– Катеррина – подруга Алёши! Мы начинаем очень интересный проект. Может получиться манификально совершенно… очень смело!
– Простите, – извинился я, обращаясь к даме. – Паскаль, дорогой, какой Алёша?
– Ну-у-у?! Алёша! К которому мы ездили смотреть квартиру!
Мое лицо продолжало хранить непонимание, хотя я уже сообразил, о ком идёт речь.
– Алёша! Который хочет большой ремонт и мансарду! – уточнил Паскаль.
Я понял… я, конечно, понял, о ком говорит Паскаль. Но я не мог поверить ушам! Во-первых, интересно, что должно было произойти, чтобы этот француз в мятой рубашке навыпуск и старых коричневых брюках крупного вельвета стал называть «Алёшей» человека, которого, наверное, даже родная мама в детстве так не называла. Алёшей он назвал минимум сто двадцать кг живого веса, без шеи, почти без волос на голове, с огромными руками и маленькими, вечно прищуренными голубыми глазами на хитром лице.
Если бы этого «Алёшу» показали в каком-нибудь кино, критики непременно сказали бы, что герой чересчур карикатурен и таких в жизни не бывает. А «Алёша» был! Он был мой земляк. Он недавно переехал в Москву, купил огромную квартиру на Пречистинке, заказал мне, как земляку, нечеловечески роскошный ремонт и… вот… обзавёлся подругой Катей. Но то, что Паскаль назвал Алёшей человека, которого в Родном городе никто кроме как Циклом не звал – это ерунда… Главное, что я только услышал, что мой приятель, француз, увёл у меня заказчика. Вот так вот! Вуаля! И всё! Офигеть просто!
На столе перед Катериной лежали журналы и фотографии, какие-то папки. Журналы и фотографии Паскаль всегда таскал с собой… Когда мы ездили к «Алёше», всё это было при нём.
Однажды я взял Паскаля с собой в гости. Я хорошо помню, что мы сидели на даче моих хороших знакомых. Я привёз к ним Паскаля. Он – очень хороший аттракцион. Когда я хотел кого-нибудь из приятных мне людей чем-нибудь порадовать, я брал с собой Паскаля. Он, кажется, отлично понимал, зачем я его таскал с собой, но не подводил никогда. Больше всего радовал Паскаль тем, как он говорил. Особенно удавались ему разные странные производные…. Например, он мог сказать: «Они (кто-то) уже полностью затрахнули мне весь мозг!» Или: «А я им сразу сказал, что это мне до фига не интересно!» Он очаровательно сообщал: «Как я устал от этой пьянственной жизни». Или: «Мне необходимо поутюгствовать рубашку!» Я не мог втолковать ему, что надо говорить «секретарь», а не «секретарщица», и так далее. Однажды он выдал просто шедевр. Он сказал про одного человека: «Наверное, у него комплекс недрагоценности».
Так вот, мы приехали с ним к очень милым людям на дачу. На хорошую, классическую подмосковную дачу, с большой деревянной белой верандой и запущенным садом. Мы там чего-то задержались и остались ночевать. А значит, выпивали почти до утра. Хозяин дачи пожаловался, что их соседи продали свой домик, который был ещё лучше, чем их собственный. Продали каким-то идиотам, которые уже купленный домик сломали и собираются строить нечто, сильно напоминающее замок графа Дракулы.
Мы начали развивать тему идиотизма. Я, конечно, говорил, что все мнят себя архитекторами и ваяют себе такое!!! Паскаль уверял, что просто людям надо объяснять, убеждать их, и всё получится. Я же говорил ему, что это бесполезно! Потому что назначают модным что-нибудь – и все начинают делать себе круглые башни, потом кто-нибудь сделает зимний сад, и пошло-поехало. А главное, развелось такое количество шарлатанов, которые слова поперёк желания заказчика не скажут, идут на поводу… А Паскаль своё – мол, всем всё можно объяснить и доказать. Я разозлился, сказал ему, что понаехали сюда знатоки того, как надо и не надо, а на самом деле вообще ничего здесь не понимают, и только пользуются тем, что русские люди живут иллюзиями и с большим почтением относятся к европейцам. Но ничего! Недолго уже осталось!!! Паскаль говорил, что не надо устраивать «поссор» (то есть ссориться не надо).
В итоге, мы поспорили, я пообещал взять его на встречу с заказчиком. Мне как раз надо было встречаться с Циклом… ну, то есть, с «Алёшей». Я думал: «Пусть посмотрит на реального человека и скажет, можно ему что-то объяснить или нет».
Я был уверен, что Алёша-Цикл не подведёт. Это было неделю назад. Мы поехали с Паскалем смотреть квартиру и чердак, которые я взялся реконструировать и делать там большой ремонт.
Алёша ждал нас, стоя посреди огромного помещения с разбитыми окнами. Стены уже сломали, но обломки ещё не вывезли. Дом был старый, с высокими потолками. Паскаль очень воодушевился, попросил у меня план квартиры и чердака и забегал по дебрям разрушенного жилья. Мы стали обсуждать с земляком детали проекта. Цикл не вникал в эти детали. Ему было как бы всё не очень важно. Он возил меня в дом, где ему нравилось, «как всё сделано». И он просто хотел то же самое, но лучше, и чтобы обязательно была бильярдная. Большая. В том доме было всё по полной программе.
