На холодном берегу зазвучала русская речь.
В ложбинах матросы устраивали временные землянки. Для крыш требовались старые паруса. Их собирались было свезти на шлюпках, но океан помог морякам: в ночной шторм пакетбот вышвырнуло на берег.
Землянка командора, довольно просторная, высокая, позволяющая стоять во весь рост, находилась ближе к берегу. Беринг лежал на деревянной постели в меховой шубе, в шапке, надвинутой так низко, что видны были лишь черные глаза, и прислушивался к гулу моря. Иногда ему казалось, что волны накроют жилище. Тогда он порывался встать, но перехватывало дыхание, и он откидывался и, пот, холодный и мелкий, выступал на лбу.
Беринг не боялся смерти: за плечами трудная жизнь, но умирать в холодной неизвестной земле не хотелось. Беринг удрученно вздохнул.
Тягостные мысли прервал Стеллер. Он был без шапки, всклокоченные густые волосы заменяли ее. Беринг, ранее не обращавший на вид адъюнкта натуральной истории никакого внимания, сейчас, назидая, проворчал:
— Поберегите здоровье… Команде нужны крепкие люди. Вы сейчас наша опора…
Стеллер хотел высказать недовольство, но, взглянув на Беринга, смолчал: лицо командора, отражавшее смятенное борение жизни со смертью, поразило его. Неожиданно Беринг закашлялся и кашлял долго, со всхрипами в груди.
Стеллер смотрел на чадящий фитиль, плавающий в наполненной жиром плошке, и задумал: ежели фитиль пригаснет, то командору жить недолго, разгорится — до весны протянет, а там — новое судно наладят и — в Петропавловскую гавань.
Ученый иногда ссорился с Берингом, был недоволен тем, что командор на исследование открытых земель Америки дал мало времени, но сейчас он искренне желал, чтобы фитиль горел и горел. Но, как на зло, кто-то приоткрыл вход, огонек качнулся и, словно захлебнувшись, погас…
— Да побыстрее, кого там несет, — крикнул Стеллер.
Только сейчас он до конца понял, что Беринг, хотя и беспомощный, есть дух экспедиции, ее сила, ее надежда.
Зашли Свен Ваксель и Хитрово.
Стеллер чиркнул торопливо кремнем.
— Чтобы решить, готовиться ли нам окончательно к зимовке, надо с точностью убедиться, Камчатка ли сия земля. Вас, господин Стеллер, посылаю обследовать землю. Возьмите с собой матросов. В случае попадете в беду, палите. А сейчас… — Он тяжело приподнялся на правый локоть. — С богом, — с надеждой сказал он Стеллеру.
Запыхавшись, с длительными передышками, Стеллер и матрос Савва залезли на самую высокую в окрестностях лагеря гору.
— Море, — вздохнул счастливо Савва. Холодный ветер рвал на нем матросскую куртку. — Хорошо-то как!
— Оглянись, — буркнул Стеллер.
— Т-т-тоже море, — прошептал растерявшийся Савва. — Откуда? Ведь это же Камчатка!
— Остров, — возразил Стеллер. — На материке нет непуганых песцов. А деревья, выкинутые на берег… Я не встречал таких пород на Камчатке. Скорее — в Америке…
— О-о-остров! Проклятье, остров! — закричал протяжно-испуганно Савва. Ноги его подкосились, он опустился на колени. — Господи, остров зачем же… За что, господи… Остров-то зачем… — Он еще несколько раз повторил отчаянно «зачем», глазами оглядел остров, и навсегда запомнилась ему вода, много солено-горькой воды. То были слезы.
Беспарусное белесое море окружало остров.
— Остров… Зачем… — бессмысленно и обреченно спрашивал Савва. — Что же будет…
11
Капитан-командор, облокотившись, вел тихий разговор с Вакселем. Софрон Хитрово сидел на ящике у выхода и что-то записывал в тетрадь. Он увидел Стеллера, который, как показалось Хитрово, шел так медленно, будто раздумывал, куда и как поставить ногу. Матрос Савва чуть поотстал, нес пук травы.
— А вот и Стеллер! — с надеждой воскликнул Софрон Хитрово и, закрыв тетрадь, поднялся с ящика.
Натуралист кивнул Хитрово, не ответил на быстрый и нетерпеливый вопрос Вакселя «что и как» и, приблизившись к постели Беринга, помедлив, сказал тихо:
— Это остров.
Страшные слова.
— Я так и предполагал, — Беринг откинулся на подушку. В землянке установилась напряженная тишина. — Объявить всем немедля.
— Но, господин капитан-командор… — попытался возразить Ваксель.
— Немедля! — властно приказал Беринг.
— Что же делать? — Хитрово вдруг засуетился, тетрадь выпала у него из рук, он поднял ее, стряхнул комочки земли.
