— Позволят ли маме остаться в больнице? — сказала Джин, набирая на своем телефоне номер Мэрианн и надеясь, что эти нажатия на кнопки каким-то образом вернут его к жизни. — О, посмотри, — проговорила она, изгибаясь, чтобы видеть через боковое окно. — Давай остановимся.
Беременная с солидным сроком черная женщина на высоких каблуках и в красном платье брела, широко расставляя ноги, вниз по улице, откидываясь назад и, казалось, не замечая, что свитер, который она держит в руке, волочится позади нее по тротуару. Ларри свернул к обочине, а Джин опустила стекло и закричала:
— Прошу прощения! Мисс — мэм! Мы можем вас подвезти?
Женщина оглянулась и благодарно кивнула, слишком ошеломленная или слишком запарившаяся, чтобы говорить. Она проковыляла к ним, не ускоряя шага, и забралась в машину, заднюю дверцу которой, изогнувшись, открыла Джин. Вслед за ней туда же протиснулись еще четверо человек, и Джин вытянула руку, чтобы защитить готовую лопнуть женщину.
— Спасибо, — сказала та. — Меня зовут Мельба.
— Привет, Мельба, — сказал Ларри, кивая Джин, чтобы она закрыла дверь.
Значительные вес и высота «дефендера» были благом. Джин выглянула наружу, ища признаки грабежей и ада кромешного.
— Там сзади все в порядке?
В дополнение к Мельбе к ним погрузились две очень маленькие испанки средних лет, молодой человек в легком полосатом костюме и с портфелем в обнимку, а также парень-латиноамериканец примерно девятнадцати лет, устроившийся в самом дальнем отсеке.
— Да, мужик, спасибо за подвоз, — отозвался парнишка сзади. — Ты сам откуда?
Джин обернулась, чтобы на него посмотреть, и, увидев неопределенный пушок над его верхней губой, снизила его возраст до пятнадцати. А что до его вопроса — он был достаточно сложным и для обычного дня, так что она испытала облегчение, когда Ларри сказал:
— Мы сворачиваем на Вестсайдское шоссе на Сорок четвертой улице. Куда вы направляетесь?
Его вопрос был обращен к Мельбе.
— Сорок четвертая пойдет, я живу на углу Пятьдесят первой и Восьмой — остаток пути смогу пройти пешком.
— Мы отвезем вас домой — и всем остальным там, боюсь, тоже придется выйти, если только никому не надо к Вашингтонским Высотам.
Маленькие испанки, возможно, родственницы, согласно забормотали: «Пятьдесят первая годится, Пятьдесят первая хорошо», — но тут встрял хозяин полосатого костюма.
— Слышь, даю сотню баксов, чтоб отвез меня на угол Восемьдесят девятой и Парка.
— Прости, дружище. Нам надо ехать в больницу.
— Прекрасно. Даю две сотни.
Ларри глянул в зеркало заднего вида, отыскивая лицо этого типа, без приглашения сидевшего на заднем сидении его машины.
— Я же сказал, мы едем в больницу.
— Пятьсот баксов! — Он уже кричал. — Давай, мужик.
Джин не смела посмотреть назад. Ларри подъехал к тротуару — непростой маневр в этой разбухшей реке горячего металла — оглянулся и смерил взглядом этого человека, чье лицо покрывали струйки пота, и портфель, который тот по-прежнему стискивал так, словно он был набит золотыми кирпичами.
— Хочешь выйти здесь? Или на Пятьдесят первой?
— Чтоб тебя, мужик! Чего тебе надо? Черта лысого я стану платить больше пятисот.
Ларри вышел и, спокойный, но со стиснутыми челюстями, открыл пассажирскую дверь.
— Вылезай, — приказал он, не повышая голоса.
Потный человечек ступил вниз, не заставляя себя ждать. «Задница», — прошипел он, протискиваясь мимо Ларри и ударяя его по руке, вслед за чем тут же исчез в толпе.
Вернувшись на свое место, Ларри улыбнулся Джин и оглядел свою остававшуюся команду.
— Вперед, граждане!
Его довольный тон давал знать каждому, что они в безопасности, хотя у Джин было чувство, что только она и Ларри — двое взрослых на передних сидениях — имели нечто вроде реального представления о том, что происходит, причем не только нынешним днем. Если случилось худшее, то что в точности это означало — массовое взятие в заложники всех жителей Восточного побережья? И как скоро при такой жаре положение дел станет плачевным?
