Через полчаса в лагере появился мрачный толстяк в форме майора милиции с ноутбуком в руках. Пробил Катины данные по закачанной в компьтер базе и, пробурчав что-то вроде: «Будешь еще по подземельям лазить – посадим», отпустил на все четыре стороны. Катя добрела до ближайшей станции метро, купила билет и, уже сидя в вагоне, подумала: «Какие все-таки люди глупые существа! Сами придумывают страхи, а потом ломают себе из-за них жизнь… Вот если бы я не боялась метро, разве б возилась сейчас с облупленными ногтями и грязными, потрескавшимися пятками?» А главное, чего его бояться? Вот сижу в вагоне, еду себе – и ничего. Ни одна жилка не дрогнула. Может, права была бабушка, когда говорила: «Клин клином вышибают». Ей, Кате, оказывается, надо было сильно испугаться за любимого, самого дорогого человека, спуститься, борясь с паникой, в подземелье, чтоб сейчас вот так трястись в вагоне и не чувствовать ничего, кроме вселенской усталости и непреодолимого желания закрыть глаза и уснуть.
Операция «Зачистка» была завершена три дня назад. По документам. На самом деле начальство ее свернуло, решив, что освобождение подземной Москвы от бомжей и криминальных элементов, как и ремонт, закончить нельзя. Можно только прекратить. Ни инициаторы акции, ни разработчики «блицкрига» не имели представления и о сотой доле тех заморочек, с которыми пришлось столкнуться исполнителям. Карты московских подземелий, которые были вручены руководителям поисковых групп, никуда не годились, поскольку на них не был нанесен ни один из секретных объектов. Ладно, бог с ними, с тоннелями-трассами, которые ведут из Кремля в аэропорты Шереметьево, Внуково, Домодедово и редко, но все же используются по назначению, для передвижения отцов нации из служебных кабинетов в личные самолеты. С расположенными под Красной Пресней, под Лубянской площадью и рядом с поселком Бор правительственными бункерами, дислоцирующимися за МКАД подземными пунктами управления войсками ПВО, ракетными шахтами и т. д., и т. п. тоже все было понятно. Но объекты-то, с которых сняли охрану и в которые никто из официальных лиц не заглядывал чуть не полстолетия, можно было нанести! Про них вам любой самый завалящий диггер расскажет, а за штуку деревянных и на экскурсию сводит. Кстати, о диггерах. На этапе подготовки операции умные люди предлагали включить этих исследователей клоак в состав групп зачистки, но что-то там не срослось. То ли начальство сочло, что «звезданутых энтузиастов» нельзя привлекать к мероприятию государственной важности, то ли сами диггеры отказались, не пожелав портить отношения с подземным населением.
Как бы то ни было, изматывающая и физически, и морально операция больших плодов не принесла. Из преисподней были извлечены полтора десятка обкуренных вусмерть наркоманов, два десятка потерявших человеческий облик и догнивавших в куче собственных экскрементов алкоголиков, шестнадцатилетний мальчишка, прятавшийся от поставивших его на счетчик отморозков из родного двора, двое решивших попробовать себя на ниве диггерства шизиков (одним из оных числилась двадцатидвухлетняя Екатерина Сергеевна Гаврилова). Удачей можно было бы счесть поимку двух находившихся в федеральном розыске за разбой уголовников (они держали под землей нечто вроде СТО для угнанных авто, где машины перекрашивались, а на двигателях и шасси перебивались номера), если бы при их задержании один из милиционеров не погиб, а двое других не были ранены.
Ни Митрича, ни Коляна среди извлеченных на свет «детей подземелья» не было. Младший лейтенант Милашкин сначала удостоверился в этом, посмотрев списки улова, а потом для стопроцентной гарантии (мало ли какими именами его знакомцы могли назваться представителям органов) съездил в тот самый фильтрационный лагерь в Подмосковье.
Вот уже три дня, взяв отгулы, он мотался по всем веткам метро, выходя на каждой станции в надежде услышать тенор, профессионально выводящий «О, соле миа», «Ямайку», «Аривидерчи, Рома!». Шансов на то, что Митрич появится – во всяком случае, в ближайшее время – на прикормленных местах, не было, но Витек упорно по нескольку раз в день навещал станции, где обычно тот выступал.
После очередных десяти часов безрезультатных поисков Милашкин стоял на платформе станции «Чкаловская» в ожидании поезда, который отвезет его на родную «Волжскую». Вдруг кто-то сзади тронул младшего лейтенанта за плечо. Виктор обернулся и чуть не вскрикнул от радости. Перед ним стоял Колян.
– Ты чего по метро мотаешься? – не поздоровавшись, спросил тот. – Ищешь, что ли, кого?
