И он уехал.
18
Он уехал, но люди не разошлись: очень уж охота было посмотреть, что будет дальше.
Нестеров выдвинулся вперед, повернулся ко всем и сказал негромко, но внушительно:
– Вот что... Вы меня извините, конечно, но мне кажется, всем надо отсюда уйти. Вы это и сами понимаете, да? А то неловко как-то...
И его послушались, как ни странно. Может, всего лишь потому, что без его слов все понимали, что неловко, но себе в этом не признавались. А вот слова сказаны – и сразу получается, что ты зевака и неделикатный человек, перед соседями в таком свете выглядеть не хочется.
Все разошлись, Константин и Липкина остались вдвоем. Он сел на лавку, словно разом обессилел, вытер пот со лба.
– Обиделся? – спросила Липкина.
– На что?
– Ну, как же. Получается, я от тебя отреклась.
– Ты же объяснила. Явился муж и тут же что-то украл. Позорище.
– Вот именно. Учитывая, что я про тебя все эти тридцать лет рассказывала так, что ты был для всех ангел просто. Скажут: врала учительница. Вся репутация насмарку. А у меня, может, кроме репутации, ничего больше и нет... А ты-то сам зачем отказываться начал? Придумал: вместе сидели, умер... Зачем?
– Тебя жалко стало. Говоришь же: репутация. А какая тут репутация, если я бомж действительно? Пусть уж лучше все думают – чужой человек, жулик, обманом к тебе втерся. А я обманом и так всю жизнь жил.
– Ладно. Пошли, – сказала Липкина.
– Куда?
– Обедать, куда ж еще?
Она пошла в дом, а Константин направился в сарай. Он достал спрятанный сверток, развернул его. В нем оказались документы. Константин раскрыл паспорт – старый, потрепанный. Там была его фотография давнишней давности. И надпись на первой странице: КОСЕНКО ВИКТОР ЕФИМОВИЧ.
Он раскрыл и другой паспорт, тоже неновый, и фотография тоже старая. Там значилось: ЛИПКИН КОНСТАНТИН БОРИСОВИЧ.
Посидев и подумав, Константин сунул оба паспорта в карман и торопливо пошел из сарая. Пробрался огородом – к берегу. К подвесному мосту.
Торопливо шел по качающимся доскам. На середине остановился, достал один из паспортов, порвал его в клочки и кинул в воду.
Какой, мы не знаем.
И пошел обратно к селу.
Но, дойдя до берега, резко развернулся и еще быстрее пошел прочь; мост так и мотало из стороны в сторону.
А Липкина, стоя на крыльце, видела это.
Но не окликнула, не стала догонять. Просто молча смотрела, о чем-то думала.
О чем, мы не знаем.
Глава 9
Факт из жизни не доказан
1
Ваучер окончательно решил продать дом. Он ведь для этого сюда и вернулся.
Дом на отшибе, над оврагом, участок довольно запущен и кое-как огорожен, но сам дом, хоть и старый, выглядит неплохо: большой, крепкий.
Ваучер полдня ходил с рулеткой и вымерял параметры своих владений, записывая цифры на клочке бумаги. Осмотрел, обстукал и ощупал дом и изнутри. Остался доволен. И пошел обрадовать Нестерова:
– Всё, Александр. Решил я.
– Решили так решили, очень хорошо.
– Согласен, значит?
– Почему нет?
– Ты хоть осмотри сначала.
– Да я видел.
– Так дела не делают! – рассердился Ваучер. – Я вот тут записал: сколько участок, сколько в доме площадь, из чего сделанный. А ты потом скажешь, что наврал.
– Но ведь не наврали же?
– Не наврал. А ты всё равно проверь. Тебе всё-таки не капусты кочан, тебе дом с участком предлагают!
Что ж, Нестеров пошел посмотреть.
Ваучер водил его по участку, показывал записи в тетради и совал в руки рулетку, чтобы Нестеров проверил. Тот отказывался.
– А дом! – говорил Ваучер, подводя к дому. – Сруб – бревна одно к одному, обшит досками, как видишь. Крыша, врать не буду, двадцать лет назад перекрыта, но ее еще двадцать лет крыть не надо. Отец мой дом ставил, а я потом достраивал. Я ж и плотничал, и столярничал, и крыши крыл. Чего только не умел!
– А почему уехали?
– А чего тут было делать? Я и раньше не очень тут жил. Заработки маленькие, кругозора никакого. По стройкам ездил. Там всё просто: сделал – получи. И зарабатывал, между прочим, столько, сколько тут никому не снилось!
– Семью обеспечивали?
– Сразу три! – похвастался Ваучер. – Нет, не сразу, конечно. Три раза официально был женатый, один раз так. Детей трое, один уже умереть успел от пьянства. Только они отца не признают. Племянник зато у меня золотой. Большой человек стал в городе, у него там в престижном месте коттедж огромный. Я при нем и живу. Помогаю по хозяйству. Сторожу, когда в отъезде. Он меня домовым зовет. Я сержусь, конечно, но не обижаюсь. Эх, Александр, а когда я сюда после заработков приезжал!.. Я им такой праздник устраивал! Мужиков всех по неделе поил, а баб... Тоже поступал с ними соответственно. Любили меня женщины, Саша, чего уж правду скрывать! До сих пор некоторые не замужем, потому что меня ждали. Двадцать лет дом еще без ремонта простоит, а потом подремонтировать – и еще хоть сто! Сруб лиственничный, что ты хочешь, во всей Анисовке ни у кого такого нет. Давай я тебе вот тут доску оторву, а ты посмотришь!
