Ознакомительная версия.
— О… Бедная Сьюзен! Такая боль… Не передать!
Ну, а в Канаде Итана мигом увели в комнату для осмотра прямой кишки. Я притворился, что мы незнакомы, и пересел на крошечный самолет до Ватерлоо. Не хватало еще, чтобы меня забрали туда же!
В самолете я полистал журнал, какие кладут на сиденья, и в конце нашел карту всей авиалинии. Похоже на схему распространения вируса из какой-нибудь научной фантастики. Параболические арки из города в город… Если марбургский вирус мутирует и начнет передаваться воздушным путем, мы ОБРЕЧЕНЫ!
Канада: ужасно, ужасно холодная страна. Из самолета виден голубой лунный свет на белом снегу. Вышки, столбы, огоньки… Огромное пространство, где электроны перекрикиваются друг с другом. Скоро вышки тоже устареют. Им наверняка снится собственная гибель…
Из окна гостиницы вид был тоскливый — ледозаливочные комбайны шлифуют залежи мерзлого снега. Похоже на пробы в Антарктике, где лед бурят, чтобы определить возраст газов и пыльцы, которые в нем замерзли. За моим окном — два слоя сажи, слой собачьих какашек, еще один — сажи и один — какашек. Боже, зима — это отвратительно! Удивляюсь, что эскимосы не уплыли на юг на своих льдинах. И не переехали во Флориду.
Пришел факс от Карлы: «ЕСЛИ БЫ ТЫ ТУТ ЖИЛ, ТЫ БЫ УЖЕ БЫЛ ДОМА». Мне так захотелось домой!
Посмотрел CNN. Покодировал «Ооп!».
Мысль: когда-нибудь слово «гигабайт» будет казаться таким же маленьким, как «дюжина».
Майкл договорился, что ШтрихКод и я встретимся в пивнушке студенческого профсоюза.
Поскольку намечался живой коннект, Майклу удалось выяснить, что ШтрихКод — студент или студентка. Что ж, по крайней мере, сценария «сорокавосьмилетний мужик в подгузнике» мы избежали.
— Не будь так уверен, Дэниел, — сказал Майкл по телефону из Калифорнии совершенно спокойным голосом. — Бывают и взрослые студенты, сам знаешь… Остается только надеяться.
Бар Ватерлоо для студенческого оказался совсем не плох. Вывеска — «Бомбоубежище», внутри все черное, на стене нарисована большая бомба и висит телевизор. Есть видеоигры, пул, настольный хоккей.
Снаружи было около -272 градусов по Цельсию, и студенты скрывали свою половую принадлежность под одеждой, чтобы защититься от потоков жидкого гелия, несущихся с Гудзонова залива.
Как это похоже на Майкла: полюбить чей-то внутренний мир и даже не знать, что у человека снаружи. Я сидел у стенки, пил пиво кружку за кружкой и гадал, не ШтрихКод ли это прошел. Или прошла.
Я уже совсем размяк и заскучал по Карле. Вдруг чья-то рука схватила меня за горло и дернула назад. Как в «Чужих». Блин! Какой ужас. Рука была маленькая, но твердющая! Как стальная. Раздался шепот, вроде не мужской.
— Открой рот, детка! Я знаю, что ты не он. Говори! Дай мне знак, пошли код! Дай мне знать, что это ты!
Боже, на меня напала Женщина-кошка… и у нее официальный браслет «Чикс»!
У меня в голове стало совсем пусто, и в этой пустоте всплыли всего два слова, пароль Майкла для встречи: «ломтики сыра». Я пропищал его сквозь сдавленные связки.
Рука расслабилась. Я увидел голые бицепсы. Под шрамом от прививки — татуировка в виде штрих-кода. Вот она, ШтрихКод! Девушка отпустила меня и слезла с перил.
Она оказалась ниже Карлы, мускулистее Дасти, а одета так, что Сьюзен по сравнению с ней — мимоза. Грязный пуховый жилет поверх засаленного топа с открытой спиной; узкие кожаные брюки; ботинки работника бензоколонки; волосы, стриженные тупым швейцарским армейским ножом; вокруг глаз потеки талого снега и туши… Поверх — куртка-канадка ручной вязки с форелью на груди и спине. ШтрихКод — естественное воплощение того, к чему застенчиво стремятся Карла, Дасти и Сьюзен. Я никогда не видел столь агрессивной женщины. Такая юная — и полностью взяла ситуацию в свои руки.
ШтрихКод посмотрела влево, потом вправо. Потом мне в глаза.
— Крафт-синглс и ты — друзья? — сощурилась она. — Ты приехал задавать мне вопросы? Почему не Крафт сам… или сама?
— Э… сам… Не буду тебя обманывать. Я приехал вместо него, потому что он боялся, что тебе не понравится.
Она разбила о пол бутылку, чем страшно меня испугала.
— Мать его! За кого он меня держит?! Я не слюнтяйка! Мне насрать, как он выглядит!
Потом ее лицо смягчилось:
— Так он — это «он»! Ему не все равно, что я о нем подумаю!
