— Простите, я вам не помешаю? — осведомился полковник, опустившись в кресло рядом с Джеймсом.
— Нет, нисколько.
Перед Джеймсом лежал сборник стихов Киплинга. В предвоенный год, проведенный в обществе Дональда, о Киплинге никто не вспоминал. Интересно, что сказал бы теперь Дональд?
На полках в библиотеке полковника Гранта стояло много томов в красном сафьяне с золотым тиснением. Похоже, Киплинг был одним из его любимейших авторов.
Полковник взглянул на заглавие сборника, откинулся на спинку кресла и произнес:
— Киплинг — отличный писатель. Жаль, сейчас он не в моде.
— Я его прежде не читал.
— Вот и поделитесь со мной впечатлениями. Ваше поколение… — Полковник замялся и продолжил: — У вас совсем другой взгляд на вещи.
Вдали, на пыльной дороге, вьющейся мимо сада, шли индийцы в ярких одеяниях.
— Сэр, вы не знаете, что это за птицы кричат? — спросил Джеймс.
— А, это местные воро́ны. На наших совсем не похожи, правда?
— Да, они какие-то осипшие. Почти как я.
Полковник с облегчением рассмеялся, будто серьезная сосредоточенность Джеймса пугала его.
— Не волнуйтесь, это из-за пыли. Тут вообще очень грязно. Со временем привыкаешь.
— Как вы думаете, к жаре можно привыкнуть?
Повязки прикрывали язвы на теле Джеймса, шею обметала воспаленная сыпь. Полковник с сожалением посмотрел на него и сказал:
— Боюсь, к этому привычки не вырабатывается. Моя жена до сих пор жару плохо переносит. Обычно она уезжает в горы… Сейчас вот осталась, хочет помогать фронту, хотя чувствует себя неважно. Вы наверняка заметили…
— Да, конечно.
— А где ваши приятели?
— Отправились в город.
— Бедняги, им нечем заняться.
— Мы просто рады стоять на твердой земле, сэр.
— Да, я слышал, вам несладко пришлось, — кивнул полковник и ушел в дом.
После этого он часто приходил на веранду и беседовал с Джеймсом на самые разные темы.
— Вам не предлагали записаться на офицерские курсы?
— Предлагали, но я отказался. Сам не знаю почему.
— Чин пошел бы вам на пользу.
— Да, в плавании я об этом пожалел.
— Разумеется…
В другой раз, глядя на красный томик, лежавший перед Джеймсом, полковник процитировал:
Вражде и смуте есть конец,
Вожди уходят и князья…[20]
— Не похоже, что уходят, сэр, — сказал Джеймс.
— Индийцы хотят, чтобы мы ушли. Очень хотят. Да вы и сами наверняка заметили.
За неделю пребывания в Индии Джеймс успел ознакомиться с заголовками в газетах: «Восстания», «Свободу Индии!», «Индия для индийцев», «Британская тирания»… Он вспомнил полузабытые призывы социалистов: «Свободу Индии!» «Что ж, Индия для индийцев… в этом есть какой-то смысл», — рассеянно подумал он.
— Полк, который квартировал здесь до вас, отправили в Бирму.
— Да, мы слышали.
— Они участвовали в подавлении восстания неподалеку отсюда. Очень неприятное дельце было. А вы что об этом думаете?
Джеймс считал, что солдатам следует беспрекословно исполнять приказы командования.
— Мне судить не положено, сэр.
— Мудро замечено, — рассмеялся полковник.
— Нас тоже в Бирму пошлют? — осторожно спросил Джеймс.
— Не знаю. Нет, правда, не знаю.
— А если бы и знали, все равно бы не сказали.
— Да, распространяться об этом не положено. Вы же понимаете, японцы готовят вторжение в Индию, якобы чтобы освободить страну от британской тирании. Похоже, они не шутят.
— Да, похоже на то.
— Судя по всему, на случай вторжения здесь оставят контингент британских войск.
— Ясно.
— Да, к этому все и идет.
Дни сменялись с монотонной однообразностью, без особых событий. Однажды, ближе к концу пребывания Джеймса в доме Грантов, полковник вышел на веранду, громко стуча сапогами по половицам. Джеймс сидел, погрузившись в глубокую задумчивость. Полковник кашлянул. Джеймс очнулся и с улыбкой вскочил, приветствуя старого вояку. Полковник Грант с усилием опустился в кресло.
— Знаете, для некоторых Индия — очень непростая страна. А некоторые приживаются. Таких немного, конечно. Вообще-то здесь трудно жить… — Полковник замялся, вытянул длинные ноги в отглаженных льняных брюках, тонкой загорелой рукой потер подбородок и задумчиво посмотрел в сад. — Позвольте узнать, вы хорошо спите?
— Нет, сэр. Слишком жарко.
