— Я ему говорила, что не надо покупать такой дом. Но он словно помешался. У его родителей был похожий. Сальво всегда стремился вернуться в прошлое, просто с ума можно было сойти. Летом здесь будут настоящие джунгли.
— Разве тебе никто не помогает?
Хотя они договаривались о встрече, Флавия не стала краситься, а схваченные резинкой кудрявые волосы стоило вымыть. Впрочем, это не портит ее лицо.
— Какое-то время приходил его отец. Он и занимался садом. Но после того, что произошло, он все время говорил о Сальво. Часами держал меня в кухне, просто не было сил. Я сказала ему, чтобы он больше не приходил. — Она делает паузу. — Я знаю, что он просто следил за мной. А у него на это нет ни малейшего права.
— Если хочешь, я тебе помогу. Ухаживать за газоном. — Рене говорит это, не подумав, и сразу же пугается, что сделал неверный шаг, словно ступил на зыбучий песок.
Флавия долю секунды глядит ему в глаза — то ли с нежностью, то ли с жалостью. Сигарета тает у нее в руках.
— Не надо, Рене. Но все равно спасибо!
— Я буду рад тебе помочь.
— Тебе просто жалко меня.
— Неправда. И кстати, в жалости ничего плохого нет.
— Если ты подстрижешь газон, через месяц он опять будет, как сейчас, и мне придется начинать все сначала. Я не буду знать, кому позвонить, и позвоню тебе, а тебе будет неудобно отказать попавшей в отчаянное положение вдове, хотя и не захочется снова с этим возиться. И так каждый месяц, пока тебе окончательно не надоест и ты не придумаешь какое-нибудь оправдание, чтобы больше не приходить. Тебе будет совестно, а я буду чувствовать себя всеми покинутой. Давай не будем в это ввязываться, Рене! К сожалению, трава все растет и растет. Ничего с этим не поделаешь. — На мгновение она умолкает, потом прибавляет: — И не ты виноват в том, что Сальво погиб.
Рене чувствует острую боль в груди. Знала бы она! Знала бы, насколько она ошибается и сколько километров газона он должен скосить, чтобы расплатиться с ней за то, чего он ее лишил. Чтобы искупить вину, ему придется срезать все деревья в лесу, орудуя перочинным ножиком.
— А если я все же захочу в это ввязаться? — настаивает он.
Флавия стряхивает пепел с футболки.
— Ты хоть косилкой-то пользоваться умеешь?
— Показывай, где она! Сейчас я тебе докажу.
Она выдувает дым вверх.
— Нет, не сейчас. Сегодня не газонный день.
— А когда?
— В субботу утром. — Она гасит в пепельнице недокуренную сигарету и поднимается, словно поняв, что уже поздно и пора прощаться. — Если что, у тебя есть время передумать. Звонить не надо. И вообще лучше не приходить.
Но Рене не из тех, кто легко отступает. Он держит слово — более того, все предыдущие дни ни о чем другом и не думает. В субботу утром он является в дом Кампорези. Флавия еще в халате. Она забыла об их уговоре, и это неожиданно огорчает Рене.
Он соврал: он никогда не работал в саду, всю жизнь он жил в городской квартире. Так или иначе, он полагает, ничего сложного в этом нет. Он посмотрел в Интернете несколько любительских видео о том, как косят газон, и теперь принимается за работу.
Он проходит по газону косилкой — сначала в одну сторону, потом в обратную. Должны были получиться две полосы разного цвета, как на футбольном поле, но он что-то делает не так. Наверное, есть какой-то секрет, которого он не знает. Он замечает, что Флавия стоит у входа и следит за ним — взгляд затуманенный, словно, глядя на него, она видит кого-то другого. Теперь на Флавии кофта с широким вырезом, заметно, что лифчика на ней нет. Она стоит так, что солнце бьет ей прямо в лицо.
— Ты никогда не стриг газон, да? — спрашивает она.
Рене смотрит на пройденный косилкой участок. Теперь, когда она сама об этом сказала, приходится признать, что получилось плохо.
— Заметно, да?
Флавия улыбается:
— Ну, все-таки получше, чем вначале.
В итоге он остается на обед и проводит у них почти весь день. Потом, как и в первый раз, настроение у Флавии резко меняется, и она вдруг, ни с того ни с сего, спешно прощается. Обещает позвонить, если потребуется помощь, но по ее тону ясно, что она вряд ли это сделает.
По дороге домой Рене охватывает смятение. День сложился вовсе не так, как он ожидал. Остается чем-то заполнить время до ужина — дома его ждет «Halo», восьмой уровень, но игра вряд ли его захватит. Он уже понимает, что сейчас способен лишь на одно — сидеть и предаваться позорной и опасной тоске, овладевшей им с той минуты, как он закрыл за собой калитку, — тоске по саду одного из его погибших солдат и по его неприветливой жене, стоящей в дверях.
