Ознакомительная версия.
– Валерий Иванович Гроздьев, – с достоинством представился он. – Специальный корреспондент еженедельного журнала «Расследования и факты». Автор разоблачающего материала о порнографии, в том числе и детской. О беспринципном режиссере порнофильмов, который не останавливается ни перед чем.
У Филиппа перехватило дыхание. Что он говорит? Может быть, это сон? Этот Валера, этот тупо мычащий идиот, с видимым удовольствием совокупляющийся перед кинокамерой с самыми разными девушками, этот самый Валера – серьезный журналист?
– Ну что вы так смотрите на меня? – усмехнулся Валера. – Да, я мог разоблачить вас уже давно. Но сами понимаете, какой трудоемкий это процесс – поиск доказательств. Сложно спрятать камеру, даже шпионскую, на обнаженном теле. Но, в конце концов, это мне удалось… Да, и у меня есть официальное заявление от одной из пострадавших.
– Пострадавших? – онемел Филипп. Почему-то ему опять некстати вспомнилась Азия – других пострадавших от порнобизнеса он вспомнить не мог.
– У вас она проходила под псевдонимом Эмма.
– Эмма? – тупо переспросил он. – Но она же сама…
– Была изнасилована, – насмешливо перебил Валерий. – Кому, как не мне, это знать…
– Господи! Ты следил за мной! То-то лицо твое с самого начала казалось мне знакомым! Я, наверное, сотню раз видел тебя на своем пути. На улице, в пробке, в магазине! И даже еще раньше, много лет назад… Просто не узнал… Ведь когда видишь человека в одном амплуа, совершенно не приемлешь его в новом… Где же мы встречались раньше? – бормотал деморализованный Филипп.
Неожиданно самодовольная улыбка испарилась с безупречно красивого Валериного лица. Взгляд стал жестким, как у маньяка-убийцы.
– А вот это не твое дело. Видел, и ладно. Со мной все в порядке, я премию за статью получу. А вот что будет с тобой? Впрочем, это предсказуемо!.. Как же я всех вас ненавижу!!!
Филипп посмотрел в его холодные глаза, в его бесстрастное лицо и вдруг вспомнил. Какой же он идиот! Как он мог раньше его не узнать?! Это же он, определенно он. Убийца. Убийца Азии. Который никогда не будет наказан. Потому что доказательств нет.
Азия исчезла в конце лета. Филипп это понял не сразу. В последнее время она часто не приходила ночевать. Они по-прежнему жили в одной квартире, давно уже став чужими людьми, завтракали вместе, самым светским образом обсуждая погоду за окном. Потом она звонила Друггу, наспех одевалась и убегала.
Она давно перестала рассказывать ему о своих карьерных планах. Она больше не щебетала о скорой славе, Голливуде, Бродвее, потрясающих ролях, которые ей непременно доведется сыграть. Это было странным – раньше она так любила порассуждать о радужном будущем. И Филиппу нравилось слушать, как она мечтает. Конечно, он не верил ей, но как хорошо становилось ему, когда в предутренней темноте Азия вполголоса рассказывала ему о своих преимуществах перед знаменитыми актрисами. Словно знакомую с детства сказку рассказывала, с непременно счастливым финалом.
Она стала хуже выглядеть. Куда делась та насмешливо-спокойная девчонка, худая, как подросток, с которой когда-то он познакомился на Старом Арбате? Теперь она скорее походила на спивающуюся неудачницу. Цвет лица был землисто-серым, глаза – тусклыми и пустыми, давно не мытые волосы напоминали свалявшееся покрывало. Она перестала краситься и неделями носила одни и те же джинсы.
Сколько раз Филипп пробовал с ней поговорить!
– Знаешь, режиссеры не обратят на тебя внимание, если ты не будешь за собой следить, – осторожно сказал он как-то утром. – Актриса в первую очередь должна быть красавицей.
Попробуй он сказать ей такое раньше, еще полгода назад! Азия закатила бы красивейший скандал – с непременным битьем посуды, слезами и расцарапыванием физиономии обидчика. Кому-то показалось бы это диким, но Филиппу нравилось, когда она злилась. Такой красивой она была в те моменты, такой первобытно сексуальной. А сейчас она спокойно выслушала его и пожала плечами:
– Да на меня и так никто особенно внимания не обращает.
– Это может произойти в любой момент. Познакомишься с интересным режиссером, и он не посмотрит на тебя только потому, что ты неопрятно выглядишь. Ты же сама всегда говорила, что решающая встреча может произойти в любой момент.
– Я была просто идиоткой, – усмехнулась она, – я не знала самого главного.
– Чего ты не знала?
– Что все по блату. Везде. А в кино тем более. Если есть блат – тебя снимают. Если нет – значит, никогда.
– А как же этот Другг? – ехидно заметил Филипп. – Отчего же он тебе не поможет? Он же, помнится, тебя с Абдуловым познакомить обещал.
