Когда толпа рассеялась, Суми стояла передо мной. Ее глаза были похожи на два сияющих озера любви. Ее щеки горели желанием, а взгляд — томительной лаской.
Вместе мы вбежали в серебряный лунный лес и обнялись; луна и тихие деревья — свидетели нашей любви.
На следующий день долговязый Фей-Фей остановил меня, когда я шел завтракать.
— Я знаю несколько самых талантливых молодых писателей в этой стране, — сказал он, — но они не могут найти издателя.
— Что за работы?
— Всех направлений. Поэзия, проза, короткие рассказы, эссе, романы.
— Мне интересны новые идеи. Пиво за мной в любое время, когда ты хочешь поговорить о книгах.
— Согласен, — сказал Фей-Фей.
Он умел не только распознать хорошую книгу, но также сам был автором семи книг, которые никак не мог опубликовать. Он оказался одним из тех бывших студентов, кто был отправлен в деревню во время «культурной революции», кто оплачивал свое обучение в университете непосильным трудом. Теперь ему было о чем рассказать миру.
Школьная работа была для него пустяковым занятием. Отец Фей-Фея был редактором крупной газеты, а мать — танцовщицей. Он мог работать кем угодно. Правительство было в долгу перед Фей-Феем. Но при коммунистическом режиме, казалось, никакая работа не подходила ему. Непреходящее чувство горечи красноречиво проявлялось во всех его работах. Самая выдающаяся называлась «Под палящим солнцем». Это была мучительная история о лишениях и невзгодах жителей Северного Китая во время «культурной революции». В ней подробно описывалось, как партийные работники грабили своих однокурсников, занимались содомией со своими друзьями, воровали их деньги, возлюбленных, их молодость, мечты. Неудивительно, что Фей-Фей играл роль человека, который пережил это время и ненавидел его.
Я переправил работы Фей-Фея кораблем к Лене и попросил издать их как можно скорее. После получения восторженных отзывов от редактора «Blue Sea» я навестил Фей-Фея, привез ему аванс в тысячу юаней и предложил ему работу по поиску и редактированию работ в отделении «Blue Sea» в Северном Китае.
— Главный редактор северокитайского отделения «Blue Sea»? — криво усмехнулся Фей-Фей. — Я превзошел в должности своего отца.
— И скоро превзойдешь его снова с теми деньгами, которые заработаешь. — Я знал, на что следует делать упор.
Клуб «Ядовитое дерево» расцвел, как молодое дерево весной, когда Суми стала его почетным членом. Сеть подобных клубов вырастала как грибы после дождя в сотнях пекинских кампусах. В понедельник вечером Суми читала в Авиакосмическом техническом колледже, по вторникам — в Пекинском медицинском колледже, по средам — в художественной школе. По четвергам и пятницам она занималась со мной. По субботам после обеда мы брали Тай Пиня в Летний дворец и совершали прогулки на лодке по озеру Квинминг.
Мальчик рос ни по дням, а по часам. Он вытянулся на несколько сантиметров и носил хорошо скроенный хлопчатобумажный пиджак. У него были большие глаза и красивый тонкий нос. Много раз любопытные прохожие говорили, как похожи отец и сын. Когда Тай Пинь однажды бросился ко мне в объятия, назвав меня папой, я почувствовал, как теплая волна захлестнула мое сердце. Ребенок был так наивен и доверчив. Но мне было любопытно узнать, кто надоумил его называть меня таким образом.
— Я думала, ему будет приятно называть вас папой, — призналась няня. — Вы делаете для него гораздо больше, чем отец.
Роман «Сирота» постепенно становился национальным бестселлером, хотя официального рейтинга такого рода тогда не существовало. Но я узнал об этом, когда однажды няня сказала:
— Я знаю еще одну женщину, которую зовут Суми Во. Она автор книги «Сирота», которую читает моя внучка. Глупая девчонка переписала книгу для себя от руки.