Ваучер взялся за гвоздодер, похожий на ломик.
Нестеров отговаривал:
– Зачем, я верю!
– Затем, что обманывать людей не люблю! Меня всю жизнь обманывали, а я – никогда!
Ваучер умело оторвал одну из досок, чтобы показать бревна за обшивкой. Постучал по бревну.
– Слыхал? Аж звенит! Ты попробуй! Нет, ты попробуй, попробуй!
Нестеров взял гвоздодер и постучал по бревну, после чего Ваучер аккуратно приколотил доску на место.
– Теперь дом внутри смотрим! – скомандовал он. Пошли смотреть дом внутри, хотя Нестерову это было не очень интересно.
2
Нестерову это было неинтересно, но он видел, что старику хочется похвастаться. Впрочем, внутри дом, пожалуй, выглядел неказистей, чем снаружи: очень уж всё скудно, голо, неухоженно.
– Вещи вы в город перевезли? – спросил Нестеров.
– Зачем? Что было, то и оставил. Племянник не велел везти: не нужна, говорит, твоя деревенская мебель!.. Маловато, конечно. Зарабатывал-то я ничего, но, сам понимаешь... Вино. Бабы обратно. Потом болезни начались, пролечил шут знает сколько. Ну? Берешь?
– Я сказал же, беру. Вопрос: цена. Я ведь не себе беру, так что от покупателя зависит.
– От Прохорова, что ли? Жулик!
– Может, и жулик, но других покупателей пока нет.
– А мне всё равно. У меня для всех одна цена! Вот!
Ваучер положил на стол тетрадь с расчетами и хлопнул по ней ладонью.
– Считай, что это сразу со скидкой. Поэтому – без торговли! Что, много?
Нестерову цифра показалась не большой, не маленькой. Но сам он решить не мог. И, не откладывая, позвонил Прохорову.
И тот ему сказал, что покупать ни в коем случае не нужно, это пустая трата денег: по его сведениям, дом Бориса Петровича Трошина, то есть Ваучера, фактически ничейный. И можно будет чуть погодя взять его даром.
Нестеров передал это Ваучеру.
Тот долго не мог понять:
– Как ничейный? Он в уме, твой Прохоров?
– Он сказал, что у него сведения от администрации, будто вашего дома и участка фактически нет.
– Как это нет? Какие сведения? Шаров ему их дал? Откуда, с потолка? А ну пошли, сейчас посмотрим, есть дом или нет!
– Может, без меня разберетесь?
– Будешь как свидетель!
3
Как свидетель Нестеров стоял у двери, а Ваучер, ворвавшийся в администрацию, бушевал перед Андреем Ильичом и Юлюкиным:
– Это как понимать, администрация? Как получилось, что моего дома нет?
– Почему нет? – удивился и сам Шаров.
– Прохоров сказал! Будто бы вы ему и сказали!
– Ничего я ему не говорил.
– Он сам мог увидеть, – объяснил Юлюкин. – Он месяц назад все планы смотрел. То есть свой план смотрел, а заодно мог и все посмотреть. Информация не секретная.
– Не секретная, но смотреть было не обязательно! Кто ему дал?
– Насколько я помню, вы и дали.
– Какая разница, кто дал? – кричал Ваучер. – Вы мне суть объясните!
Андрей Ильич открыл один из шкафов, достал папки, планы, кальки, разложил на столе.
– Вот, тут всё как на ладони. Три года назад составили, большие деньги заплатили, между прочим... Так... Вот твоя улица, правильно?
– Откуда я на бумаге увижу?
– А тут написано. Вот Микишин, потом Лыкачева старуха, Рюмины, Ступина пустой дом стоит, Читыркины, Вахрушевы, Дуганов...
– Правильно. А за Дугановым я!
Андрей Ильич, повертев карту, сказал:
– Может быть...
– Что значит – может быть? – возмутился Ваучер.
– На плане не обозначено. На плане тут пустошь.
– Как это пустошь? Вы что, очумели, что ли? Отец мой там жил с матерью, мы с братом, царство ему небесное, и на тебе – пустошь!
– Ты не кричи. Ошибка какая-нибудь вышла, исправим.
Юлюкин вмешался.
– Разрешите? – он взял бумаги и разложил перед собой. – Я в курсе этого дела. Конечно, путаница произошла. Планы двадцать раз чертили, потом контора горела вместе с документами. Опять все планы заново чертить начали... И так получилось, что дом Бориса Петровича физически существует, а фактически и юридически нет. – Тут Юлюкин заметил, что Нестеров улыбнулся, и бросил в его адрес: – Между прочим, я ничего юмористического не говорю.
