– Пойдем, дорогой.
– Сильвия! Ты писала миссис Хоскен и просила ее не ставить цветов?
Сильвия кивнула.
– Чтобы ты и я могли...
Она снова застенчиво кивнула, не сводя с него глаз.
– Ты просто чудо!
Такова была Сильвия Уэллард. А Реджинальду Уэлларду, известному писателю, поклоннику красоты, человеку с фантазией, наделенному творческим воображением, эта мысль пришла в голову двумя днями позже. Прекрасно. Неудивительно, что он смотрит на жену свысока.
Был один из тех апрельских дней, которые остаются в памяти вопреки унылой статистике апрельских дней, и при слове “апрель” вам вспоминается именно такой день, и в надежде на его повторение можно простить этому месяцу все его капризы. Сначала Реджинальд и Сильвия спешили увидеть сразу все свои любимые места в саду, они оживленно разговаривали, восклицали при каждой новой находке, показывали друг другу то распускающийся цветок, то замерзший побег, радовались каждому воскресшему к жизни растению, но постепенно на них снизошло умиротворение, и они оказались безмолвными в мире, который внезапно наполнился собственными чудесными звуками: дрозд распевал на груше, пчелы гудели в камнеломке, первое “ку-ку” эхом донеслось из дальнего леса. Они сели, и Реджинальд скорее почувствовал, чем подумал: Это Вестауэйз, я связан с ним навсегда, и тут же его разум перестал замечать красоту, анализировать свои впечатления и принял это счастье просто и обычно, как принимают прекрасный сон.
Сон продолжался в течение всего волшебного дня, пока они собирали вместе цветы, но когда пришла пора пить чай, мир вновь оказался реальным, потому что к чаю приехали Хильдершемы.
– Сильвия! Не сердись, что мы так свалились на вас в первый же день, но мы услышали, что вы приезжаете, а с тех пор, как мы виделись, кажется, прошла вечность.
– Грейс! Конечно! Как чудесно, что вы заглянули!
Даже Реджинальд был рад увидеть их. Они были частью этого мира, частью деревенской жизни. С тех пор, как мы виделись, кажется, прошла вечность. Какая глупость, что мы не приезжали на уик-энды. Почему не приезжали? Да просто так. А потом, мы не из тех людей, кто ездит за город по воскресеньям. Мы тоже часть деревенского мира. Я даже рад, что мы не приезжали. Зато сейчас ощущаешь, что вернулся домой.
– Вы добились успеха, – заметил Хильдершем таким тоном, как будто был причастен к этому или, по крайней мере, вопреки всеобщему мнению давно твердил, что так и будет.
– Ну... я думаю, да, – ответил Реджинальд.
– Так пишет “Таймс”, – сказал Хильдершем, широко раскрывая голубые глаза на маловера. – Я читал сегодня утром. – И, чтобы не оставалось сомнений, добавил, что специально купил в деревне “Пост”, и “Мейл”, и “Телеграф”, и “Ньюс”, и везде одни похвалы.
– Чудесно, – сказал Реджинальд. – Я еще не видел газет.
– Да, да, – подтвердила Грейс. – Фарли привез их все, кроме “Ньюс”, и я прочла все рецензии.
Хильдершем, избегая удивленного взгляда Реджинальда, принялся объяснять, что в Такое Время не повредит Осторожность. Когда Свирепствует Большевизм.
– Конечно, – добавил он, – это небрежность миссис Коулмен. Я совершенно ясно просил “Экспресс”.
Они немного поговорили о Лондоне. Грейс хотелось узнать, носят ли длинные платья – не вечерние, конечно, а днем. И кто – только некоторые модницы или Вообще Все? Конечно, здесь мы просто не можем этого себе позволить.
Фарли интересовало, что пророчат в Лондоне относительно выборов, которые должны состояться осенью. Уэлларды рассказывали о Лондоне как могли. Но когда уже подали чай и можно было не опасаться за нравственность Элис, Фарли и Грейс переглянулись. Грейс, казалось, умоляла: “Дай я расскажу им, Фарли! Ведь ты узнал все от меня”. А взгляд Фарли отвечал: “Лучше предоставь это мне, дорогая. В конце концов, это уже не сплетня, а факт. Вы еще наговоритесь потом”. Затем он отставил чашку, вытер усы и серьезно сказал:
– Вы, наверное, не слышали нашихновостей?
Какую-то секунду Реджинальд думал услышать, что миссис Хильдершем ждет очередного ребенка, и с трудом подавил желание приглядеться к ней поближе. Сильвия, наверное, заметила сразу, решил он. Хильдершем, возможно, прочитав его мысли, торопливо продолжил:
– Речь идет о Бакстерах.
– Нет. А в чем дело?
– Миссис Бакстер подала на развод.
– Боже мой! Из-за кого?.. или просто...
