— Да, вот и пойми нас, мужчин…
— Вот и пойми… — эхом отозвалась она. — Прошло пять лет с тех пор, как мы познакомились, и я опять осталась одна, но ненадолго. В течение года мой муж пытался вернуться ко мне, он рвал и метал, ходил за мной по пятам, следил за мной, умолял о прощении, на него было жалко смотреть, и он действительно довел себя до инфаркта. Ему исполнилось тридцать семь лет, когда сердце не выдержало. Я чувствовала себя виновной…
— Виноватой… — попытался поправить я собеседницу.
— Нет, именно виновной! И в то же время хотела защитить себя от всех перипетий.
— Удалось?
— Нет, я не выдержала, и мы сошлись через год. И мы прожили вместе еще два года-два года нормальной жизни.
Она помолчала, а затем продолжила:
— Но и это время закончилось, когда муж заболел: рак желудка, да еще и, как говорят медики, не операбельный…
— Сколько он прожил?
— После того, как поставили диагноз, год и восемь месяцев.
— Да-а-а, — протянул я, — даже и не знаю, что вам сказать в утешение…
— Десять лет… — не отвечая на мою реплику, заметила она, — десять лет глупых недоразумений, ссор, обид, боли…
…Я вышел в прихожую, чтобы проводить гостью, и, уже стоя в дверях, она неожиданно обернулась:
— Знаете, хочу на прощанье сказать вам об одном очень важном качестве моего характера — оптимизма. Да, это верно, что довольно-таки часто я чувствовала себя одинокой среди многочисленных друзей и людей, которые меня всегда окружали, а также мужчин, которым я нравилась… С юных лет я верила, что Бог посылает мне испытания для того, чтобы подготовить меня к чему-то необыкновенному и настоящему. Думаю, это помогло мне и пережить все, что произошло со мной, а испытания, выпавшие на мою долю, сделали меня сильнее и лучше.
— Лучшее — враг хорошего! — пробормотал я себе под нос.
— Что-что? — не поняла она.
— Это я так, отвечаю собственным мыслям, — пояснил я, — прощайте.
— Да, — согласилась она, — прощайте. И простите меня, если можете…
Оборотень
— Эх вы, мужчины! Поганые свиньи!
Все вы одинаковы. Свиньи! Свиньи!
Доктор Макфейл ахнул. Он понял.
Сомерсет Моэм, «Дождь»
…Рика говорила себе, что так не бывает.
Она убеждала себя в том, что виновата во всем сама.
Она называла себя оборотнем: скорее всего, потому, что ее любовь к супругу, верность ему оказались неожиданно для нее самой оборотной стороной ненависти. Нет, вовсе не к мужу, которого она вычеркнула из памяти и чувств после двадцати двух лет совместной жизни — ее душила и жгла ненависть к самой себе. Никому, даже родной матери, она не признавалась в этом; она носила в себе ненависть, как невидимую и практически непознаваемую заразу; она неизменно была весела и улыбчива, обожала своих детей, обожала шумные вечера и заповедные застолья. В то же время она вкалывала на трех работах, чтобы обеспечить себе и детям финансовую самостоятельность и не быть зависимой от мужа, с которым она рассталась.
— Мам, я, правда, настоящий оборотень! — говорила она, смеясь, — я столько раз оборачиваюсь за день, что диву даюсь.
— Ты оборотень, потому что тебя взяли в оборот обстоятельства… — отвечала мудрая мама. — А еще потому, что существует оборотная сторона медали, Рика.
Ночами ее заедала тоска, ела поедом, грызла, хватала за горло, и никто не знал, как ей было тошно, как металась душа в поисках ответов и не находила их. Чтобы хоть как-то отвлечься, она зарегистрировалась на одном из сайтов знакомств и в режиме «онлайнового» общения отвечала на идиотские вопросы своих респондентов, заигрывала с олухами, млеющими только от одного вида ее фотографий, и ни те, ни другие даже не задевали ее внимания, лишь слегка льстили обожженному самолюбию.
