Ознакомительная версия.
В 6.49 утра из центрального входа выносят первого человека. Здоровенный солдат несет на плече женщину. Жива она или нет, рассмотреть не удается. Видно только, что вся куртка залита кровью. Заложницу кладут в машину «скорой помощи», и та отъезжает с площади. В фойе уже организован живой поток. Выстроившиеся в шеренгу сотрудники МЧС передают друг другу все новые и новые тела. Кто из них мертвый, а кто просто спит, понять не удается. Но многие из заложников все красные от крови. Машин «скорой» явно не хватает. К центральному входу подгоняют автобусы. Теперь пострадавших загружают туда. Эмчээсовец выносит из здания маленькую девочку. Ее руки безжизненно болтаются в разные стороны, а голова вся в крови. Спасатель пытается найти свободную машину «скорой», но все уже заняты. Девочку кладут в автобус…
«Труд»:
Ухнул взрыв. Сразу же дико закричала женщина: «Там мои дети, не стреляйте!» Буквально через несколько минут по телевизору пошла картинка: из Театрального центра выбегают заложники. И прозвучал комментарий: «Началась эвакуация людей». Нервы взвинчены до предела. Со многими женщинами плохо. То и дело звучат крики: «Врача, скорее врача!» В Центре помощи родственникам заложников начинается молебен. Несколько мужчин и женщин читают срывающимися голосами вслед за батюшками молитвы. Кто-то не может оторваться от экранов телевизоров.
Время спрессовалось до предела. И вот информация: «Бараев убит, с ним уничтожено значительное количество террористов». Зал аплодирует. Через несколько минут появляется Шанцев, от которого мы узнаем первую информацию: сейчас людей повезут в больницу. Некоторые выбегают на улицу и видят, как в «икарусах» везут заложников. Они раздеты, некоторые совсем голые. Головы запрокинуты, рты открыты, руки раскинуты. Живы ли они? Кто-то сообщает, что был применен газ, они спят.
Спят – значит, живы. Мы смеемся и плачем.
Офицеры «Альфы» (продолжение):
– Штурмовые группы заходили в противогазах, а когда стали выносить заложников, то, конечно, все с себя поснимали – и противогазы, и бронежилеты. И надышались так, что многие до сих пор по госпиталям, причем, самое интересное: от этого газа обостряется именно то, что раньше болело. Вот женщина наша – она после штурма тоже бегала по залу, выносила людей – госпитализирована, открылась старая язва. У кого-то сердце зашкалило, у кого еще что-то…
– После штурма первая задача была – срочно вынести всех из зала. Срочно! Потому что была угроза взрыва. Пока саперы возились, пока с собаками подъехали – все время была угроза взрыва, никто не знал, где и что чеченцы там нафаршировали, куда какие мины заложили, это в любой момент могло шарахнуть. И хотя нам никакой команды не было людей выносить, это же дело санитаров, МЧС или еще кого-то, но мы стали таскать людей из зала, как могли, – детей и девчонок на плечах, кого-то волоком по земле, кого-то за руки-ноги, на носилках, на брезенте, на шторах с дверей. Во сне люди тяжеленные, вчетвером приходилось одного нести…
– Первых выносили как трупы – были уверены, что они мертвые. Командир говорит: «Они живые…» Но дыхания нет, пытаемся нащупать пульс – кто теплый, а кто уже холодный…
– А «скорые» были блокированы «КамАЗами». «КамАЗы» с песком стояли вокруг ДК сплошным оцеплением на случай, если «чехи» пойдут на прорыв или снаружи какие-нибудь их сообщники попытаются прорваться к ним на выручку. И водителям этих «КамАЗов» было сказано гуртоваться около штаба, но вы же знаете наших людей – за двое суток разбрелись кто куда. Предупредить их о штурме тоже было нельзя – у террористов вокруг ДК были свои глаза и уши. И вот после штурма кинулись за «скорыми», а они подъехать не могут, ДК блокирован этими грузовиками, а водителей нет. Подогнали БТР, хотели оттолкнуть «КамАЗ», но он груженый, тяжелый, ничего не вышло.
– Ощущение полной нереальности. Бежишь, хватаешь, выносишь, дышишь как паровоз. А газ всасывается, сознание концентрировать все труднее. Меня хватило на час с небольшим. Чувствую, худо. Отвели меня в штаб. Прибежал какой-то мужик, сделал укол. Я влил в себя стаканов шесть-семь воды. Посидел, очухался, опять пошел.
– По всем подсчетам, эвакуация 600-700 человек могла длиться несколько часов. А мы за два часа всех вытащили, да еще из заминированного зала.
Газета «Труд», интервью с одним из руководителей Оперативного штаба:
– Кто у них был главным?