Паскаль убегал на чердак, возвращался, говорил какие-то восторженные слова о том, как и что можно сделать, и как это будет «манификально» и «спектакулярно»… и убегал снова. Цикл, конечно, услышал акцент и иностранное имя, и я представил Паскаля как своего коллегу, но минут через двадцать он спросил: «А кто это?».
Я сказал, что это мой друг, модный парижский архитектор, теперь хочет сделать что-то у нас.
– Конечно, хочет, – сказал Алёша. – Везде сейчас понимают, где реально платят…
Я говорил, что Паскаль романтик, но очень талантливый, хотя делает странные вещи. Паскаль как раз сунул мне свои журналы и фотографии. А я возьми да и скажи:
– Кстати, вот… его работа, – я показал фотографии Паскалевых произведений в архитектурном журнале. Это был какой-то очень решительный объект. Весь из металлоконструкций и стекла. Городская художественная галерея, где-то на севере Франции, в небольшом городке. Паскаль построил её года четыре назад и получил за неё какую-то премию. Я специально показал самый дикий объект, чтобы услышать что-то вроде: «И за это его не посадили?» или «У нас мужики сортиры делают красивее». Но Алёша внимательно посмотрел фотографии, забрал у меня журнал и стал листать. Когда Паскаль вернулся, Цикл пальцем ткнул в фотографию и сказал громко, как будто говорил с глухим человеком:
– Ты сделал?
– Да!!! Но это было давно!
– Молоде-е-ец! – Цикл переглянулся со мной и показал на Паскаля пальцем, так, как если бы тот был какой-нибудь работящий зверёк, типа бобра или енота-полоскуна.
И всё, больше они не разговаривали. Паскаль только на прощание сунул Циклу свою визитную карточку. А Цикл, в свою очередь, прощаясь, спросил меня громким шёпотом: «Модный, значит?» Я сказал, что вполне модный…
И вот – нá тебе!
Глаза Паскаля блестели, причём казалось, что левый глаз блестит ярче, чем правый.
– Альёша решил, что Катеррина будет решать, как будет получаться. Мы думаем, как делать мансарду, посмотрри.
Он стал показывать мне какие-то размашисто исполненные эскизы. Там были его любимые металлоконструкции. То, что он мне продемонстрировал, было почти дикостью… Дикостью, даже в сочетании с Паскалем. Но Катерину в леопардах, и тем более Алёшу-Цикла, я представить себе во всём этом просто не мог…
Паскаль говорил, а я думал, стоит ли то, что сейчас со мной происходит, того, чтобы позвонить Ей, и рассказать об этом. И если об этом стоит рассказать, то как следует эту историю интерпретировать: как эпизод забавный и курьёзный или как историю вероломства и предательства.
– Катеррина, – Паскаль обратился к нашей молчаливой даме, – извините нас, пожалуйста. Мы немного отойдём.
Катя слегка приподняла брови… и всё. Паскаль увлёк меня в сторону.
– Саша, я всё очень хорошо понимаю! – сказал он спокойным и ровным голосом, совсем немного отведя меня от столика. Он говорил, казалось, совершенно без акцента. – Как ты думаешь, сколько я тебе должен за твою помощь?
– Паскаль???! – моё лицо, видимо, отобразило полное смятение и непонимание вопроса.
– Саша! Я должен тебе за твою помощь. Обязательно должен. Сколько? Это же нормально! Ты помог мне найти хороший заказ, и я тебе плачу. Ты хочешь процент или какую-нибудь определённую сумму?
– Паскаль, дорогой!!! – сказал я совершенно спокойно. – Ты где этому научился? Здесь или у себя на родине?
– Саша! Не говори, как моя первая жена, пожалуйста. – Он сказал это с какой-то неподражаемо «нашей» интонацией.
– Поздравляю, дружище! Ты отлично начал! Пока! Я искренне рад за тебя! – я улыбнулся как можно честнее, потом наклонился к Паскалеву уху и громким шёпотом сказал: – Поаккуратнее с Катериной, Алёша может подвесить и поджарить…
Я протянул ему руку, он машинально пожал её. Я развернулся и вышел из кафе. Быстро-быстро подошёл к машине, сел за руль и минут пять думал о произошедшем.
Нужно было срочно разобраться в этом. И я разобрался, как мог. Во-первых, Паскаль как минимум выиграл спор! Во-вторых, хотел я делать этот ремонт для Цикла? Не хотел! Нужна мне эта канитель со всем тем, что хотел Алёша-Цикл получить в итоге нашего сотрудничества? Не нужна! Ловко Паскаль всё обстряпал? Ловко! Влюблён я сейчас или нет? Влюблён!!! Прав Паскаль сейчас? Не прав! Правильно я изобразил обиду? Правильно! Значит, всё очень хорошо!!! Можно спокойно напиться с Максом! И как же хорошо, что мне удалось сохранить вид благородной обиды. Это прекрасно.
