Однако на свободе его ждало испытание будничностью, и враг, кем бы он ни был, не торопился появляться на горизонте повседневной жизни одного из ранее судимых безработных жителей района Люблино.
А в мире было неспокойно. В Тунисе, а затем и в Египте начинались события, которые тогда уже назвали «арабской весной» — шли массовые волнения, как говорил Димка, и Виталик с ним соглашался, инспирированные извне. Но подоплёка этих событий не была ясна Виталику.
На тему происходящего в мире было бы интересно поговорить с Евгением, но он ещё в декабре уехал к себе в Одессу.
За те две или три недели, что Женя провёл в Москве, они крепко сдружились и в последние дни чуть ли не ежедневно ходили стрелять, а потом шли в пивной бар, где было всегда накурено, дёшево и шумно.
За годы отсутствия Виталика его любимый тир переоборудовали. Родные скрипучие ступеньки и покосившуюся дверь сменила яркая вывеска, вместо переламывающихся пневматических винтовок здесь теперь можно было упражняться в стрельбе из различных видов оружия с лазерным прицелом, а на месте старика с пульками сидел угрюмый накачанный бритый парень лет двадцати пяти, исполнявший одновременно функции кассира и охранника.
Женя с интересом, смешанным с уважением, наблюдал, как его младший товарищ с замиранием сердца берёт в руки оружие и целится в мишень, увлечённо восстанавливая отработанный до автоматизма, а потому почти не утраченный за прошедшие годы навык.
Черных умел стрелять, но уже в первый вечер, разводя руками, признал бесспорное превосходство Виталика.
В один из последних дней пребывания в Москве Женя поинтересовался, где можно недорого купить переходник для мобильного телефона на две СИМ-карты.
— На Царицынском рынке или на Савёловском, — ответил Виталик и подумал, насколько же он отстал от жизни, пока сидел — он даже не знал, что существует такая штука.
Сидя на троллейбусной остановке возле Савёловского вокзала, Женя разбирал и собирал своими огромными ручищами маленькую «Нокию», переставляя карты.
— Это мой основной номер, — пояснял он, — украинский, который на плюс тридцать восемь. А это ливийская «симка», на плюс двести восемнадцать. Пока не используется, но может пригодиться ещё.
— Будешь туда возвращаться? — спросил Виталик.
Женька пожал плечами.
— Не знаю… Может, через год. Подумаю. До лета — до осени собираюсь у себя пожить в Одессе, жемчужине у моря…
Было это около двух месяцев назад.
…Снег лениво сыпался снаружи в оконное стекло.
Отхлебнув большой глоток пива, Виталик поставил бутылку обратно на стол, щёлкнув жестяной пробкой.
Ещё несколько минут он лежал неподвижно, глядя, как падает снег.
Потом ещё раз потянулся и взял со стола телевизионный пульт.
Он нажимал кнопки бесцельно, особенно не надеясь увидеть что-нибудь для себя интересное. На первом попавшемся канале шло праздничное ток-шоу, на другом — очередная серия «мыльной оперы». Перебрав несколько кнопок вразнобой, Виталик наконец попал на новости — и даже не сразу понял, куда попал и что случилось, потому что на экране появилось бледное лицо Андрея Кузнецова и за его спиной — двое милиционеров в серой форме.
Виталик дёрнулся, как ошпаренный.
Он не слышал начала репортажа, соображая на ходу, но фразы диктора вгрызались в мозг, как свёрла.
— Студент, член леворадикальной организации был задержан в ходе оперативных мероприятий, — щебетала дикторша, делясь со зрителями сенсационным известием, — как сообщили нашему агентству в пресс-центре ФСБ, экстремисты планировали взорвать бомбу у здания Департамента жилищной политики города Москвы в знак протеста против повышения цен на услуги ЖКХ. От дальнейших комментариев пресс-центр отказался, сославшись на тайну следствия. В настоящий момент с задержанным проводятся следственные действия для установления возможных сообщников…
Виталик сидел на диване, почти не моргая, оцепенело глядя в телевизор, уперевшись босыми ногами в истрёпанный ковёр.
И тут на экране появилось ещё одно слишком знакомое лицо. Самодовольное лицо Маркина.
«Дежа вю», — ударило, как молния, воспоминание. — «Это кино я уже смотрел. В пятом году, в камере Бутырки».