– Конечно, Бараев, но за ним стояли ваххабиты. Более суровые, более подготовленные. Когда в зал зашел первый журналист и попросил Бараева снять зал, тот говорит: пожалуйста, снимай. А его окружение запретило. Эти люди были очень опытные. Во всяком случае, 5-6 человек, по нашим наблюдениям, были очень подготовленные террористы.
– Как выбирали время штурма?
– Не выбирали. К вечеру перед штурмом поведение террористов резко изменилось. Они ранили несколько человек, убили мужчину и ранили женщину, стреляли вверх, кричали: «Аллах акбар!» – возбуждая себя. Мы поняли, что с минуты на минуту может случиться непоправимое. Они ведь были абсолютно безразличны к тому, кто к ним приходит. Даже когда представитель президента Казанцев с ними говорил по телефону, они ему сказали: «Если вы начнете говорить о том, чтобы отпустить заложников, лучше не приходите к нам». Ситуация зашла в тупик… Был отдан приказ на штурм.
– Сколько времени ушло на штурм?
– Я не засекал. Зал был большой. Часть групп подошла незаметно. Но были направления, на которых наши бойцы вынуждены были долго бежать по открытому пространству.
– Штурм начался всеми группами одновременно?
– Нет. Для разных групп были свои команды. Вначале пошли те, которые уже находились внутри. Они отвлекли террористов, чтобы под их огонь не могли попасть наружные группы. Когда одна группа прорвалась в зал, другая ворвалась в помещение, где были Бараев и его помощники. Их сразу уничтожили. А группа, которая была снаружи, имела задачу прорваться на балкон. На балконе женщины и дети были.
– Там тоже террористы сидели?
– Да.
– Как вы оцениваете операцию? Все висело на волоске?
– Абсолютно. Я считаю, что нам удалось сделать невозможное…
Вадим Михайлов, лидер московских диггеров:
К концу атаки спецназа спасатели приблизились к зданию на 20-30 метров. То есть находились под угрозой взрыва. Мы оказались в первом эшелоне, и получилось, что были прямо рядом с Лужковым. Даже не ожидали от Юрия Михайловича такой прыти. Он командовал у входа «скорыми»: провожал спасателей до машин, показывал, куда можно поставить подъехавшую машину, куда «раскатать» стоявшие у входа автомобили. Потом все побежали наверх, к залу. Побежали и мы. Тел в зале было очень много. Люди лежали в два ряда у входа. Некоторые пытались встать сами. Кого-то мы поддерживали, а то и просто несли на руках. Задача была – вывести оттуда людей максимально быстро.
Сергей Цой:
Как только «альфовцы» пошли в ДК и началась стрельба, Лужков сорвался и побежал на улицу, к оцеплению из «КамАЗов», по пути отдавая команды, чтобы эти машины убрали. За ним побежали начальник его охраны и я. Оцепление из тяжелых «КамАЗов» с песком было поставлено тут с самого начала, ведь все эти двое суток мы могли ожидать чего угодно – еще одного Бараева с бригадой, какого-нибудь теракта в другом конце Москвы и прочее. То есть рассматривались все варианты, и поэтому вся зона вокруг ДК была блокирована тяжелой техникой. Но заранее, до штурма, дать команду шоферам «КамАЗов» быть наготове отогнать машины было невозможно, это все равно что предупредить террористов о штурме, там же полно глаз – журналисты, зеваки, да и настоящие сообщники террористов там были наверняка. И посадить этих шоферов в кабины было тоже невозможно – все машины были в зоне обстрела, из-под них спецназ и пошел в атаку, на штурм. Поэтому шоферам «КамАЗов» еще с вечера было сказано держаться у штаба, не разбредаться. Но когда мы прибежали с приказом развести технику, чтобы «скорые» могли подъехать, оказалось, что никого из шоферов поблизости нет. И вот тут началось нечто ужасное, я в жизни так не матерился, как в этот момент. Потому что просто вручную приходилось оттаскивать эти грузовики, разбивать окна кабин, заводить машины и переставлять их. А каждая секунда имела роковое значение, из-за этих «КамАЗов» медики не могли проехать…
А машины «скорой помощи»? Они же двое суток простояли за оцеплением, и там была такая же картина – водителям нельзя было сказать: по машинам, через пять минут штурм! А когда мы прибежали – нет водителей, кто где-то курит, кто еще что… Человеческий фактор, блин!
Но потом, позже, все-таки развели «КамАЗы», пустили «скорые», и врачи были с антидотами, и уколы делали. Другое дело – а вы бы решились послать врачей в зал, который еще не разминирован и в любой момент может взлететь на воздух? Вон американские пожарные и полицейские ринулись 11 сентября в северную башню ВТЦ и все до одного – больше трехсот человек! – погибли!
Ознакомительная версия.
