Таня смотрела вниз на друзей Андрея. Основательно уже подержанная временем компания — лысины, седоватые проборы, несвежие кудри. Все это общество держалось, однако, так, словно иначе и нельзя, якобы без этих, лысин и седин и выглядеть-то смешно. Супермены вшивые, думала о них Таня с раздражением, вот это именно и есть настоящие вшивые супермены: презрение к немолодым, если ты еще молод, презрение к молодым, если ты уже немолод.
Разговор как раз и шел о том, как лучше унизить молодежь, агрессивных и ярких «Яки-Туган-Фьюча». Ближайший друг Андрея Володечка, граф Новосильцев, вдруг заявил, что намерен в этом году снова выйти на Старую римскую дорогу. Заявление было столь неожиданным, что все замолчали и уставились на графа, а тот только попивал свое шампанское да поглядывал на друзей поверх бокала волчьим глазом.
В отличие от Лучникова граф Новосильцев был настоящим профессиональным гонщиком, кроме всех прочих своих гонок, он не менее семи раз участвовал в «Антика-ралли» и три раза выходил победителем.
Когда Андрей представил Тане графа как своего лучшего друга, она только усмехнулась. «Лучший друг» смотрел на нее откровенно и уверенно, как будто не сомневался, что в конце концов они встретятся в постели. Волчишка этот твой друг, сказала она потом Андрею. Волк, поправил он ее с уважением. Ты бы последил за ним, сказала она. Я и слежу, усмехнулся он.
— Не поздновато ли уже, Володечка? — осторожно спросил полковник Чернок. — В сорок шесть, хочешь не хочешь, рефлексы не те.
— Я сделаю их всех, — холодно сказал граф. — Можете не сомневаться, я сделаю всю эту мелюзгу на обычных «жигулях».
Довольный эффектом, он допил до дна бокал и покивал небрежно друзьям, не забыв метнуть случайный взгляд и к Таниной верхотуре. Да-да, он сделает их всех, и своих, и иностранных «пупсиков», на наших (он подчеркнул) обыкновенных советских «Жигулях» модели «06». Конечно, он специально подготовил машину, в этом можете не сомневаться. Он поставил на нее мотор самого последнего «Питера» и добавил к нему еще кое-что из секретной авиаэлектроники (Саша, спасибо), он переделал также шасси и приспособил жалкого итало-советского бастарда к шинам гоночного «Хантера». Шины шириной в фут, милостивые государи, и с особой шиповкой собственного изобретения.
— Вот так граф! — воскликнул лысенький мальчик Тимоша Мешков, самый богатый из всех присутствующих, нынешний совладелец нефтяного спрута «Арабат-ойл-Компани». — Восхищаюсь тобой, Володечка! — Все тут вспомнили, что маленький Тимоша, начиная еще с подготовительного класса, восхищался могучим Володечкой. — А говорят, что аристократия вырождается!
— Аристократы никогда не вырождались, — нравоучительно сказал граф Новосильцев. — Аристократия возникла в древности из самых сильных, самых храбрых и самых хитрых воинов, а древность, господа, это времена совсем недавние.
— В чем, однако, смысл твоего вызова? — спокойно поинтересовался толстяк-профессор Фофанов, ответственный сотрудник Временного Института Иностранных Связей, то есть министерства иностранных дел Острова Крым.
— Смысл-то огромный, — задумчиво произнес Лучников.
— Яки! — воскликнул граф. — Наш лидер знает, где собака зарыта. Для меня-то лично это чисто спортивный шаг, последняя, конечно, эскапада, — он снова как бы невзначай бросил взгляд на Танины полати, — но лидер-то, Андрюшка-то, знает, где зарыта политическая дохлятина. Неужели вы не понимаете, что нам необходимо победить на Старой римской дороге, срезать нашу юную островную нацию, наших красавчиков яки и сделать это надо именно сейчас, в момент объявления СОСа, за три месяца до выборов в Думу. Вы что, забыли, братцы, кто становится главным героем Острова после гонки и как наше уникальное население прислушивается к словам чемпиона? Чемпион может стать президентом, консулом, королем, во всяком случае, до будущего сезона. Кроме того — «Жигули»! Учтите, победит советская машина!
Все замолчали. Кто-то пустил по кругу еще бутылку. Таня прибавила громкости в телевизоре. Показывали скучнейший футбольный матч на Кубок УЕФА, какая-то московская команда вяло отбивалась от настырных, налитых пивом голландцев.
— Ты уже делал прикидки? — спросил Лучников графа.
— Я эту трассу пройду с закрытыми глазами, Андрей, — сказал граф. — Но если ты полагаешь…
Он вдруг замолчал и все молчали, стараясь не смотреть на Андрея.
