— Нет-нет! — запротестовала она. — Ты и так потратился на меня: дал мне денег, купил дорогое платье…
— Пейтон, не возражай. Речь идет всего лишь о безделушке. Хочешь кофе?
— Нет, — она уныло повела головой.
Джермано подозвал официанта и расплатился по счету.
Спустя несколько месяцев после свадьбы Пейтон и Барри отправились во Флориду, чтобы погостить несколько дней у Кэти, ее старшей сестры, давно вышедшей замуж и поднимавшей с мужем двух дочерей — Мирабел, которой шел шестой год, и Аниту двух лет.
Кэти была высокая долговязая женщина с каштановыми волосами и скуластым лицом, походившая статью как тот тип англичанки, который по вкусу британским аристократам.
Муж ее, Мануэль, которого она называла Мэнни, работал компьютерщиком в Майами. Раньше он жил на Кубе, но потом вместе со своими родителями эмигрировал в Штаты. По его словам, они на Кубе оставили особняк, настоящий палаццо, но Пейтон в это не верилось, ибо Кэти и Мануэль жили в убогом, невзрачном доме на окраине Саут-Бич.
Прилетев в Майами, Барри взял напрокат машину, и они поехали в Саут-Бич. Неожиданно у края дороги Пейтон увидела тощую рыжевато-коричневую собаку, трусившую по тропинке, сильно прихрамывая.
— Барри, останови машину! — воскликнула Пейтон. Он обернулся через плечо и меланхолично спросил:
— Что случилось?
— Останови машину! Барри притормозил.
Пейтон открыла дверцу и побежала к собаке. Барри подал машину назад.
— Пейтон, ты что, рехнулась? — недовольно воскликнул он. — Я подумал, что тебе плохо.
— Да ты взгляни на эту собаку. У нее на спине рваная рана. К тому же она хромает.
— И что ты хочешь с ней делать?
— Возьмем собаку с собой, покажем ветеринару. Возможно, Кэти оставит ее у себя или отдаст в хорошие руки.
— Ты, видно, и впрямь сдурела, — сердито ответил Барри. — Не прикасайся к этому паршивому псу. Он укусит тебя. Посмотри, он оскалил зубы.
— Я заверну его. У нас есть одеяло?
— Не знал, что понадобится, — язвительно сказал Барри, — а то бы обязательно захватил.
— Тогда достань из сумки мой свитер. Сев снова за руль, Барри не успокоился.
— У этой собаки наверняка полно блох, а блохи — разносчики кожных болезней. Когда приедем к твоей сестре, позвони в Общество защиты животных. Они заберут собаку.
— Да они усыпят ее! — возмущенно сказала Пейтон. Прошел час, и Барри подрулил к дому Кэти.
— А я уж вас заждалась, — сказала хозяйка дома, широко улыбаясь.
Кэти было тридцать пять лет, но лицо ее, загорелое и обветренное, успело немного сморщиться, особенно под глазами. На ней было простенькое домашнее платье с короткими рукавами, обнажавшими руки, красные и натруженные. Одежду дополнял расписанный цветами передник.
— Я помогу, — торопливо сказала Кэти, увидев, что Барри открыл багажник и полез за вещами.
— Вы взяли с собой собаку? — удивилась она, подойдя к машине.
— Это не наша, — сказала Пейтон. — Мы нашли ее на дороге. У нее перебита нога, а на спине рваная рана. Ее надо свезти к врачу. Ты любишь собак?
— По правде говоря, не терплю. Отнеси пока собаку в гараж, а я позвоню в Общество защиты животных, ее заберут.
— Но ее могут там усыпить.
— Полагаю, если им заплатить, то о ней позаботятся.
Найдя в гараже небольшой рулон ковровой дорожки, Пейтон развернула его и уложила пса на подстилку. В гараж вошла Кэти и поставила перед псом тарелку с каким-то мясом и миску с водой.
— Мясо для гамбургеров, — пояснила она. — Купила детям на ужин. Им осталось, не беспокойся. Пойдем.
В доме было накурено, к тому же пахло чесноком и кошачьей мочой. Барри недовольно поморщился.
Кэти привела их в полутемную комнату, в которой повсюду — на кроватях, диване и на полу — валялись игрушки.
— Мы хотели устроить здесь комнату для гостей, — пояснила она, — но у нас никто не бывает, вот девочки и пристроились тут. — Кэти говорила чуть в нос, голосом состоятельных бостонцев, который, верно, освоила, учась в частной школе, — в те времена у Нелл еще были деньги.
— Извините, что не приехала к вам на свадьбу, — продолжила Кэти, — пришлось ухаживать за свекровью, она в то время болела. Да и, по правде сказать, не было лишних денег. Авиабилеты, гостиница — разоришься.
— Теперь, когда захочешь нас навестить, сможешь остановиться у нас. Мы купили большую квартиру в Верхнем Вест-Сайде.
