Ознакомительная версия.
Но вот что я поняла из рассказов Стефании. После похищения из «Пекина» (действительно через окно – как я предполагала!) эту Стефанию в кузове продовольственного фургона привезли сюда, на горячевскую дачу, и первые дни содержали вполне прилично – в верхней каюте «люкс», с хорошей едой и даже с душем. (Наглость заговорщиков меня и потрясла, и восхитила: когда Лариса была в Москве, на Ленинских горах, эту гадалку спрятали от нее на ее же собственной даче в Барвихе!) Допрашивала ее не Зина (Зина, видимо, следила на Ленинских горах за каждым шагом Ларисы). «A men in his early fifties with short grey hair. He wears leather kneehigh boots…»[8] Я решила, что это Окулов. Он требовал от Стефании одного: сказать, что делают Курков и Власов для спасения Горячева. Но то ли от страха, то ли еще от чего, только все способности ясновидения у Стефании тут же испарились. Даже чистейшая марихуана, которую ей дали на второй день, не помогла. А когда Горячевы улетели в Красноярск, появилась Зина, она тоже сначала обхаживала Стефанию «по-хорошему», но, ничего не добившись, бросила ее в эту каюту возле машинного отсека. Однако, пробыв с этой Стефанией трое суток бок о бок, я ничего больше узнать не смогла – никаких прогнозов на будущее. Ее воля была парализована страхом, а душа – отчаянием:
– I am such idiot!..
Теперь мы стояли с ней возле намертво задраенного маленького иллюминатора, в который и ребенок не просунет голову, и с тревогой смотрели, как медленно удаляются от нас берег и горячевская дача, освещенная утренним солнцем. Куда нас везут? Что происходит? Неужели уже произошел правительственный переворот?
И вдруг я увидела: там, на высоком берегу, возле горячевской дачи остановилась синяя милицейская «Волга», из нее выскочила маленькая мужская фигурка и спешно побежала к даче. За ним появились из машины двое мужчин, они извлекли с заднего сиденья какую-то старушку, одетую в теплую плюшевую кацавейку, и под руки повели ее к даче. И когда этот маленький оглянулся на них и нетерпеливо махнул рукой, я вдруг узнала его.
– Гольдин! – заорала я и забила кулаками по толстому стеклу иллюминатора. – Гольдин!!!
Но он, конечно, меня не слышал. В ожидании своих помощников он остановился у самой двери дачи, сунул руку в карман кителя, вытащил пачку сигарет, выбил одну, нетерпеливо схватил ее губами и чиркнул зажигалкой.
И в тот же миг раздался оглушительный взрыв, и столб пламени буквально разорвал дачу изнутри, как декорацию в кино. Балки, куски бетонных плит, мебели, тело Гольдина, похожее на тряпичную куклу, детская карусель – все взлетело под кроны высоких сосен и рухнуло вниз, в белое косматое пламя. А синюю милицейскую «Волгу» смело ударной волной и швырнуло в сторону…
– Гольдин… – Я заскребла ногтями по толстому стеклу иллюминатора и разревелась. – Гольдин…
Тут яхта свернула по излуке Москвы-реки, и высокий зеленый мыс заслонил пожар на горячевской даче.
– Who is Goldin?[9] – спросила Стефания.
Я посмотрела на нее, и меня вдруг прорвало.
– Это все ты! Ты! – закричала я с ненавистью и в истерике бросилась на нее и стала лупить ее, не разбирая куда. – Сволочь! На кой хер ты гадала?! Люди изза тебя гибнут! Б…ь американская!..
А за моей спиной вдруг прозвучал женский голос:
– Правильно. Врежь ей, Ковина, по-нашему!
Я повернулась. Зина стояла в дверях каюты, крепко расставив ноги в сапогах. В ее фигуре была собранность, в глазах – сила и злость.
– Ну?! – требовательно сказала она мне.
Но я уже остыла.
Тогда Зина вошла в каюту и, приблизившись к скрюченной на полу Стефании, вдруг рубанула ее ребром ладони по сонной артерии. Это был мастерский, просто сабельный удар – Стефания, обмякнув, растянулась на полу без сознания.
– Сука! – сказала над ней Зина и села на нижнюю полку. – Она сигналы подавала, да? Ты ее за это била?
Я тупо смотрела на нее – какие еще сигналы?