— Я тоже пойду в гонке, — вдруг сказал он.
Таня мгновенно выключила телевизор. Тогда все посмотрели на Лучникова.
— Только уж не на «жигулях», конечно, — улыбнулся Лучников. — Пойду на своем «Питере». Тряхну стариной.
— А это еще зачем, Андрюша? — тихо спросил граф Новосильцев.
— Чтобы быть вторым, Володечка, — ответил Лучников. — Или первым, если… если ты гробанешься…
Возникла томительная пауза, потом кто-то брякнул: «Вот мученики идеи!» — и начался хохот и бесконечные шутки на тему о том, кого куда упекут большевики, когда идея их жизни осуществится и жалкий тритон, их никчемная прекрасная родина, сольется с великим уродливым левиафаном, их прародиной.
Далее последовало обсуждение деталей проекта. Пойти на крайний риск и выставить на гонку машины с лозунгами СОС на бортах? Вот и будет формальная заявка нового союза. Конечно, весь Остров уже знает о СОСе, газеты пишут, на «разговорных шоу» по телевидению фигурирует тема СОСа: считать ли его новой партией или дискуссионным клубом, однако формально он не заявлен.
— Учитывая наши дальнейшие планы, — сказал Лучников, — это будет гениальная заявка. Володечка оказался не только мучеником, но и провидцем. Браво, граф!
«Какие дальнейшие планы? — подумала Таня. — Какие у этой вшивой компании дальнейшие планы?» Она задала себе этот вопрос и тут же поймала себя на том, что это вопрос — шпионский.
— Интересно, что думает по этому поводу мадам Татьяна? — граф Новосильцев поднял вверх свои желтые волчьи глаза.
— Я думаю, что вы все самоубийцы, — холодно высказалась Татьяна.
Она ждала услышать смех, но в ответ последовало молчание такого странного характера, что она не выдержала, подкатилась к краю своих полатей и глянула вниз. Они все, семь или восемь мужчин, стояли и молча смотрели вверх на нее, и она впервые подумала, что они удивительно красивы со всеми их плешками и сединами, молоды, как декабристы.
— Таня, вы далеко не первая, кому это в голову приходит, — наконец прервал молчание граф.
Андрей натянуто рассмеялся:
— Сейчас она скажет: вы ублюдки, с жиру беситесь…
— Вы ублюдки, — сказала Таня. — Я ваших заумностей не понимаю, а с жиру вы точно беситесь.
Она прибавила звука футбольному комментатору, ушла в глубину своей «пещеры», взяла кипу французских журналов с модами. Не первый уже раз она гасила в себе вспыхивающее вдруг раздражение против Лучникова, но вот сейчас впервые осознала четко — он ее раздражает. Проходит любовь. Неужели проходит любовь? Уныние стало овладевать ею, заливать серятиной глянцевые страницы журналов и экран телевизора, где наши как раз получили дурацкий гол и сейчас брели к центру, чтобы начать снова всю эту волынку-игру против заведомо более сильного противника.
Андрей приходил к ней каждую ночь и она всегда принимала его, и они синхронно достигали оргазма, как и прежде, и после этого наступало несколько минут нежности, а потом он уходил куда-то в глубины своего огромного вигвама, где-то там бродил, говорил по видеотелефону с сотрудниками, звонил в разные страны, что-то писал, пил скоч, плескался в ванной, и ей начинало казаться, что это не любимый ее только что побывал у нее, а просто какой-то мужичок с ней поработал, славно так поебался, на вполне приличном уровне, ублаготворил и себя и ее, а сейчас ей до него, да и ему до нее, никакого нет дела. Она понимала, что нужно все рассказать Андрею: и о Сергееве, почему она приняла предложение, и о своей злости, о Бакстере, о Востокове, только эта искренность поможет против отчуждения, но не могла она говорить о своих муках с этим «чужим мужичком», и возникал порочный круг: отчуждение увеличивалось.
Лучникову и в самом деле не очень-то было до Тани. После возвращения из Союза он нашел газету свою не вполне благополучной. По-прежнему она процветала и по-прежнему тираж раскупался, но, увы, она потеряла тот нерв, который только он один и мог ей дать. Идея Общей Судьбы и без Лучникова волоклась со страницы на страницу, но именно волоклась, тянулась, а не пульсировала живой артериальной кровью. Советские сообщения и советские темы становились скучными и формальными, как бы отписочными, и для того, чтобы взглянуть на Советский Союз взглядом свободного крымчанина, лучше было бы взять в руки «Солнце России» или даже реакционного «Русского Артиллериста».