— Ты писала, я знаю. Рада за вас. У нас удобства не те, но ванная есть. Можете освежиться. Я буду на кухне.
Проводив Кэти взглядом, Барри недовольно проговорил:
— Здесь ужасная духота, а пылища — словно месяц не пылесосили. У меня уже слезятся глаза. Долго я здесь не выдержу.
— Три дня как-нибудь вытерпишь, — ответила Пейтон. — Открой окна, а я пойду к Кэти.
Придя на кухню, Пейтон спросила:
— А где мои племянницы? Я им кое-что привезла.
— Играют с соседскими девочками, — ответила Кэти. — Скоро придут. Хочешь выпить? Неплохое вино. — Она взяла с полки бутылку.
— Нет, спасибо. — Пейтон оторопела: кто же пьет днем? — Если выпью, меня потянет ко сну. Возможно, попозже. Ты маме звонила?
Налив себе полстакана и сделав добрый глоток, Кэти ответила:
— Звонила несколько раз, да все без толку. К телефону она, как правило, не подходит, а если и подойдет, то несет околесицу. Я говорила с врачом, он особо не обнадежил. Звони в больницу сама. У тебя времени больше: ты не работаешь.
— Сейчас работаю, но только по четыре часа. Ищу работу на полный рабочий день, но пока что впустую. На заработок Барри многое не позволишь, да и с его родителями нужно рассчитываться.
— Не думаю, что они надеются с вас что-нибудь получить. Просто хотят, чтобы вы немного поднапряглись.
— Но они не очень богаты.
— Не очень богаты? Ты же писала, что они не поскупились на свадьбу, отвалили целых сто тысяч. По мне, это огромные деньги. Кстати, ты привезла фотографии?
— Привезла. Покажу, когда все твои соберутся. А как Донни?
— Как и прежде, живет с Ларисой. Я видела его месяц назад. По-моему, он опять сел на иглу. Нигде не работает, но что-то приносит в дом. Где он достает деньги, понятия не имею. Вероятно, ворует. Полагаю, он плохо кончит.
— С чего тогда Лариса держится за него? Что она в нем нашла?
— Он видный парень, хорошо сложен. Да и за словом в карман не лезет. В обаянии ему не откажешь.
Разговору помешал Барри.
— Нельзя ли в нашей комнате открыть окна? — спросил он, войдя на кухню. — Я пытался, не отворяются.
— Барри — аллергик, — сказала Пейтон. — Он не выносит табачного дыма.
— Там кондиционер, — ответила Кэти. — Вероятно, забарахлил. Я посмотрю. Барри, хочешь выпить?
— Я не пью, Кэти. Спасибо.
— Барри, ты же выпиваешь иногда за обедом стакан вина, — напомнила Пейтон. — А на Ямайке…
— На Ямайке мы проводили медовый месяц, можно было расслабиться. Но ты же помнишь, во что это вылилось. Меня еле носили ноги.
— Но это было не от спиртного. Ты просто перегрелся на солнце, потом съел какую-то гадость да еще наступил на морского ежа… Боже, как там собака?
Собака, поев, исчезла.
Вернувшись на кухню и сообщив об исчезновении пса, Пейтон возбужденно добавила:
— У собаки перебита нога. Пес пропадет. Пойду его поищу.
Пейтон целый час бродила по улицам, но собаки и след простыл. Дома здесь, на окраине Саут-Бич, выглядели убого. Почти в каждом дворе, покрытом жухлой травой, стояли неказистые мотоциклы, а где — и установленные на автомобильных прицепах не менее неприглядные лодки, ждущие своего часа. Над головой кружили два пеликана, похожие на птеродактилей. Солнце палило немилосердно.
Пейтон вспомнился Уортингтон, где летом стояла такая же изнуряющая жара, а небо даже в солнечную погоду было вечно затянуто сизой унылой дымкой. Там она родилась, там пошла в школу. Учеба особой радости не доставила. Ее первая учительница, высокая костлявая женщина с прыщавой кожей и нездоровым цветом лица, неизменно кричала и за малейшую провинность выгоняла из класса. У Пейтон был плохой почерк, и учительница вечно к ней придиралась, посадив в конце концов за последнюю парту рядом с Мэри-Луизой Питкин, которая постоянно ковыряла в носу, приклеивая козявки к днищу стола. Но то было давно. Ушла в прошлое и жизнь в Уортингтоне.
Отчаявшись найти пса, Пейтон пошла назад. Во дворе ее встретили Анита и Мирабел.
— Как вы выросли! — воскликнула Пейтон. — Вас не узнать. Пойдемте в дом, я привезла вам подарки.
Каждой девочке Пейтон привезла по костюмчику — хлопчатобумажную юбку с оборками и кофточку, отороченную тесьмой. Кроме того, Аните достался игрушечный чайный сервиз, а Мирабел — большая плюшевая лошадка.
— Спасибо, тетя, — звонко ответила Мирабел.
