили Happy End. После этого печального случая Олеся сделала вывод, что чем ярче вспышка, тем меньше дыму после нее, потому что по сути гореть там было нечему.
Поэтому Анна не откладывает предложенное ей сердце в долгий ящик и намекает Максу, что главный-то пальчик на левой руке все еще голый. Макс покупает для этого самого пальца должный обруч и примеряет ей – идеально сидит. Остается только одно: обрисовать картину своим родителям и подготовиться к свадьбе.
Что касается знакомства родителей с его будущей невестой, то тут Макс изначально был уверен в провале, и попытка в данной ситуации оказалась самой настоящей пыткой. Зная о нравах матери и отца, он готовился к тому, что Анна далеко не оправдает их ожидания. В особенности он негодовал на мать, понимая, как щепетильно она относится к подобным вопросам.
Когда-то Людмила Александровна вынашивала его, Макса, но тогда она еще была молодая, и финансовое состояние мужа не давало повода ее крови одеться в голубые наряды. Теперь же она вынашивает идею женить сына на какой-нибудь богатой глупышке из круга знакомых семьи. Макс никогда не одобрял ее умственного уклада и этакого подражания героям романов девятнадцатого века. Он вообще считал все это абсурдом и неоднократно твердил: "То время, когда родители решали за своих взрослых детей, давно ушло. И я сам способен подыскать себе невесту. Так что можешь не беспокоиться, мама, она будет как минимум красивой. И вообще, что ты возомнила себя аристократкой. Не такие уж мы и богатые, как ты думаешь. Чуть выше среднего класса, а амбиций, будто первая линия Рокфеллеров". Макс часто не мог найти общего языка с матерью, впрочем, еще дальше он находился от отца. Последний, имея большие успехи в наживании денег и приобретении связей, пропустил большую часть его детства. А теперь, когда сын повзрослел и не шибко заблистал умом, он и не старается наверстать упущенное. Поэтому, когда разговор заходит о неожиданно нарисовавшейся свадьбе и неизвестной какой-то там невесте, Олег Арсеньевич в полном смятении. Для него это и новость, и взгляд в прошлое одновременно. Он старается держаться нейтрально, не сильно при этом укоряя жену за ее упрямое тщеславие, и немножко настораживая сына, чтобы был внимательнее и не пожалел о своем выборе в дальнейшем. Но одну вещь глава семьи замечает прямо в тему, наверное, больше из собственного гонора, нежели из побуждений поддержать Макса:
– Тебя-то я взял не из богатой семьи, – говорит он жене. – Так что это еще спорный вопрос, имеют ли такое важное значение знатные партии теперь.
– Меня сейчас стошнит от этого беспонтового разговора, – встревает Макс. – Все это похоже на мыльную оперу из телевизора.
– Но тогда и не было богатых, – отвечает Людмила, ущемленная словами мужа. – Тогда все были равны, а Советский Союз доживал свои деньки.
– При чем здесь Союз, не пойму? Я и тогда уже довольно шустро крутился, если ты про это. И не важно, какое время переживает страна, – если человек успешный, он всегда будет таковым.
– Итак, нам нужно сделать семейный ужин, – возвращает Макс родителей к первоначальной тему разговора. – Я приглашу Анну, и хотелось бы, чтоб это был теплый семейный вечер.
– А можно мне тогда не присутствовать на этом теплом семейном ужине? – с ироничной серьезностью говорит Людмила.
– И как это понимать?
– А вот как можешь, так и понимай. Ты же не хочешь рассказать, кто ее родители, откуда она вообще.
– Никто ее родители! И она никто! И знаешь, ты не лучше ее.
– Смотрите, как мы заговорили. Ты хоть о прошлом ее знаешь?
– Я знаю о ее будущем, и этого достаточно.
