— Мне надо успеть на автобус в Айову, — сказал Арлен. — Он уходит в полночь.
Коп посветил фонариком в салон «олдсмобиля» и, пошарив под сиденьями, вытащил оттуда несколько бумажных оберток от фастфуда и биографию Ганди.
— Он мог в течение шести недель обходиться без еды, — сказал я.
Полицейский кивнул и бросил книгу на сиденье, потом нажал на кнопку, чтобы открыть багажник.
— Эта штука прошла более трехсот тысяч миль, — сказал он, обходя машину. — Вы, должно быть, много ездите?
— Да, люблю водить, — ответил я, хотя вряд ли коп мог услышать меня из-за шума проходящего транспорта.
Он уже рылся в багажнике. Мы с Арленом по-прежнему стояли с другой стороны, у капота, и я поглаживал холодный металлический бок «олдсмобиля». Через минуту полицейский подозвал нас к себе. Мы приблизились. Луч его здоровенного фонаря высвечивал содержимое моего багажника. Коп достал несколько фотографий и посветил на них. Я увидел Меган Труди: она рыдала, стоя на коленях рядом со своими посадками стручкового перца. На следующей был Джим Троллоп, который закидывал шары для гольфа в пустой плавательный бассейн. Еще там была студентка университета в маечке с бретельками: она сидела под вязом и читала Джека Керуака.
— Что это? — спросил коп.
— Фотографии, надо полагать, — ответил я.
— Ну, елки-палки! — охнул Арлен, глядя на рассыпанные фотографии.
Полицейский запустил руку в коробку и вытащил еще целую кучу. Потом он открыл положенный в багажник Уитом набор средств на все случаи жизни, в том числе сигнальные ракеты и космическое одеяло. Тут я на секунду поглядел на себя глазами копа. Значит, есть пацаненок, несущийся неизвестно куда на древнем «олдсмобиле», сбивая по пути почтовые ящики. Он везет с собой кучу фотографий, по всей видимости, незнакомых ему людей. Его сопровождает товарищ явно психического вида. Под передним сиденьем в машине лежит биография какого-то индийского мистика, а в багажнике — разные армейские причиндалы.
— Скажите, эти люди знали, что вы их фотографируете? — спросил полицейский.
— Ну, не совсем, — ответил я.
— А зачем вам сигнальные ракеты?
— Чтобы подать сигнал в случае опасности. Это положил в багажник друг моего отца. Он астронавт и очень серьезно относится к вопросам безопасности.
— Вы употребляли сегодня наркотики?
— Нет, сэр, — ответил я.
— При подозрении на наркотики я могу взять анализ мочи.
— Просто меня клонило в сон и я задремал за рулем, вот и все.
— Он только что получил некоторые экстрасенсорные сведения о своем покойном отце, — вмешался Арлен.
— Куда вы направляетесь?
— Домой. Недалеко отсюда.
— А вы? — спросил коп у Арлена. — Вы водите машину?
— Предпочитаю не водить.
Полицейский еще раз окинул взглядом фотографии и поблескивающее, как фольга, космическое одеяло.
— Натан, я должен доставить вас в ваш местный полицейский участок. Вам придется, как минимум, заплатить за поврежденные почтовые ящики. Но вы можете и лишиться прав. Вам также придется поехать с нами, сэр, — сказал он Арлену.
Тот был явно обеспокоен:
— Но мне же надо успеть на эту дворняжку… на «Грейхаунд». Послушайте, офицер! Добираться до Дубьюка на автобусах «Трейлуэйз»[87] — это такая морока…
— Вы собираетесь меня арестовать? — спросил я, чувствуя, что готов к утвердительному ответу.
— Нет. Вас пока ни в чем не обвиняют. Мы вернемся в ваш город, и там полицейские вызовут ваших родителей. После этого они посадят вашего товарища на автобус.
— У него отец умер, — сказал Арлен.
— А мать? — спросил коп.
— Она дома с астронавтом, — ответил я.
Он жестом приказал нам сесть к нему.
— А что будет с моей машиной? — спросил я. — Не могу же я ее тут бросить?
— Приедете утром и заберете ее. Все будет в порядке.
Мы сели на заднее сиденье полицейской машины. Внутри пахло, как от новой пары ботинок. Я застегнул ремень, и коп, не выключая в первые минуты свои ослепительные огни, вписался в поток транспорта. Мы мчались в ночи, догоняя и обгоняя седаны и кабриолеты с опущенным верхом, и водители провожали нас взглядами. Они, конечно, принимали меня за преступника, и мне нравилось, что они все отворачивались, как только встречались со мной взглядами.
— А вы верите в Бога? — спросил я у полицейского. — Или хоть во что-нибудь? В любой смысл?