– Да, из-за кого-то. Совершенно определенно. Некая мисс Воулс, так? – Он вопросительно взглянул на жену.
– Мисс Воулс, – подхватила Грейс с жаром. – Он знал ее когда-то давно, и вдруг они встретились снова. Ужасно, правда?
– Неправильно это, – покачал головой Хильдершем. – В Такое Время... Мы не можем Позволять себе... я имею в виду Что-Либо Подобное... Конечно, они никогда, в сущности, не принадлежали... Нельзя же только Получать Удовольствия. Необходимо Принимать во Внимание.
Реджинальд и Сильвия смотрели друг на друга и принимали во внимание.
– Вы видели ее? – воскликнула Грейс.
– Да
– Ну, какая она? Сколько ей лет? Я думаю, совсем молоденькая. Сильвия, по-твоему, она хороша собой?
– Она ровесница Бетти. Пожалуй, старше.
– И не особенно хороша, Грейс.
– Она привлекательна? Должно быть, да.
– Очень. – медленно произнес Реджинальд. – Да... очень.
– Бедняжка Бетти! Как это ужасно для нее, – сказала Грейс. – Ты только представь, Сильвия, каково ей сейчас! Что бы я делала, если бы Фарли сбежал от меня с кем-нибудь?
Фарли, сконфуженный, но в глубине души польщенный этой замаскированной похвалой его мужественности, опускает глаза с видом человека, разбившего множество сердец своей неколебимой верностью жене.
– Конечно, – продолжала Грейс, – мне было бы еще тяжелее из-за детей.
Фарли выглядит сейчас прямо-таки героически. Ничего не стоит представить, как целые сонмы красавиц добиваются его благосклонности. Но все напрасно.
– Что же, – скромно заметил Фарли. – Я не думаю... Но в любом случае это не только личное дело. Я смотрю на это иначе. Noblesse oblige[19]. Хотя, мне думается, отец Бакстера... Но что говорить, он был владельцем Семи Ручьев... А теперь любой Том, Дик или Гарри сплетничают об этом. Подобные истории Не Ведут Ни К Чему Хорошему.
– Noblesse так часто никого не oblige, – пробормотал Реджинальд.
– В каждом стаде есть паршивая овца, разумеется, но принцип остается. – Фарли взял еще сандвич с вареным мясом и подумал: “Если на то пошло, наши хозяева вряд ли выполняют свой долг перед страной. Позвольте, сколько лет они женаты?” Грейс думала: “Я иногда удивляюсь, почему он не бросит меня. Он все так же молод, а теперешние девушки все такие хорошенькие! Наверное, я не смогла бы жить здесь, но в другом окружении, может быть, скоро привыкла бы. Сколько бы я получала – половину или треть доходов? И, разумеется, дети остались бы при мне”. Реджинальд думал: “Нет ли “паршивой овцы” в твоем “стаде”? Да ладно, неважно Бакстер! Что должно было твориться в этой гладко причесанной голове!” А на изменившемся лице Сильвии без труда можно было прочесть: “Боже, сколько времени пропало зря!”
– Ты о чем-нибудь догадывалась, Сильвия? – спросила Грейс. За это время она почти успела снова выйти замуж и больше не могла оставаться наедине со своими мыслями. Сильвия посмотрела на нее – казалось, она затруднялась ответить.
– Это выглядело... Он просто снова нашел ее в тот вечер.
– Да, значит, ты заметила...
Хильдершем покашлял со значением.
Грейс сказала без обиняков:
– Фарли, ведь мы все здесь друзья. – И добавила: – Фарли не выносит сплетен.
Хильдершем взглянул на Реджинальда и заметил:
– Женщинам этого не понять.
– Не понять чего? – спросила Грейс.
– Вот именно.
– Мы видели ее всего один раз, – объяснила Сильвия. – И кругом были люди.
Грейс понимающе кивнула и тихо сказала Сильвии:
– Поговорим, когда останемся одни.
Женщины, подумал Реджинальд, не скрывают ничего, кроме собственного тела, которое они охраняют от хищника самца. Во всем остальном мужчины проявляют куда больше застенчивости, скромности, впечатлительности. Или мы попросту более лицемерны?
– Ах вы, женщины! – воскликнул Хильдершем, добродушно качая то головой. – Пойдем, дорогая, у них еще масса дел.
Грейс встала и обратилась к Сильвии:
– Меня просто бесит, что мужчины всегда говорят о женщинах так, будто бы все они одинаковы.
Сильвия посмотрела на Реджинальда, словно хотела, чтобы он ответил.
– Можно сделать общий вывод относительно воды и суши. – улыбнулся Реджинальд, – всем известно, как они различны. Но это вовсе не значит, что пруд в Риджентс-парке и Тихий океан – одно и то же.
– Хорошо сказано, – заметил Хильдершем. – Так-то вот, дорогая. Пошли, Грейс.
