Татьяна де Росней - Ключ Сары

Я нахмурилась.

— Неужели я выгляжу настолько усталой?

Она кивнула.

— Отдыхай и ни о чем не думай, мама. Джованна покормила меня. Так что не беспокойся обо мне. Все под контролем.

Я не могла не улыбнуться ей, она была такая милая и серьезная, моя маленькая девочка. Подойдя к двери, она обернулась.

— Мама…

— Да, родная?

— А папа знает, что мы здесь?

Я не сказала Бертрану о том, что беру с собой Зою в Италию. Несомненно, он придет в ярость, когда узнает об этом.

— Нет, он не знает, родная.

Она нерешительно потрогала дверную ручку.

— Вы с папой поссорились?

Невозможно солгать, глядя в эти чистые, серьезные глаза.

— Да, милая, мы поссорились. Папе не нравится то, что я занимаюсь поисками Сары и пытаюсь узнать о ней как можно больше. Он не обрадуется, когда узнает о том, что мы здесь.

— Но Grand-pere[64] знает.

Я резко села на постели, встревоженная и изумленная.

— Ты все рассказала дедушке?

Зоя кивнула.

— Да. Знаешь, мне кажется, Сара ему совсем не безразлична. Я позвонила ему с Лонг-Айленда и рассказала о том, что мы с тобой собираемся поехать к ее сыну. Я знаю, позже ты сама позвонила бы ему и все объяснила, но я так разволновалась и обрадовалась, что не смогла удержаться.

— И что он тебе сказал? — спросила я, удивленная откровенностью и прямотой дочери.

— Он сказал, что мы хорошо сделаем, если приедем сюда. И он собирался сказать об этом папе, даже если тот закатит истерику. Он сказал, что ты замечательная женщина.

— Эдуард так сказал?

— Да.

Я покачала головой, не веря собственным ушам. Я была тронута и озадачена одновременно.

— Grand-pere добавил кое-что еще. Он сказал, что ты должна беречь себя. Он попросил меня проследить за тем, чтобы ты не переутомилась.

Итак, Эдуард знал. Он знал, что я беременна. Он разговаривал с Бертраном. Почти наверняка у отца с сыном состоялся долгий разговор. И теперь Бертран узнал обо всем, что случилось в квартире на рю де Сантонь летом тысяча девятьсот сорок второго года.

Голос Зои заставил меня отвлечься от мыслей об Эдуарде и вернул к действительности.

— Почему бы нам просто не позвонить Уильяму, мама? И договориться о встрече?

Я снова села на кровати.

— Ты права, хорошая моя.

Я взяла лист бумаги, на котором почерком Мары был написан телефон Уильяма, и набрала его на старомодном телефонном аппарате. Сердце гулко билось у меня в груди. Этого не может быть, подумала. Я звоню сыну Сары!

Я услышала несколько гудков, а потом шелест автоответчика. Женский голос что-то быстро проговорил по-итальянски. Я повесила трубку, чувствуя себя совершенно по-дурацки.

— Да, не самый умный поступок, — прокомментировала мои действия Зоя. — Никогда не вешай трубку, разговаривая с автоответчиком. Ты сама повторяла мне это тысячу раз.

Я снова набрала номер, улыбаясь тому, что она так по-взрослому высказала мне свое недовольство. На этот раз я дождалась зуммера. Стоило мне заговорить, как слова полились свободно и гладко, как если бы я отрепетировала свою речь заранее.

— Добрый день, это Джулия Джермонд. Я звоню вам по просьбе миссис Мары Рейнсферд. Мы с дочерью приехали в Лукку и остановились в пансионате «Каса Джованна» на улице виа Филланьо. Мы пробудем здесь еще пару дней. Надеюсь, мы с вами скоро увидимся. Спасибо и до свидания.

Я положила трубку на рычажок, обратно в ее черную колыбель, испытывая одновременно и облегчение, и разочарование.

— Отлично, — высказалась Зоя. — А теперь можешь отдыхать дальше. Увидимся позже.

Она запечатлела у меня на лбу поцелуй и вышла из комнаты.

Мы поужинали в небольшом забавном ресторанчике позади пансионата, рядом с anfiteatro[65] — большой ареной в окружении старинных построек, на которой много веков назад разыгрывались средневековые игрища. Я чувствовала себя свежей, отдохнувшей и от души наслаждалась живописной суетой туристов, местных жителей, уличных торговцев, детей и голубей. Я обнаружила, что итальянцы обожают детей. Официанты и владельцы магазинов и лавочек величали Зою «принцессой», одаривали ее улыбками, гладили по голове, щелкали по носу. Поначалу я нервничала, но Зоя принимала подобные знаки внимания как должное, смело упражняясь и совершенствуя свой рудиментарный итальянский: «Sono Francese е Americana, mi chiama Zoe».[66] Дневная жара спала, и ей на смену пришла прохлада. Однако я подозревала, что в наших комнатках, вознесшихся высоко над улицей, по-прежнему будет очень душно. Итальянцы, подобно французам, недолюбливали кондиционеры. А я, напротив, сегодня ночью не возражала бы против холодного воздуха из такого исключительно полезного агрегата.