— Он совсем не сумасшедший, — заверил копа Арлен.
Тот предпочел сделать вид, что не слышит нас.
В участке он передал нас местным полицейским, а те сказали, что если я заплачу за переустановку почтовых ящиков, то мне не предъявят обвинения. Однако если я еще раз нарушу правила дорожного движения в течение ближайших пяти лет, то лишусь водительских прав. Арлен все-таки пропустил свой автобус. Полицейские вызвали мою маму, а нас посадили ее дожидаться в комнате для совещаний. Возможно, эта комната служила также и для допросов: кирпичный куб без окон, где подозреваемые излагали свои алиби, а полицейские их отвергали.
Уит и мама приехали вскоре после полуночи. Мама не сказала ни слова: вся обстановка полицейского участка с его запахами фастфуда и бумажного клея, металлическими столами и одноразовой посудой просто оскорбляла ее вкус и достоинство. Уит тоже помалкивал.
— Это Арлен, — представил я товарища. — Он ясновидящий из института. Приехал меня навестить.
Уит поприветствовал его кивком. Мама, по-прежнему не говоря ни слова, отвела нас к машине.
Когда мы приехали домой, Уит позвонил на автобусную станцию и выяснил, что Арлен может уехать в пять утра. Мы сели за столом в кухне, и мама налила всем чаю. Даже если сын стал мелким правонарушителем и жизнь кажется конченой, культурные привычки — например, привычка поболтать за горячим чаем — никуда не исчезают.
— А молока у вас нет? — спросил Арлен. — Жирного, если можно.
Мама принесла ему стакан молока и села с нами.
— Ну и куда вы ехали? — спросила она, помешивая свой чай.
— Так, просто катались, — ответил я.
— А ты знаешь, который сейчас час? — спросила она.
— Время старта, — ответил я, пытаясь заставить Уита улыбнуться.
— Вчера вечером мне звонила Бёрди Питерс, — сказала мама. — Она говорит, что ты опаздываешь на работу и расставляешь всё как попало. Она обнаружила на полке с математикой книги по религии и философии.
— Неужели?
— Именно так.
— У него мозг работает с перебоями, — сказал Арлен.
— Скажи, а ты действительно знаешь, что произойдет в будущем? — спросил его Уит.
Мама осуждающе поглядела на астронавта и попыталась продолжить разговор со мной:
— В общем, люди за тебя беспокоятся.
— Люди? — переспросил я. — У меня умер отец, и я до сих пор от этого не оправился. Что же я, по-твоему, должен прыгать от радости? И кто все эти «люди», скажи, ради бога.
— С будущим у меня все в порядке, — ответил Арлен. — Вот с настоящим есть проблемы.
— Люди вообще, — ответила мама. — Ладно, завтра поговорим. На сегодня хватит.
Что-то в ее тоне задело меня.
— Да не надо обо мне беспокоиться! — сказал я. — Лучше подумай о том, что ты сама делаешь. Еще года не прошло со смерти отца, а ты уже живешь с его лучшим другом.
Арлен повернул голову и уставился на холодильник. Уит прикрыл глаза — видимо, перебирал варианты дальнейшего поведения, как его учили делать во время конфликтов. Мамина рука поднялась медленно, как при замедленной съемке, и я сам потянулся ей навстречу. Она хлопнула меня по щеке так сильно, что клацнули зубы. Звук пощечины отозвался в моем мозгу россыпью желтых и золотых точек. Это было первое настоящее чувство с того момента, когда я пришел к отцу в больничную палату. Уит отвернулся. Арлен разглядывал свои руки. Мамино лицо исказилось, и она быстро вышла из кухни.
Повисла долгая пауза. Потом Уит сказал:
— Арлен, давай-ка я тебя устрою на ночлег, а утром, когда надо будет ехать на станцию, разбужу.
Он отвел ясновидящего в гостевую комнату. У меня горела щека, я приложил к ней руку. Я чувствовал такую сильную усталость, что решил не искать сейчас отцовское письмо. Мама наверху несколько раз хлопнула дверями. Потом все стихло.
Утром Арлен уехал. Когда мы встретились с мамой и Уитом, они вели себя так, как будто накануне ничего не произошло. Им захотелось проехаться, может быть, для того, чтобы по дороге поговорить, и я согласился отправиться с ними. Был выходной, суббота, и я планировал во второй половине дня сходить в кино: там шла специальная программа из двух полнометражных фильмов с Робертом Де Ниро. Мы сели в «форд-эскорт», принадлежавший Уиту, и поехали в центр города. Надо сказать, что, как бы это ни было неприятно услышать лихим ребятам из НАСА, машину астронавт водил очень осторожно.