— Мы, безусловно, не приемлем террористических методов, — Виталику показалось, что челюсть Сергея двигается механически, что позади него невидимая сила жмёт на кнопки или дёргает за верёвочки, — конечно, мы разделяем негодование нашего товарища по поводу грабительской реформы ЖКХ. Но, как лидер Молодёжного альянса революционных коммунистов, я должен решительно заявить, что мы сторонники не подготовки и осуществления взрывов в центре Москвы, а мирного протеста. Нам жаль, что наш товарищ собрался действовать подобными методами, не поставив в известность организацию. Если бы мы знали заранее, мы бы сделали всё возможное, чтобы его от этой затеи отговорить. Мы предвидим, что власти могут попытаться после этого случая признать нашу организацию экстремистской, и должны заявить, что решительно отмежёвываемся от любых террористических проявлений…
«Ах ты сволочь. Человеку двести пятая светит…»
Маркин смотрел прямо в камеру журналиста, говорил ровно и уверенно, и кроме радости, что его показывают на всю страну, что он в очередной раз прославился, в глазах его не было никаких эмоций.
«Человек-машина. Мутант, не способный переживать вообще, не обладающий никакими человеческими чувствами. Генномодифицированный организм. Где-то в глубине клетки произошла мутация, ошибка считывания генома, и получился внешне человек, но с атрофированной эмоциональной сферой. Не человек, а мутант», — собственная характеристика показалась Виталику исчерпывающе точной. Одеваясь быстрыми движениями, как будто вскочив по команде, хотя вот уже четвёртый месяц ему не приходилось вставать в шесть часов согласно режиму, он удивлялся только тому, что раньше не нашёл нужных слов, как назвать предателя.
Он не стал серьёзно задумываться о том, почему журналисты назвали Кузнецова членом Молодёжного Альянса. Могли напутать, могли наврать, на то они и журналисты, могли найти какие-нибудь старые ссылки в Интернете, ну а Маркину только в радость привлечь к себе внимание…
Виталика слегка задело то, что Андрей решил совершить взрыв, не поделившись с ним своими планами. Он-то никогда не давал товарищу повода для недоверия. Но сейчас это уже не имело значения.
На улице было холодно, а ему, возможно, предстояло много времени провести на открытом воздухе, и он надел тёплый свитер под камуфляж и зимнюю куртку, взял загранпаспорт, нож и фонарь, рассовал по карманам все имевшиеся деньги.
Уходя из дома, Виталик отправил Любе СМС, что будет без телефона и вернётся поздно. «Не беспокойся!» — дописал он в конце и нажал клавишу отправки сообщения. После этого он выложил на стол мобильный телефон, окинул взглядом квартиру и вышел на улицу.
Снег блестел под ярким солнцем. На дороге к метро возвращавшиеся из школы ученики младших классов играли в снежки, а на газоне между тротуаром и мостовой лепили снеговика.
Монотонное течение жизни в очередной раз с хрустом переломилось, и вновь с совершенно неожиданной стороны.
Виталик спустился в метро и через полчаса был уже на Курском вокзале.
Возникший замысел ему самому казался безумным по степени неподготовленности, но сегодня он верил в фактор внезапности.
Вокзал ремонтировали, и он не сразу нашёл выход к пригородным поездам Горьковского направления. Однако время уже было обеденное, перерыв в электричках закончился, и на Балашиху они шли каждый час.
Посреди рабочего дня людей в электричке было немного. Виталик выбрал место на лавке у окошка, протёр рукавицей запотевшее стекло и стал смотреть на заснеженные пейзажи. Спальные районы Москвы и ближайшего Подмосковья за окном сменялись нагромождениями дачных участков. Под перестук колёс спокойнее думалось, и вернее выстраивались в ряды всполошенные мысли.
Уже подъезжая к Балашихе, Виталик засомневался, найдёт ли дорогу — ведь он не был в этих краях уже три с половиной года. Но ноги сами несли его по верному маршруту, широко шагая по заснеженной грунтовой дороге.
Ворота дачного участка были заперты, даже подъезд к ним не был расчищен — вероятно, хозяева не бывали здесь с лета. Да и вообще Серёгины появлялись тут нечасто. Оставляя в сугробах глубокие Виталик легко перелез через невысокий забор и огляделся. Но соседей тоже не было видно — что им тут было делать посреди зимы, да ещё и в понедельник?
Никем не замеченный, он проник на чердак дома, зажёг фонарь и без труда отыскал тайник. Развернув промасленную ветошь, он убедился, что Димка оружие не перепрятал, а бережно хранил в том же месте в разобранном виде, и ничего не пропало. Ещё некоторое время ушло на то, чтобы собрать пистолет.