– Твой Гольдин привез эту сибирскую гадалку Скворцову, – объяснила Зина, вынимая из кармана пиджака шприц и какую-то ампулу. Отломив носик ампулы, она стала набирать в шприц жидкость из ампулы и одновременно говорила мне: – Ну, мы, конечно, никак не реагировали на эту ловушку, ты же нас предупредила. Но, можешь представить, старуха всю ночь колдовала по фотографии этой стервы, вызывала ее на связь, а час назад сказала Гольдину, что знает, где искать американку. Но наши думали, что это тоже туфта и ловушка. А она привезла Гольдина прямо сюда! Понимаешь? Эта американская сука нам гадать отказалась, значит! А сама сигналы посылала, телепатка, бля! – И Зина сапогом пнула бесчувственное тело Стефании. – Хорошо, я в последнюю минуту доперла весь газ включить на даче… Но все-таки есть, значит, что-то в этой мистике, а? – И Зина ввела в локоть Стефании полную ампулу уж не знаю чего. – Теперь придется ее в отключке держать… Но ничего! – Зина встала. – Когда все кончится с Горячевым, она у нас сразу заговорит! Пошли!
Наверное, на лице моем был страх, что она и меня отключит этим шприцем, потому что Зина вдруг усмехнулась:
– Не боись! Ты ж теперь своя. Пошли…
Я вышла за ней из каюты, и она заперла дверь ключом. В каюте на полу осталась лежать Стефания Грилл. Она была без сознания.
ИЗ РАПОРТА
министру внутренних дел СССР
генералу А. Власову
об обстоятельствах гибели
майора Б. Гольдина,
лейтенантов В. Косолапова и И. Трофимова,
а также гр-ки Л. Скворцовой шофера «Волги» номер МОЖ 67–45, ст. сержанта И. Чуйкова
«…Полагая, что гостиничный номер, в котором жила сибирская гадалка П. Скворцова, прослушивается заговорщиками, майор Б. Гольдин был вынужден уступить настояниям П. Скворцовой, заявившей, что знает, куда ехать на поиски похищенной американки С. Грилл. В машине, находясь в состоянии транса и с закрытыми глазами, П. Скворцова приказала мне, куда ехать. Хотя совершенно исключено, что П. Скворцова когда-либо была в Москве, она уверенно диктовала мне все повороты. Но только когда, приближаясь к Барвихе, Скворцова сказала, что „видит, как эту Стефанию везли здесь в темном фургоне, а потом завели в большой дом над рекой. В этом доме на стенах много фотографий семьи Горячева…“ – только после этого мы поняли, что речь идет о даче тов. М.С. Горячева, и поверили в сверхъестественные способности П. Скворцовой.
На Рублевском шоссе майор Гольдин приказал мне ехать как можно медленней, а при въезде в правительственный дачный поселок Барвиха сказал Скворцовой, что в будущем порекомендует МУРу использовать ее способности «видеть на расстоянии». Это были его последние слова – выйдя из машины, он подошел к даче тов. Горячева и, стоя возле двери в ожидании П. Скворцовой и лейтенантов Косолапова и Трофимова, прикурил от зажигалки. В тот же миг дача взорвалась, меня и машину отшвырнуло метров на двадцать. Дальнейшее я не помню в связи с потерей сознания».
13.30
Небольшой ветер рябил воду и сдувал к берегу желтую пену осенних листьев. Мы плыли по Москве-реке на запад. Я не знала этих мест – это были явно недоступные простым смертным заповедные леса, тихие и пустые речные пляжи, грибные просторы с опадающей багряно-золотой листвой, красивые, как на фотографиях в календарях. Когда сквозь разрывы в облаках проглядывало осеннее солнце, на палубе становилось теплей. Но стоило яхте войти в тень очередного низкого облака, как мы сразу чувствовали, что уже середина сентября, осень. Радио в ходовой рубке яхты передавало отрывки из выступления Горячева в Красноярске, но это был не голос Горячева, а московский диктор, и, наверно, поэтому текст речи Горячева звучал казенно и занудно:
«– Касаясь советско-китайских отношений, товарищ Горячев сказал: „Мы за полную нормализацию отношений с КНР и готовы к тому, чтобы безотлагательно начать подготовку к советско-китайской встрече на высшем уровне…“
Я подумала, что Горячев пытается сгладить впечатление китайцев от визита к ним Чебрикова, но тут Зина сказала в сторону репродуктора:
– Ты уже начал подготовку? Уходишь из Афгана… – И показала рулевому матросу: – Правей! Вон за тот мысок. И выключи этого болтуна, наслушались!
Рулевой – крепкий мужчина лет тридцати пяти – переложил рогатый штурвал, яхта стала сворачивать за небольшой желто-зеленый мысок, там оказалась большая бухта с безлюдной деревянной пристанью. Сразу за пристанью начинался густой сосновый лес.
– Никого нет… – с некоторым недоумением сказал рулевой Зине. – Может, позвонить? – И он кивнул на трубку радиотелефона, торчавшую рядом в жестких клеммах-держателях.
– Ничего! Причаливай! – приказала Зина, открыла дверь на палубу и посмотрела на небо. Но небо было совершенно пустым, если не считать, конечно, низких серых облаков, обещающих холодный осенний дождь.
Ознакомительная версия.