Я бросился в ближайшее почтовое отделение, вытащил банкноту достоинством сто юаней и попросил служащего отправить Лене следующую телеграмму:
«Если ты этого еще не сделала, пожалуйста, немедленно запускай повторный тираж „Сироты“ в сто тысяч экземпляров для распространения в Северном Китае по нашему обычному дистрибьюторскому каналу. Тан».
Пять дней спустя я пошел на Пекинскую железную дорогу, чтобы лично проконтролировать отгрузку первой партии.
Той ночью в баре отеля «Пекин» Суми и я праздновали поставку — или лучше сказать, благополучное прибытие груза, без неожиданных проверок и вмешательств — ее книги на новую территорию. Мы впервые попробовали шампанское, и оба согласились, что теперь мы можем себе позволить привыкнуть к нему.
ГЛАВА 30
Я воспринимал свою странную и в то же время полную глубокого смысла миссию по охране главы государства очень трепетно. Я почувствовал, что это мое призвание, таящееся в самой глубине моей души и тщательно замаскированное пылью повседневности и шумом окружающего стремительно изменяющегося мира внутри красных стен Жон Нань Хаи. Я был посвящен во все планы председателя, я знал каждый его день, каждую секунду его жизни. Ничто не ускользало от моего настороженного внимания. Я проверял каждого министра и советника, входящего в двери. Некоторые жаловались, что я воспринимаю слово «безопасность» слишком серьезно. Но я знал, что если неприятности уже начались, то любой момент может оказаться роковым.
— Вы уверены, что не перебарщиваете с безопасностью? — спросил меня как-то Хэн Ту, прогуливаясь по саду.
— Худший предатель обычно ваш друг.
— Вы слишком сильно боитесь.
— А вы слишком мало, товарищ председатель.
Каждый месяц я просматривал фильм об убийстве Джона Кеннеди просто для того, чтобы напомнить себе, что сам я стою на краю пропасти. Достаточно мне на миг утратить бдительность, и человек, за жизнь которого я отвечаю, умрет. Каждый раз, когда я смотрел эту ленту, я чувствовал, как по спине пробегают мурашки. И клялся, что никогда не допущу, чтобы произошло нечто подобное, пока я служу главе Китайской Республики.
Изо дня в день я выполнял одни и те же рутинные действия: пробовал все блюда, подаваемые Хэн Ту на завтрак, обед и ужин. Я тщательно изучил биографии всех людей, окружающих его, и постоянно перепроверял их, хотя некоторые из этих людей находились рядом с ним уже многие годы. Вскоре я знал мельчайшие детали из жизни каждого, включая друзей и знакомых обслуживающего персонала, и даже самых дальних их родственников. Имена, возраст, адреса, профессии, связи — мне было известно все. Однажды молодой садовник пришел, чтобы пораньше отпроситься с работы, потому что у его тещи был день рождения. Я ответил:
— У твоей теперешней тещи, зубного врача, которая родилась пятьдесят пять лет назад, день рождения был позавчера. Ну разве что ты женился во второй раз.
Парень потерял дар речи.
— Однако не стоит отменять свидание с любовницей, с этой двадцатисемилетней служанкой.
— Я больше не хочу никуда уходить, — заикаясь, сказал садовник.
— Но тебе следует это сделать, потому что ты уволен.
Я считал большой удачей то, что именно я оказался рядом с председателем, когда он пережил свой первый сердечный приступ. Я оставался рядом с Хэн Ту все следующие три дня, когда он находился в реанимации, и не прилег даже на минуту. За эти дни Хэн Ту постарел, стал каким-то сморщенным и маленьким.
Когда старик наконец пришел в себя, я сказал ему:
— Я готов отдать вам свое сердце, если нужно.
Председатель улыбнулся и потрепал меня по плечу.
— Не теперь, к счастью.
После этого я внимательно выслушал все требования его лечащего врача, который разработал очень строгую диету. Это была ужасная работа. Хэн Ту действовал, как мелкий воришка. Однажды я застал старика в полночь на кухне вместе с шеф-поваром, которому он помогал жарить кун-пао, жирное и острое блюдо из курицы, свою любимую еду. Это объяснялось тем, что он был родом из провинции Сычуань, где жители готовы были посыпать острым перцем все подряд.