– Тебя и ищу. – Милашкин глуповато улыбался. – Тебя или Митрича. Сказать, что гостю, которого я к вам пристроил, больше ничего не грозит. Пусть на поверхность вылезает.
– Ладно, передам. Но это ты точно знаешь, что на земле его не загребут? А то только высунется, а его в каталажку.
– Точно, точно. А где вы сейчас? Куда перебрались-то? – Спросил и понял, что сморозил глупость. – Ты не думай, я это просто так…
– Я и не думаю, – хмуро отрезал Колян. – Далеко перебрались. Ты лучше скажи: когда назад можно будет? Операция эта ваша, по слухам, закончилась, но народ поговаривает, что твои дружки из ментуры в наши старые квартиры какой-то отравы насыпали. Чтоб, как только вернемся, тут же копыта отбросили.
– Что за бред! – возмутился Витек.
– Ладно, не кипятись, – примирительно похлопал младшего лейтенанта по плечу Колян и даже попытался изобразить на лице подобие улыбки. – Нам, понимаешь, как можно скорее вернуться надо. Митрича похоронить.
– Как похоронить? – оторопел Витек. – Он что, умер?
– Знамо, умер, если зарывать будем. Не живого же.
– Когда?
– В дороге, – не стал распространяться Колян. – А друган твой – настоящий мужик. Ему, к подземелью непривычному, тяжелей всех было, но ничего, держался. Жалко, что теперь на землю выйдет, привыкли мы к нему. Сколько сейчас времени?
– Одиннадцать.
– Не, на метро он сегодня уже не успеет. Пока я до места доберусь, пока отвальную устроим. Если не захочет с нами последнюю ночь ночевать, дадим ему бабок на такси. Жди своего друга нынче ночью или завтра утром.
– Погоди, погоди! – Виктор зашарил по карманам. – У меня тут есть тысячи полторы, возьми! Максу на такси дашь, ну, и своим чего-нибудь от меня купишь.
– Коль лишние, давай!
– А ты разве не по моей ветке едешь? – спросил Милашкин, видя, что Колян не собирается дожидаться состава, а намерен двинуться в сторону эскалатора.
– Нет. Это я за тобой сюда притащился. Час следом ходил, ездил, смотрел, нет ли хвоста. А когда убедился, что чистый, подошел.
– А-а-а… – растерянно протянул Витек, глядя в удаляющуюся спину.
Макс позвонил в дверь в полчетвертого утра. Грязный, заросший и сильно навеселе. Хорошо, матери Виктора не было дома (осталась ночевать у подруги), а то бедную женщину точно бы кондратий хватил.
– Витька, брат! – заревел Макс и, заключив Милашкина в объятия, приподнял над полом.
– Ну ни фига себе! – потрясенно покачал головой Витек, когда Кривцов наконец разжал руки. Потер помятые предплечья. – И раскормили тебя в клоаке!
– Ага! – радостно согласился Макс. – Ты не представляешь: я наверх по этим арматуринам как птица взлетел и даже не запыхался. Сначала думал, это меня воздух свободы так манит, а на землю выбрался – ни одна мыщца не ноет. Натренировал я их, от легавых-то бегая. Слушай, мне у тебя заночевать придется. Я где-то там, под землей, ключи от квартиры потерял. Сначала хотел к мамашке на такси махнуть, да передумал: испугается еще меня такого, а потом нотации будет до обеда читать. Да еще и Георгий этот там. Вот у тебя отмоюсь, отосплюсь, побреюсь, одежку какую-нибудь мне чистую дашь – тогда я уж к ней за запасными ключами смотаюсь. О, кстати, тебе должно быть интересно! Помнишь, когда мы еще пацанами были, из центра и в центр на метро ездили, поезда станцию «Дубровка» мимо пролетали? С «Крестьянки» до «Кожуховской» прямо гнали, хотя «Дубровка» уже почти готовая стояла… Знаешь почему? Потому что сверху от предприятий вредные испарения шли. Пока эту проблему не решили, она так и была законсервированная. А знаешь, какие станции самые шумные? «Марксистская», «Рязанский проспект», «Шоссе энтузиастов» и еще парочка. Там уровень шума до девяноста семи децибелов, при норме – семьдесят пять. А самая тихая? «Пражская»! Ее чехи, которые к нашим метростроевцам по обмену приезжали, строили. Там везде звукопоглощающие панели. И потому там можно разговаривать, даже когда поезд к платформе подходит.
Делясь полученными от Симоняна знаниями, Макс стягивал куртку, свитер, джинсы. И уже был готов в одних трусах ломануться в ванну, но Витек его задержал:
– Подожди в ванну-то залезать – матери сначала позвони.
– Зачем? – недоуменно уставился на него осоловелыми от спиртного и усталости глазами Кривцов.