Но однажды, совершенно случайно, Рике попался остроумный собеседник, который был не похож на остальных. Он вызывал доверие, и тут ее словно прорвало, она сама не ожидала от себя подобной, чем-то даже тревожащей откровенности. Может быть, Рике давно хотелось не только выговориться, но и самой услышать собеседника, вступить с ним в диалог. Она получала наслаждение от общения, а когда виртуальный партнер вдруг вывел на экран посвященное ей стихотворение, и вовсе растаяла. Перечитала еще раз незамысловатые строки, и они наполнили ее сердце теплом и благостью.
— Ну как? — спросил невидимый визави. — Понравилось?
— Я не знаю тебя, — отвечала Рика, — а ты — меня, и — тем более — странно, что я с такой легкостью готова принимать от тебя все, что ты мне даришь: чудесные стихи, слова, пронизанные таким теплом и нежностью и такие дурманящие. До сих пор, увы, судьба лишь карала меня.
— Сколько боли в твоих словах, — выскочили строчки, заплясали, как плясуны, появляющиеся из-за кулис один за другим, — кто тебя обидел? Знаешь, я буквально физически почувствовал исходящую от тебя боль, она вошла в меня, как острая игла — я даже вздрогнул в первый момент…
…и еще: холод… Такой, что хочется немедленно согреть тебя, обнять и говорить слова, способные растопить этот холод…
— …Холод, окружавший меня до сих пор, постепенно начинает исчезать, и я — знаешь, — явственно чувствую твои тепло и нежность. Не пойму только, зачем тебе все это нужно? — Рики поставила знак вопроса, и ответ не замедлил себя ждать:
— У меня такое ощущение, что тебя жгла необходимость высказаться, выговориться, выплеснуть все то, что таилось в твоей душе.
— Я хочу, чтобы ты понял одну вещь, — Рику неожиданно потянуло на сарказм, — я не отношусь к многочисленным дамам, сидящим на этом сайте с одной главной мыслью: срочно найти мужика, во что бы то ни стало! Как тебе объяснить? Здесь другое… Я, правда, пережила трагедию… И только-только начинаю приходить в себя…
— Поверь, дело отнюдь не в легкомысленности или случайности появления на сайте-дело в твоем вынужденном внутреннем одиночестве и в некой сознательной покорности судьбе. Пробуждение-это не только компенсация за пропущенное время, это, пожалуй, начало иной, новой, жизни.
— Может, ты и есть моя новая жизнь? Ты будишь во мне то, что долгое время дремало, находясь под спудом. Может быть, тебе стоит остановиться, пока не поздно? Понимаешь, иногда именно незнакомому человеку начинаешь раскрываться и… не совсем понимаешь, зачем ты это делаешь. Или подсознательно чувствуешь, что твоя и его души сродни? А вдруг этот человек, несмотря на его внешнее спокойствие, респектабельность, успешность; несмотря на то. что он окружен многочисленными, любящими его людьми — вдруг этот человек, в сущности, так же одинок?
— Мне кажется, я все понял, — откликнулся за-экранный друг, — тебя обидел муж.
— Муж… Полный идиот… у него отклонения в психике. Если бы ты с ним поговорил, то сказал бы: «Боже, какой умный и образованный человек!» А в семье для близких был он просто невыносим и деспотичен…
— Но он же любил тебя? — последовал вопрос.
— Он дико любил меня с девятнадцати лет, ему эта любовь всю жизнь мешала, он старался избавиться от нее, вытравить из себя. Знаешь, смешно сказать: когда муж злился на меня, то переставал со мной спать, и это могло продолжаться неделями…
— Почему он все время боролся с этим чувством? Чем оно его так раздражало?
— Властная мать, отец двадцать лет служил на подлодке, пять раз тонул, пил безбожно.
— А, понятно. Типичная ситуация по Фрейду… Мать-ребенок, жена-мать… Он хотел избавиться от тебя, как от матери. Красив хоть был?
— Очень. Красивый мужчина, высокий, породистый.
— Изменял тебе?
— Направо и налево.
— А ты знала об этом?
— Не-а! Но в пятый год нашего супружества уехала с дочкой в отпуск к его родителям, а он в гостях у друга встретил девушку, которая влюбилась в него… Короче говоря, изменил мне открыто, явно. Я его выгнала из дома, он просил прощения, дочери было всего три года-я простила. Но для того, чтобы избавиться от ужаса пережитого, изменила ему в ответ-без желания, через силу. Потом мучалась, как идиотка, переживала.
