Ознакомительная версия.
– Да ничего, жить можно, – улыбнулся Гена.
Михаил Иванович многозначительно посмотрел на Людмилу Александровну.
– Довольны, значит… А к нам перебраться не желаете?
– Да нет, мы уже привыкли. Да и вас притеснять не хочется.
Гене было не совсем приятно в который раз уже объясняться на эту тему.
– Правильно ты, Генка, мыслишь, – впервые поддержал его в этом Михаил Иванович. – У семьи свой угол должен быть! Чтоб, как говориться, где что положил, чтоб там и взял.
Гена взглянул на него с удивлением.
– Тут ведь вот дело-то какое… – продолжил Михаил Иванович, вновь взглянув на жену. – Родители Людмилы нас к себе приглашают, старенькие они уже. Уход за ними, как говориться, нужен… Ну, а кто, как не мы, за ними на старости-то лет приглядит? Людмила-то у них – единственная дочь. Да и сами мы не молодые уже, стаж-то я пенсионный давно выработал, пенсию вот оформляю… А к старости, Гена, оно к земле тянет. А там сад, огород, да и до моря рукой подать. Что нам, старикам, ещё надо? Вот и решили мы с Людмилой, что к весне и переедем. Ну, а квартиру вам оставим. Вы-то как, не против?
Гена растеряно взглянул на Аню.
– Ты как, Аня?
Она улыбнулась.
– Я как ты.
– Вот, только, как-то неловко это… – недоумённо развел руками Гена.
– Неловко, Гена, как говориться, на потолке спать – одеяло падает, – пошутил Михаил Иванович и, уловив укоризненный взгляд жены, как всегда невозмутимо продолжил: – Оставь это, Генка! Кто, как не вы, жить здесь должны? Машину мы тоже вам оставляем – у родителей Людмилы «Москвич». Отцу, как ветерану войны, выделили, так он почти что новый еще. На нас они его переписали… Ну, а две-то машины нам, как говориться, ни к чему.
Прошел год. Гена и Аня жили ожиданием того, что наполняет глаза женщин радостью, а мужчинам дает ещё большее чувство ответственности за семью – они ждали ребёнка. Но шло время, а Аня всё не беременела. И после многочисленных обследований врач-гинеколог, уже пожилая женщина, сказала Ане, что она не сможет иметь детей… Врач устало прикрыла глаза, даже не пытаясь успокоить её. Зная, что означает подобное врачебное заключение для молодой женщины.
Гена ждал Аню в коридоре и догадался обо всем без слов. Он обнял жену, прикоснулся лицом к её лицу, мокрому от слез…
Прошел ещё год, и как-то за ужином Гена спросил Аню: не будет ли она против, если они заведут собаку.
– Ну, скажем, щенка немецкой овчарки, – уточнил он.
– Я не против, даже очень за, – улыбнулась Аня. В улыбке Ани не было грусти, которая, казалось не оставляла её всё это последнее время.
Вот так и появилась в доме Гены и Ани маленькая очаровашка Джесси…
Что нужно собаке? Тёплый угол, немного еды и знать, что она любима. И было ли на свете создание, более счастливое, чем Джесси? И если бы кто-то спросил Джесси, и она смогла ответить, то, наверное, сказала бы, что счастливее её на свете никого нет. Потому что всё, что нужно для счастья, она имела в избытке.
Однажды в квартиру позвонили. В квартиру звонили часто – людьми Гена и Аня были общительными, и друзей у них было немало; но этот звонок отличался от других – это было несколько коротких звонков, от которых отдавало тревогой. Джесси соскочила с коврика, на котором мирно дремала после сытного ужина и, выбежав в прихожую, несколько раз предупредительно гавкнула, что она делала крайне редко. Дверь открыл хозяин и в квартиру вошёл незнакомый Джесси человек. Хозяин о чем-то поговорил с ним. Разговор был нейтральный. То есть не дружелюбный, какой он обычно бывает с теми, кого Джесси знала, но и не враждебный. И значит, хозяину ничего не угрожает – за этим она, насторожив уши, наблюдала очень внимательно. Затем незнакомец протянул хозяину какую-то бумажку и, сказав на прощание те же слова, которые обычно говорят все, когда прощаются, ушел.
Незнакомец был почтальоном, а бумажка – телеграммой, в которой отец Гены сообщал, что мать больна и просит Гену и Аню приехать. Утром Джесси распознала суету, которая обычно предшествует поездке, и бегала из комнаты в комнату, заглядывая в глаза хозяевам, пытаясь определить: возьмут они её с собой или нет. Её не взяли. Из квартиры вначале вышла Аня, а следом и хозяин.
– Не скучай, Джесси, будь умницей! – сказал он, погладив её на прощание.