Та же тоска заставляет его через два дня отменить игру с Пеконе и вместо этого припарковаться напротив дома Флавии Кампорези. Он сидит там до темноты, наблюдая за загорающимися и гаснущими огнями и спрашивая себя, а вдруг после проведенных в долине месяцев у него на самом деле поехала крыша.
Он возвращается к дому Флавии следующим вечером и на другой день. Вскоре вечернее дежурство на ее улице становится привычным продолжением рабочего дня, теперь он даже берет с собой ужин. Паркуется он достаточно близко, чтобы все было хорошо видно, и в то же время достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченным. Что ему нужно — он и сам не знает. Достаточно увидеть за занавеской Флавию или ее малыша, подглядеть сценку из их изломанной семейной жизни, чтобы почувствовать себя лучше и в то же время разжечь тревогу, не дающую сдвинуться с места. Словно ему постоянно нужно быть уверенным в том, что с этими двумя беззащитными созданиями ничего не случилось. Что же до физического влечения, которое он испытывает к вдове Кампорези, оно не имеет ничего общего с влюбленностью, которую он переживал давным-давно, в подростковом возрасте. Это куда более непростое чувство, определить которое он пока что не может, да и не хочет.
Он сидит в машине, не включая радио, и мысли текут свободно, ни на чем не задерживаясь, хотя думает он почти всегда об одном и том же: о запоздалом звонке Розанне Витале, о мусорных мешках, в которых лежали останки ребят, о малыше Габриэле, который наконец-то решил ему помочь — встал рядом с ним на колени и принялся собирать у ограды опавшие листья, один листик за раз — больше в его ручонки не помещается.
Налаженный порядок жизни сержанта летит ко всем чертям, но ему наплевать. Главное — дежурить у дома Флавии. Он уже задумывался о том, что рано или поздно рядом может притормозить полицейский патруль и поинтересоваться, почему он здесь подолгу стоит, но ничто не заставит его отказаться приезжать в район, где находится выкрашенный в сиреневый цвет дом, который Сальваторе купил, чтобы вернуться в детство. К сожалению, до стрижки газона еще далеко, а пока что Рене ничего не остается, кроме как сдерживать нетерпение. Трава все растет и растет, но не настолько быстро.
Рене звонит старая знакомая, Валерия С., бывшая его клиенткой в то время, когда ему приходилось подрабатывать. Она первая, кто о нем вспомнил. Пока его не было, остальные наверняка нашли ему замену или узнали о трагедии и решили держаться от него подальше. Он соглашается встретиться с Валерией из-за свойственной ему безукоризненной вежливости, а еще потому, что ему хочется заняться сексом (в последний раз он был с женщиной, ждавшей от него ребенка, — когда-то в прошлой жизни).
Подойдя к двери, он думает, что, наверное, слишком сильно надушился — это признак неуверенности в себе, а еще того, что он потерял форму. Неважно, вместе с одеждой почти весь запах уйдет. Валерия С. сразу же переходит к делу. Они набрасываются друг на друга прямо в гостиной. Оба они кажутся голодными и отчаявшимися. У девушки красивое гибкое тело, сбросив блузку, она выгибает спину, опираясь ему на руку и подставляя его губам налившуюся грудь. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего взгляда — ничто не мешает молчаливому перемещению в спальню. Они влекут друг друга, целуются, притягивают и ласкают, ни на мгновение не расплетая тел. Гармонии не нарушает даже необходимость надеть презерватив: отвлекая девушку, Рене быстро справляется с этим одной рукой.
Пока что все идет хорошо. Он играет, но он играл эту роль столько раз, что все получается само собой. Он ложится на Валерию. Глаза у нее закрыты, на лице неясное выражение. Ей хочется, чтобы он причинил ей боль, и он идет ей навстречу. Сжимает зубами сосок, пока она не вскрикивает. Он даже решается дать ей пощечину.
Однако когда он входит в нее и начинает ритмично двигаться, он чувствует, что что-то не так. Ему вдруг кажется, что Валерия уменьшается в размерах и ускользает куда-то вдаль. А может, наоборот, это он ускользает. Девушка, находящаяся в нескольких сантиметрах от его глаз, превращается в расплывчатую картинку, все звуки вокруг тоже становятся глуше.
В груди у сержанта возникает и поднимается в горло черный комок. Раньше с ним такого не бывало, но тело словно вспоминает нечто, что случилось с ним когда-то давно. Внезапно он понимает, что не кончит и что еще несколько секунд — и он даже не сможет продолжать. И в это самое мгновение в его паху на самом деле происходит то, о чем он подумал.