Она сосредоточилась на непосредственных нуждах — отец, Филлис и, о Боже, Мельба. Мельба тяжело и часто дышала, практически подвергала себя гипервентиляции. Голова у нее свисала вниз, словно она искала что-то, что обронила. Следовала ли она какой-то методике дыхания? — хотя, насколько помнила Джин, в таком случае ее вздохи были бы продолжительнее, глубже. Джин тронула ее за руку и спросила, хорошо ли она себя чувствует. Та кивнула — дескать, хорошо, и сделала большой глоток из бутылки минеральной воды, которую Джин вложила ей в руку.
— Может, вам следует поехать с нами в больницу? — сказала Джин, кратко касаясь запястья Мельбы и пытаясь определить, верно ли она судит о собственном состоянии.
Мельба энергично помотала головой.
— Лучше просто домой.
Крошечные женщины хранили молчание, парень бесцельно менял яркость освещения над пассажирскими сидениями, завороженный, как ребенок в кабине пилота.
— Смотрите в оба, чтобы не пропустить заправку, — сказал Ларри, ни к кому в особенности не обращаясь. Они уже миновали две заправочные станции, но одна была закрыта, а к другой выстроилась очередь, огибавшая целый квартал. На большинстве из них использовались электронасосы, электрические счетчики: автоматизированное наполнение и автоматизированная оплата, никаких наличных, только кредитки. На Таймс-сквер у больших отелей и перед театром собрались толпы народа. Ларри глянул на них.
— Их выставляют на улицу из-за дымовых сигнализаторов. Они, вероятно, сняли номера, а теперь не могут ими пользоваться, потому что это противозаконно, если дымовые сигнализаторы отключены.
Она видела людей, лежавших в дверных проходах, используя бутылки с водой в качестве подушек. Было не поздно, но очень жарко, и захватывались все тенистые уголки. Они походили на тех, кто томится в очереди за билетами на призовой концерт, пристраиваясь и прилаживаясь, готовясь скоротать долгую ночь, — многие из них были в пастельных одеяниях и в тренировочных костюмах, будто какое-то туристское вуду заставило их всех выйти этим утром в пижамах. Бензобак был полон менее чем на четверть. Они подкатили к углу Пятьдесят первой и Восьмой.
Джин сделала последнюю попытку.
— Мельба, вы уверены, что вам не надо поехать с нами в больницу?
Беременная опять помотала головой и принялась выползать из машины, ухватившись за подголовник, пока нащупывала дорогу ступней, которой не видела. Было пять сорок, когда Ларри и Джин повернули на запад, к шоссе. Две маленькие женщины улыбнулись и сказали: «Спасибо — спасибо», — заставив Джин на мгновение вспомнить о Марке и его сдвоенных прощальных словах. Он будет о ней беспокоиться — как ей связаться с домом? Если он дома. Когда они покатили дальше, Джин подумала о латиноамериканском пареньке, ремень джинсов у которого сидел так низко, что они совершенно не прикрывали его ягодиц, и жалела, что не спросила, как его зовут. Он добровольно поднимал и опускал на землю маленьких женщин, одну за другой, а потом снова сунулся внутрь за своей курткой и выразил благодарность, хлопнув раскрытой пятерней о ладонь Ларри.
— Милый был мальчишка, правда? — сказала она.
— Да нет, не очень. Он украл мою ракетку, — сказал Ларри, качая головой и смеясь. — Прямо с заднего сидения.
— Что? Почему же ты ничего не сказал?
— Я не видел, пока он уже не ушел. Даже не пытался ее прятать, как только выбрался из машины. Сукин сын, еще и с ладошкой своей ко мне сунулся. Держаться вместе во время кризиса, видишь ли. Добро пожаловать в Нью-Йорк.
Когда они подъехали к больнице и обнаружили, что она наглухо забаррикадирована и среди дюжин людей, мельтешащих снаружи, нет никаких признаков Филлис, — только тогда Джин начала паниковать. Ища поддержки в толпе, она одно за другим крупным планом выхватывала разные лица, встревоженные глаза которых были зеркальным отражением ее собственных. Как могла она потерять след обоих своих родителей? Никто в больнице не хотел с нею говорить, хотя в конце концов она добилась устного «нет» на свой письменный вопрос: «Остались ли в здании посетители?». Охранник отошел от стеклянной двери, прежде чем она смогла спросить что-нибудь еще. Ей оставалось только предполагать, что ее отец в интенсивной терапии находится среди тех, кому прохладнее и безопаснее всех остальных в городе.
— Нам надо найти Филлис, — настойчиво, как будто он ей возражал, сказала она Ларри. — Должно быть, она нашла попутку. Моя мать не пойдет домой пешком через сотню кварталов.
Она пыталась вспомнить, в какой обуви была сегодня Филлис: в яблочно-зеленых бабушах с веревочными подошвами, высоких.