Джесси вильнула хвостом, ещё раз умильно взглянув на хозяина – не передумает ли. Но хозяин взял большую дорожную сумку и вышел. Щёлкнул замок, и Джесси, лишившаяся последней надежды, обречённо вздохнув, поплелась в комнату и улеглась на своем коврике. Такое случалось и раньше, что Гена и Аня уезжали, оставив её дома одну.
Ближе к вечеру на площадке послышались шаги и звук вставляемого в замок ключа. Шаги были не хозяина и не Анины, но и эти шаги Джесси тоже знала хорошо. Это был Вока – после хозяина и Ани третий по значимости для неё человек. Джесси опрометью бросилась в прихожую. Вока, открыв дверь, прямо перед собой увидел Джесси, которая, чуть склонив голову набок, вопросительно смотрела на него. Он ласково потрепал её за ухо и прошёл на кухню, Джесси – за ним. Вока достал из холодильника кастрюлю, в которой для Джесси варили кашу с кусочками мяса или сала, поставил кастрюлю на плиту, разогрел и, когда аппетитный запах поплыл по кухне, положил кашу в собачью миску, дал остыть и поставил миску в привычное для Джесси место – под окно, недалеко от холодильника. Джесси понюхала содержимое миски и с достоинством, не торопясь, принялась есть. Поела, облизнулась и вопросительно посмотрела на Воку. И, когда он сказал «Гулять!», послушно принесла поводок. Вернувшись с прогулки, Джесси с удовольствием доела оставшуюся в миске кашу и, заметив, что Вока собрался уходить, проводила его до двери. И проявляя радушие, вежливо помахала на прощание хвостом.
Ночью Джесси обошла все комнаты. Дом, когда в нём не было хозяев, всегда казался ей пустым и неуютным. Она толкнула лапой дверь спальни и, протиснувшись в образовавшуюся щель, прошла к кровати, полежала, свернувшись, на прикроватном коврике, и даже чуточку вздремнула, но топот чьих-то ног на площадке тревожно вскинул её голову. Джесси выбежала в прихожую, внимательно прислушалась, но никто не остановился у дверей квартиры. Она легла в прихожей мордой к двери, время от времени, не меняя положения головы, поднимая взгляд на тусклый светлячок дверного глазка. Ближе к утру она вновь обошла все комнаты, и лишь с рассветом задремала на своем коврике.
Утром, когда солнце взошло достаточно высоко и Джесси, поскуливая, бегала по комнатам, потому что ей уже давно было пора во двор, она услышала шаги у двери и затем – звук открываемого замка. Прибежав в прихожую и глядя на дверь, она замерла. Дверь открылась, и вошёл соседский паренек Женька. Не дожидаясь, пока он скажет привычное для неё «Гулять», она шмыгнула мимо него в открытую дверь, – терпение её уже было на пределе. Толкнув лапами, открыла дверь подъезда и стремглав бросилась на пустырь. Вскоре она вернулась, Женька поджидал её у подъезда с поводком в руках. Гулять Джесси совершенно не хотелось, и она хотела проскользнуть мимо него в подъезд, – тем более что никакой важности Женька для неё не представлял: так, чисто соседское уважение. Но какой же подросток упустит случай пройтись по улице с чистокровной дрессированной овчаркой? И Женька не был исключением. Он защелкнул на ошейнике поводок, и заправски скомандовал:
– К ноге!
Делать Джесси было нечего… И она, как воспитанная, уважающая себя и ближних собака, пошла рядом с ним по тротуару. Потом они сели в автобус, и через некоторое время вышли в незнакомой для Джесси местности; подошли к высокому дому, с виду очень походившему на дом, в котором жила сама Джесси. У подъезда, возле скамейки, Женька отцепил поводок, скомандовал «Сидеть!» и, убедившись, что Джесси послушно выполнила команду, скрылся за подъездной дверью. Джесси послушно сидела возле скамейки, и вдруг словно наяву ей представилось, как к дому, в котором она живет, вырулив из-за поворота, подъезжает белый автомобиль, и из него выходят хозяин и Аня. Она, жалобно поскуливая, стала переминать передними лапами и через минуту, проигнорировав Женькину команду, уже бежала вдоль улицы; как ей казалось – в направлении своего дома.
Женька на лифте поднялся на девятый этаж, зашёл в квартиру своего друга, и они вместе вышли на балкон. Он хотел похвастаться собакой, которую ему доверили, и которая сейчас послушно дожидается его, потому что он, Женька, сказал ей «Сидеть». Но Джесси возле лавочки больше не было… Женька стремглав выскочил из квартиры, спустился на лифте вниз, обежал вокруг дома, но – тщетно. Джесси не было нигде. Он ещё долго искал её по городу, но, так и не найдя, чуть не плача вернулся домой. Вечером он дождался Воку и со слезами на глазах рассказал тому, что произошло. Вока решил остаться в квартире, будучи уверен, что Джесси найдет дорогу и вернется.
Ознакомительная версия.