— Да-да. Ничего, скоро начнется муссон, будет полегче.
— Все с таким нетерпением ждут муссона, словно это чудо какое-то.
— Конечно, чудо. Сами увидите. Джеймс, послушайте… вы уж простите, если я не в свое дело лезу. Видите ли… не стоит слишком углубляться в переживания. Это бессмысленное занятие, особенно здесь. Понимаете, Индия давит на психику… Надо взять себя в руки, иначе… Я здесь сорок лет прожил, многое повидал. Если бы не война, давно бы вернулся на родину.
Джеймс бесстрастно сидел, не глядя на полковника.
— Прошу вас, прислушайтесь к моему совету, — продолжал Грант. — Не принимайте все так близко к сердцу.
— Да-да, сэр, конечно. Вы правы. Это все из-за плавания. Вы не представляете, как… — Джеймс запнулся. Не стоит говорить пожилому человеку, что он себе чего-то не представляет. — Простите, сэр. Я не хотел… Я имел в виду… — Внезапно его охватила безудержная ярость. Он побледнел и сжал кулаки. — Это было ужасно, сэр…
Книга упала на пол. Полковник поднял ее и задумчиво пролистал страницы.
— Я часто вспоминаю эти строки:
Городу, роду и племени
Жизнь отмеряет века,
Для бесконечного Времени
Век у них, что у цветка.
Но раскрывается снова
Цвет, лишь сойдут холода:
Так на руинах, из праха земного,
Вновь растут города...[21]
— Конечно, сэр.
— Вдобавок, все забывается, Джеймс. Все забывается…
— Нет, сэр, я никогда не забуду. Никогда.
— Да, жаль… — вздохнул полковник и вернулся в дом.
Наконец за солдатами, гостившими у Грантов, прислали машины. Поднявшийся ветер взметал клубы пыли, срывал с деревьев листву, ломал ветви. Люди прятались в домах, лавочники торопливо опускали ставни в магазинчиках, чтобы нехитрый товар не унесло вихрем. В горле пересохло, едкая пыль жгла глаза.
Машины обогнали солдат, маршировавших по дороге в направлении гарнизона, — похоже, бойцы возвращались из увольнения. Они шли, угрюмо сощурившись и сурово сжав губы. Солдатские сапоги вздымали высокие фонтанчики пыли. Проходящие мимо автомобили обдавали взвод удушающими бурыми клубами.
Солдаты, вернувшиеся из увольнения, отрапортовали о возвращении. Джеймсу объявили, что поступило предложение направить его на офицерские курсы и перевести в административно-хозяйственную часть. От кого поступило предложение? Наверняка от полковника Гранта, знакомца полковника Чейза. «С девяти до пяти, — мрачно подумал Джеймс. — Что ж, видно, так суждено».
— Пройдете медосмотр и доложитесь, — приказал ему дежурный.
Джеймс жил в казарме на двадцать человек — в таком же бараке он три года назад начинал свою службу в армии. Знакомых по прежним гарнизонам здесь не было, но многих он знал по военному транспорту. Солдаты сидели на койках, прислушиваясь к завыванию ветра и шороху пыли на крыше.
— Проклятая страна! — вздохнул кто-то.
Возражений не последовало.
Бойцы обменивались недовольными замечаниями о двухнедельном отпуске. Особых развлечений не было: пару клубов, куда допускали нижние чины; азиатские шлюхи, с которыми лучше не связываться; пива не хватало. А самое страшное — жара.
— Говорят, мы скоро будем вам честь отдавать, сэр, — с издевкой сказал Джеймсу один из солдат.
Раньше Джеймсу доводилось выслушивать жалобы рядовых на офицеров, но теперь он понял, что нижние чины больше не считают его своим.
— Похоже на то, — миролюбиво заметил он.
Солдат карикатурно отдал ему честь.
— Отставить шуточки! — рявкнул капрал.
— Есть отставить шуточки.
— Административно-хозяйственная часть. Чернильная работа, — пояснил Джеймс.
— Все лучше, чем плац топтать.
— Ну, не знаю…
— Как тебе жилось у полковника?
— Вон у Теда спроси, он расскажет, — ответил Джеймс. Тед тоже был в числе солдат, гостивших у Грантов.
— Что там рассказывать?! Тоска ужасная, — сказал Тед. — А миссис так вообще… — Он выразительно покрутил пальцем у виска.
— А мне понравилось, — возразил Джеймс, раздраженный неблагодарностью приятеля. — Лучше, чем на корабле. Тихо, спокойно…
— Слишком спокойно, — фыркнул Тед. — Мне б развлечений побольше.
— Может, нас куда отправят, — вздохнул кто-то.
— А может, и нет, — заметил Джеймс и пояснил, что, по словам полковника Гранта, некоторые воинские части оставят в Индии, на случай вторжения японской армии.