— Крафт-синглс, как ты его зовешь, очень упрямый. Ты должна знать.
Она немного расслабилась.
— Кому ты говоришь! Крафт — это, блин, дико упрямое нечто! — она хихикнула. — Упрямая.
Пауза.
— Упрямый.
— То есть ты не знала, что он… Что он… Извини, что я так прямо, но ты тоже ничего не знала!
— Блин, что я теперь, рохля?!
Она подняла банку из-под 7-Up, расплющила ее о колено и снова смягчилась.
— А Крафт, м-м-м… типа… женат или как?
— Нет.
Ей явно полегчало. Похоже, не только Майкл влюбился в «нечто».
— Хочешь увидеть его фотографию, ШтрихКод… У тебя есть другое имя?
— Эми.
— Эми, показать тебе фотку Майкла?
Тихо:
— А у тебя есть?
— Ага.
— Его зовут Майкл?
— Ага.
— А тебя как?
— Дэн.
— Дэн, покажешь мне фотку?
— На.
Она жадно выхватила у меня групповой снимок, сделанный на барбекю у моих родителей. Нас на фото было девять, но Эми сразу нашла Майкла. Да, только что случилось самое странное сватовство в истории любви!
— Вот он. Вот.
— Точно.
— Дэн, щас ты скажешь, я дура, но я его видела во сне. Я знала, какой он. Я несколько недель держала дискету под подушкой и ждала знака! Вот он. Фото беру себе.
— Бери.
Не сводя глаз с Майкла, Эми спросила меня неуверенно, совсем по-девичьи:
— А сколько ему лет?
В конце фразы ее голос скакнул вверх.
Я немного опьянел и поэтому рассмеялся:
— Он в тебя влюблен, если ты это хотела спросить.
Эми запетушилась и схватила меня за руку:
— А ну померяемся!
Через две минуты борьбы (хвала небу за спорт!) нас прервала компания пьяных инженеров, одного из которых вырвало на соседний столик.
— Ничья! — заявила Эми. — Учти, я моложе тебя и не вошла в полную силу. Ну, расскажи мне про… Майкла. — Она запнулась на имени. — Да. Расскажи мне про Майкла.
Официант принес пиво. Эми чокнулась со мной так сильно, что чуть не разбила кружку.
— Скажи еще раз, что Майкл чувствует? Ну… ко мне?
— Он влюблен.
— Повтори!
— Влюблен. Влюблен. Влю-бил-ся. Он тебя любит. Он сойдет с ума, если с тобой не встретится.
Я еще в жизни не видел более счастливой физиономии. Мне было приятно, что я говорю все это с чистой совестью.
— Продолжай!
— Ему все равно, кто ты. Он знает, какая ты внутри. Он умный. Он добрый и всегда был мне хорошим другом. Он уникальный. Он говорит, что ты — единственная причина, которая держит его на земле.
Я рассказал ей про сценарий с подгузниками на бретельках. Эми откинулась на спинку стула.
— Блин, счас лопну! Дэн! Слушай, я влюбилась! Это как атомный взрыв над Онтарио! Спасайся кто может!
Я понял, что Майкл — первая любовь Эми и что на моих глазах происходит нечто особенное. Будто все цветы мира решили зацвести специально для меня, причем всего один раз в жизни.
— Ну, думаю, это взаимно. А теперь, Эми, ты не могла бы сбавить обороты? Если честно, ты меня пугаешь до чертиков, и рука у меня устала.
Эми перевела дух.
Румяная от счастья, она сидела и улыбалась студентам, которые, похоже, относились к ней с немалой долей опаски. Наверное, она на кампусе что-то вроде легенды.
— Ты, блин, принес крутейшую весть, и я тебя не забуду!
Эми поцеловала меня в щеку, и я вспомнил о Карле. Хоть она и была далеко, мне стало очень тепло на душе.
— Блин, щас обосрусь от счастья! — крикнула Эми. — Эй, видишь стол инженеров? Давай их отлупим!
Майкл и ШтрихКод (пардон, Эми) уже помолвлены. Они устроили себе праздник любви, как Джон и Йоко, в гостинице Маунтин-Вью. Мы с Карлой ездили к ним в гости. Номер был завален коробками из-под пиццы, банками из-под колы, грязным бельем, нечитанными газетами и обертками от жевательных резинок. Майкл из одинокой машины превратился в машину любви.
Люди, что скажешь!
Эми двадцать лет; она доучится в своем универе конструированию компьютеров, а с мая переедет работать к нам. Мы все питаем к ней смесь любви, трепета и ужаса. Они с Майклом — новый и неизбежный этап развития человечества. И они так счастливы вместе! Видеть их рядом — видеть будущее.
Чуть не забыл: я спросил Эми тогда в баре, что их заставило… точнее, как вышло, что двое незнакомых людей влюбились друг в друга и все такое. Она ответила, что всю жизнь в ней видели или тело, или девушку, или и то, и другое. А сетевой интерфейс с Майклом был единственным способом убедиться, что он говорит именно с ней, а не со своим представлением о ней.
Ознакомительная версия.