— Команде готовиться к зимовке. — Беринг вновь оперся на локоть и требовательно посмотрел на офицеров, призывая их к мужеству и действию. — А весной отремонтируем пакетбот и спустим на воду… Камчатская земля близко… Хитрово, поручите выкопать дополнительные землянки, больных постарайтесь поселить отдельно. Вам, Стеллер, поручаются травы. Пока время позволяет, ищите их и собирайте. Ваксель, матросов выделять Стеллеру по первому требованию… Я слышу голоса, вас ждут матросы…
Хитрово с тетрадью под мышкой вышел первым. После полутемной землянки он зажмурился, свет показался ему особенно ярким, хотя небо хмурилось.
— Остров, — словно нехотя ответил Хитрово на немой вопрос и заспешил к своей землянке.
Ваксель и Стеллер подтвердили — остров.
— Ничего, братва, перезимуем, — говорил оживившийся Савва, который теперь перебегал от одного матроса к другому. — Ничего, будем живы — не умрем.
И люди, теперь до конца осознавшие, что придется в землянках провести зиму, с остервенением и с той деловой хваткой, которая всегда отличала русского матроса, взялись за окончательное устройство своих жилищ.
Минуло два месяца.
Беринг лежал в беспамятстве двое суток. Пряди седых волос выбились из-под шапки и почти закрывали лицо. Пыль наседала на губы и щеки. Адъютант влажной тряпицей обтирал его лицо. На третьи сутки Беринг открыл глаза. Запрокинув голову, адъютант спал в кресле.
Беринг застонал.
Адъютант вскинулся.
— Я заснул на минуту, извините.
— Ты здесь… — Беринг облегченно улыбнулся. — Мне легче. Приподними меня.
— Вас засыпало, господин капитан-командор. Я не решался вас трогать. Сейчас, сейчас. — Адъютант торопливо принялся сгребать землю с ног Беринга.
— Оставь, мне так теплее, — произнес мягко командор. — Какое сегодня море?
— Шторм. Баллов десять.
— Пакетбот не разбирают еще на костры?
— Много деревьев выбрасывает шторм. Потом — ваш приказ…
— До весны осталось пять месяцев. Мы выберемся отсюда… Где Стеллер?
— Обыскивает остров в любую погоду! Натащил в землянку кореньев и камней. Не дай бог к ним прикоснуться — кричит и ругается.
— Хм… Впрочем, его стараниями мы еще живы.
— Вы устали, — адъютант, придерживая Беринга за плечи, дал ему напиться. — Отдохните. Господа офицеры здоровы… Команда бодрится… Берегите силы.
Вскоре адъютант свалился от цинготной болезни, и его перенесли в большую землянку, которую занимали болящие матросы. Беринг счел это предзнаменованием, никак не мог привыкнуть к новому адъютанту, нервничал и в конце концов отослал его.
— Погодите, Стеллер, не спешите… Мне за вами не угнаться. Я давно хотел спросить вас: камни этого острова… они… когда-нибудь пригодятся? — спросил Плениснер, как всегда растягивая гласные. Они, кутаясь от ветра, торопливо шли по вязкому берегу.
— Коллекция моя будет украшением любого музиума, — громко и сердито ответил Стеллер.
Плениснер, припадая на правую ногу (ушиб, скатываясь с обрыва), едва поспевал за сухощавым ученым.
— Но мы можем и не вернуться в столицу! — воскликнул Плениснер.
— Я здесь оставаться не намерен. И капитан-командор тоже. Да и команда живет здесь лишь до весны. И чего вы плететесь за мной? Я думаю, а вы мне мешаете.
Плениснер обидчиво поджал губы и приостановился. Ученый резко обернулся, приблизился к низкорослому капралу, извиняюще потрепал по плечу, улыбаясь глазами и краешками упрямых губ.
— Не сердитесь, Плениснер. Я переборщил.
Плениснер хмыкнул, но взгляд его потеплел.
— Давайте возвращаться, — предложил он. — Как быстро темнеет.
— Да, да, — согласился Стеллер и взял под руку капрала. — Вы не сердитесь, — дружелюбно повторил он. — Тоскливо порой. А что мы выберемся с острова, я в этом уверен. Весной заложим пакетбот. Русские матросы — большие мастера.
— Есть здесь кто-нибудь? — тихо позвал командор. Он с трудом поднял правую руку и стер с лица пыль. Песок хрустел на зубах. Как темно в землянке… Боже, где солнце! Он напрягся из последних сил, желая сдвинуть с места непослушное тело, и тягостно застонал.
— Море… наступает…
В землянку заполз радостный Стеллер.
— Командор, горячего мясца. Сегодня удача!.. Вы спите? Командор! Командор!
Он поднес лучину к лицу Беринга. Губы командора посинели, и глаза, остекленев, смотрели в потолок.