– Да мне не нужна его помощь, – она улыбнулась, не глядя на Филиппа. – Мне все равно. Ведь я скоро богатой стану.
Вместо страстного желания, чтобы так оно и получилось, в ее словах чувствовалась какая-то спокойная уверенность. Сейчас она вовсе не была похожа на романтичную мечтательницу – такую, какой помнил ее Филипп.
– С чего бы это? – насмешливо спросил он.
– Пока не буду тебе говорить. Но уже завтра у меня будет норковая шуба до пят, как у генеральской жены. И «Жигули» красного цвета.
– Ты банк задумала ограбить? – Филипп протянул руку и взъерошил ее сальные волосы.
– Не волнуйся, ничего особенного мне делать не придется. Все уже сделано. Скажи, что бы ты хотел получить в подарок – японские часы или новый телевизор? – на полном серьезе спросила она.
Филиппу бы тогда задуматься, расспросить ее обо всем, разговорить, спасти – может быть, тогда ничего и не случилось бы. Но ему казалось, что Азия шутит, просто шутки у нее, по вполне понятным причинам, выходят мрачные и депрессивные. Однако он был рад: после многих месяцев молчания и равнодушия она хотя бы о чем-то с ним заговорила. И Филипп весело сказал:
– Тогда я выбираю телевизор. Чтобы была возможность смотреть по нему тебя, когда ты наконец станешь известной актрисой.
– Хорошо, – без улыбки сказала она. – Значит, завтра у нас будет телевизор.
Это были ее последние слова, обращенные к Филиппу, – больше он ее голоса никогда не слышал. Азия еще какое-то время посидела с ним на кухне, потом решительно поднялась с расшатанной старой табуретки, вышла в прихожую и принялась зашнуровывать ботинки. Она накинула на плечи легкий пиджак, повесила сумку на плечо, машинально пригладила волосы и, улыбнувшись Филиппу, вышла из квартиры.
Потом, осознав, что видел ее в последний раз, Филипп с болезненным упорством будет стараться вспомнить эту сцену в мельчайших подробностях.
Ее улыбка – словно через силу, одним уголком губ. Ее глаза – две черные впадины на желтой равнине утомленного лица. И как смахнула она длинную жесткую челку со лба. И как обернулась через плечо, уже спускаясь по лестнице. Он будет искать в этих мелких будничных деталях какой-то скрытый смысл, какие-то тайные знаки, которые он не сумел вовремя разгадать.
Догадывалась ли она? Знала ли, на что идет? Понимала ли, чем рискует? Может быть, собиралась попрощаться с ним на всякий случай, да духу не хватило?
Нет, вряд ли. Конечно, несмотря на прожженный вид, Азия была довольно легкомысленна и наивна. Филиппу одного взгляда на этого подозрительного Другга хватило, чтобы понять: с таким типом связываться не стоит. А она до последнего момента надеялась, что он когда-нибудь поможет ей попасть в кино.
И все же, несмотря на инфантильность, она никогда не стала бы рисковать собственной жизнью. Даже если бы ей пообещали за это миллион долларов. Слишком уж хорошо она к себе относилась. Нет, она действительно надеялась заработать, сорвать легкий куш. За что в итоге и поплатилась жизнью.
Она ушла из дому в один из последних дней лета, звеняще тихих, теплых и томных. Только через неделю Филипп заподозрил неладное. Сначала он решил, что Азия его бросила. Бросился к шкафу, в котором она хранила свою одежду, – брюки и блузы аккуратными стопками лежали на месте. Хотя это еще ни о чем не говорило. Такая взбалмошная особа, как Азия, могла уйти из дому без вещей и не имея в кармане ни копейки денег. Если бы ей и в самом деле вздумалось уйти, Филипп не сомневался, что так бы она и поступила.
В начале сентября начались дожди. Резко похолодало – осень настолько агрессивно отвоевывала свои права, что лето капитулировало без боя. Однажды Филипп сообразил, что не видел Азию уже несколько недель. Она уходила из дому в легких светлых брюках, тоненьком пиджаке и рваных старых ботинках, которые никак не могли выдержать атаку глубоких московских луж. Она бы непременно вернулась за теплой одеждой… Если бы была жива, подумал Филипп, и сам же испугался своих мыслей. Впервые за все это время в его голове сигнальным маячком замелькала мысль, что с ней могло случиться какое-то несчастье.
И тогда он решил Азию найти. Это оказалось нелегко. Он ведь не был знаком ни с кем из ее немногочисленных друзей. В сущности, он и о ней очень мало знал – несмотря на то что они прожили вместе почти год. Не знал, чем она живет, с кем общается. Азия не была домоседкой, и Филипп представить себе не мог, где она болталась целыми днями, пока он пропадал в институте. Все, что у него было, – это многочисленные мужские телефоны, записанные на обоях, и адрес квартиры, где Другг снимал свои фильмы.
Ознакомительная версия.