Мы вернулись в пансионат «Каса Джованна», едва передвигая ноги: разница в часовых поясах окончательно нас доконала. Но к нашей двери была приколота записка: «Per favore telefonare William Rainsferd».[67]

Я стояла и смотрела на нее как громом пораженная. Зоя восторженно присвистнула.

— Сейчас? — пробормотала я.

— Вообще-то, еще только без четверти девять, — заметила моя дочь.

— Отлично, — ответила я, дрожащей рукой отворяя дверь. Черная пластмасса телефонной трубки прилипла к моему уху, и я принялась набирать его номер уже третий раз за день. Снова автоответчик, беззвучно прошептала я Зое. Говори, столь же беззвучно ответила она. Прозвучал сигнал зуммера, я, запинаясь, назвала свое имя, подождала несколько секунд и уже cобралась повесить трубку, когда мужской голос произнес:

— Алло?

Американский акцент. Это он.

— Привет, — заторопилась я. — Это Джулия Джермонд.

— Привет, — откликнулся он. — Я как раз ужинаю.

— О, простите меня…

— Никаких проблем. Хотите, встретимся с вами завтра перед обедом?

— Конечно, — отозвалась я.

— На крепостной стене есть недурное кафе, как раз за дворцом Палаццо Манси. Мы с вами можем встретиться там в полдень?

— Отлично, — согласилась я. — Э-э-э… Как мы узнаем друг друга?

Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь. Лукка — небольшой городок. Я сам вас найду.

Воцарилось молчание.

— До свидания, — сказал он наконец и повесил трубку.

На следующее утро боль внизу живота вернулась. Она была не особенно сильной, зато постоянной, и это меня очень беспокоило. Я решила не обращать на нее внимания. Если после обеда мы еще задержимся здесь, я попрошу Джованну вызвать мне врача. Пока мы шагали к кафе, я раздумывала над тем, как выстроить разговор. До сих пор я не давала себе труда поразмыслить над этим и теперь поняла, что давно следовало бы прикинуть варианты возможного развития событий. Я собиралась пробудить в нем печальные, горестные и болезненные воспоминания. Может быть, он вообще не захочет говорить о своей матери. Может быть, он постарался забыть об этом. В конце концов, у него здесь была своя жизнь, вдали от Роксбери и еще дальше от рю де Сантонь. Мирная, буколическая жизнь. А я намеревалась вернуть из небытия его прошлое. И мертвых.

Мы с Зоей, к своему удивлению, обнаружили, что по толстым средневековым стенам, опоясывавшим маленький городок, можно вполне безопасно ходить. Стены были высокими и широкими, и по гребню тянулась пешеходная дорожка, обсаженная каштанами. Мы смешались с суетливой толпой бегунов, пешеходов, велосипедистов, скейтбордистов, матерей с детьми, громко переговаривающихся стариков, подростков на мопедах и туристов.

Кафе располагалось немного дальше, в тени густых деревьев. Когда я в сопровождении Зои приблизилась к нему вплотную, меня охватила какая-то небывалая, воздушная легкость. Терраса была пуста, если не считать супружеской четы средних лет, угощавшейся мороженым, и нескольких немецких туристов, увлеченно разглядывавших карту. Я надвинула шляпу на глаза, разгладила смятую юбку.

Когда он окликнул меня по имени, я сосредоточенно изучала меню вместе с Зоей.

— Джулия Джермонд.

Я подняла голову и увидела высокого плотного мужчину лет сорока пяти. Он опустился на стул напротив.

— Привет, — поздоровалась Зоя.

А я вдруг поняла, что не могу выдавить ни слова. Я могла только молча смотреть на него. У него были густые русые волосы, в которых серебрилась седина. Линия волос уже начала подниматься надо лбом. Квадратная челюсть. Красивый нос с горбинкой.

— Привет, — обратился он к Зое. — Закажи себе тирамису.[68] Тебе понравится.

Уильям приподнял темные очки и сдвинул их на лоб. У него были глаза матери. Бирюзовые и слегка раскосые. Он улыбнулся.

— Итак, вы журналистка, если не ошибаюсь? И живете в Париже? Я искал информацию о вас в Интернете.

Я откашлялась и нервно затеребила свои наручные часы.